Нукенин

— Дурак ты, лисеныш, — прошептал он, когда мои руки и ноги оказались зажаты его бедрами, а торс прижат к земле рукой. — Надо было тебе убегать, пока было время… Получай!

Голову пронзила секундная боль, что досталась от клона… Значит клоны передают свой опыт… Сейчас!

Я сорвался с ветви, ударил джоунина коленом в спину и развернувшись в воздухе, нанес тяжелый удар ногой в висок… Только вот моя кость чуть не треснула от контакта с бревном. Я откатился в сторону и не выдерживая боли, обхватил ногу. Прежде чем мне в голову пришли мысли о том, что потакание инстинктам в этом случае было большой ошибкой, меня завалили на грудь и прижали к земле.

— Дешевый трюк, дурень, — шепот на ухо. — Меня таким не проведешь.

Прежде, чем в меня вонзился кунай, я смог сложить за спиной печать концентрации. Какую-то секунду я отстраненно чувствовал удар своим деревянным телом, но затем вылетел из пространства на месте, где было бревно, с которым обменивался Мидзуки. Из этого удачного положения я все же успел ударить его в голову. Однако удар получился слабым из-за иллюзии потери равновесия при обмене и Мидзуки сознания не потерял. Просто откатился в сторону и вскочил на ноги.

— А ты сильнее, чем другие генины… — пошептал он. — Даже интересно ста…

— Блядь, да заткнись ты уже! — не выдержал я. — Был бы я джоунином, под тобой уже бы взорвалась какая-то ловушка…

Мидзуки инстинктивно отскочил, слегка потерял равновесие, но этой секунды мне хватило, чтоб на секунду перехватить инициативу. Я сделал ему тяжелый удар под ногу, явно чувствуя, как хрустит его пятка. То-то же — металлическим бруском по ноге, это не шуточки. Я и сам почувствовал неприятный удар по кости, но она у меня была почти полностью заросшей мышцами, да и площадь удара была больше.

Но Мидзуки джоунин. Как бы я не старался, я не смог бы его победить… Одно движение — касание рукой о землю, и он снова твердо стоит на неповрежденной ноге. Другая уже давно повалила меня наземь, а затем он всем весом обрушил колени мне на грудь.

Охренеть. Я думал, что знаю, что такое боль… Но два костлявых колена в грудь — это нечто. То, что у меня вышибло воздух — только побочный эффект. Ребра треснули, несколько пронзило легкие и мой вдох утонул в хрипе…

— Ну вот и все, — прошептал Мидзуки и наклонившись, поднял свиток.

Неужели я погибну? НЕТ! Не может быть…

*

Тьма, Пустота и Огонь… Ад?

Не ад, все гораздо тривиальнее — внутренний мир. Хотя, нифига это не тривиально. Когда я немного восстановил осязание, пустота заменилась расплывчатыми образами… Вокруг был словно широкий лес. Я чувствовал травинки и слышал щебетание птиц. Где-то вдалеке шумел морской прибой. Ну да, мир такой, как и владелец… Думаю, вырос бы я идеалистом, или в какой-то семье шиноби, были бы тут одни темные коридоры да клетки.

Боль была, я чувствовал, как диафрагма пытается натянуть легкие, но только рвет их еще сильнее моими ребрами. Но все это было так отстраненно, что я даже не сразу это заметил. Действительно, ребра не повредили сердце, от такой травмы я не умру быстро… Если Мидзуки не добьет, я буду лежать еще сутки…

И вдруг меня захватило желание двигаться… Я пошел вперед. Огонь стал разрастаться, наполнять меня. Я повернул налево и вдруг, ни с того, ни с сего едва заметные очертания леса пропали, свежий воздух стал затхлым и я вышел в огромное помещение. Почти все его занимала огромная деревянная клеть, закрытая печатью. За клеткой была тьма, но недолго — от мимолетного желания она рассеялась и проявилась огненная фигура. Лис был ужасен. Его тело, вернее воплощение, было изорвано и чакра падала с него большими хлопьями… Как чакра может падать хлопьями? Не знаю.

— Ну здравствуй, Кьюби, — я аккуратно присел на землю. Опасения развеялись — подо мной была обычная трава… Так блин! Я контролирую этот мир!

От одной мысли я с клеткой с Кьюби оказались на лесной поляне около озера. Приятный воздух заставил Кьюби поежиться, а я расправил плечи.

