Чёрному, с любовью (ЛП)

В конце концов, соотношение людей к видящим всё ещё равнялось, наверное, тысяче к одному.

Блэк фыркнул, и я подняла взгляд, посмотрев в его золотые радужки.

— Сплошь хорошие вопросы, док, — сказал он.

Подойдя ко мне, он опустил свой вес на кресло рядом со мной и опёрся руками на бедра. Я без раздумий поставила стаканчик с кофе и потянулась к нему, запустив пальцы в его волосы и поцеловав лицо. Очутившись так глубоко в его свете, мне стало сложно остановиться. Я прижалась щекой к его щеке и принялась ласкать его лицо, пока Блэк не издал низкий рокочущий звук, который мог напоминать урчание какого-то животного.

Когда я не отстранилась, он обнял меня одной