— Хороший джинчурики, — глубокий, наполовину рычащий голос. — Прошлые были глупые, думали, что это все клетка… У них у всех было темно и тесно…

— Джинчурики?

— Носитель хвостатого, — объяснил Кьюби. — Здравствуй, Удзумаки. Скажу сразу: я не рад тебя видеть.

— А мне до одного места, рад ты или нет, — прервал я. — Я тоже не в восторге. Но Джи сказал, что умру я, умрешь и ты…

— И что? — картинно улегся он. — Твои раны не опасные. Они успеют и доесть ужин, и потрахать подружек, а потом найти тебя и вылечить.

— Мне не нравится эта перспектива…

— А мне до одного места, нравится тебе это или нет, — зарычал. — Хочешь жить — снимай печать.

— Не держи меня за идиота, Джирайя и это рассказал. Ты поможешь мне! И никаких попыток залезть мне в голову!

— Заставь меня, — сонно сказал он.

Из стен его клетки вытянулись острые шипы и пронзили его грудь в неопасных местах. Кьюби зарычал, сорвался с места и протянул лапы сквозь прутья, пытаясь дотянуться до меня, одновременно грызя дерево.

Черт, как же утомительно сохранять образы! У меня не такое тренированное самосознание, чтоб держать в Кьюби шипы. Через несколько секунд они растворились.

— Хороший джинчурики, — довольно зарычал лис. — Маленький джинчурики… Слабый… Но хороший…

Эти слова меня бесили. Напоминали возбужденные фразочки педофилов, которых я потом избивал в общих уборных.

— Закрой свою пасть!

— Хороший джинчурики… — продолжал бурчать лис.

Я напрягся и клетка вокруг лиса исчезла, осталась лишь печать, висящая в воздухе. Лис, опьяненный иллюзией свободы рванул в сторону, но ударился невидимую стену. Прежде, чем он опомнился, на него обрушилась высокая волна из озера рядом. Он завизжал — визг напоминал собачье скуление и шипение горячих углей, когда их окатывает водой одновременно. От этого чуть голова не треснула, но я держался. Правда клетка появилась снова…

— Отличный джинчурики! — заключил таким голосом лис, словно говорил, что два плюс два равно четыре.

— Ты поможешь мне. Иначе ты так и останешься здесь гнить, до того дня, как я погибну!

— Хм, убедительно… За все эти года я не пробился к твоему сознанию… Странно. Ну ладно. Возвращайся, все будет…

Вернуть себе чувства усилием воли оказалось просто. Куда проще, чем окатить лиса волной…

Мидзуки уже скрывался в лесу, как я почувствовал, словно на сломанных ребрах появились мышцы и вернули их в нормальное положение. Затем тело окрепло, легкие царапины начали затягиваться на глазах. Только вот боль никуда не делась. Это жесть — движение сломанных костей, крик сдержать было не в моих силах.

Мидзуки ошарашено обернулся. Конечно, я ведь должен был потерять сознание от болевого шока… Легкие немного регенерировали, а серьезные дыры закрыла чакра и я наконец вдохнул, как будто впервые в жизни…

— МИДЗУКИ! СТОЙ, УБЛЮДОК!

Реакция его была понятна — он рванул вперед, стараясь оставить меня позади. Но я уже не тот, что был — чакровый бег меня не обманет. Я перехватил его через минуту после старта, когда мы уже пробежали неисчислимое расстояние, просто подставив руку. Он упал наземь и я, не теряя времени опустил ногу ему на голову.

Даже его мышцы лица не успели двинуться. Голова превратилась в месиво, а вокруг появилась глубокая выемка. Я быстро схватил свиток и развернул его между деревьями. Руки сложились в крестообразную печать и около него выстроились плотные ряды клонов. Через минуту я рассеял их. Голову захлестнула такая волна информации, что я пошатнулся. Мне, видимо, потребуется около года, чтоб все это разгрести…

Свернул свиток и наконец осмотрел себя. Тело было в порядке, правда его покрывала оболочка чакры. Но не рваная и клубящаяся, а словно все мое тело покрылось тоненьким слоем бледного огня, закручивающегося в спирали. Этот слой кое-где прикрывала одежда, но я чувствовал, что он распространился по всему телу. В районе поясницы висели три четких хвоста. Ну хватит. Я напрягся, подавляя лиса и мгновенно слой разросся, стал похож на клубящийся дым. Вот как он выглядит, когда мы противостоим. Но я не собирался уступать. Через минуту я погасил слой чакры и вновь почувствовал свое тело.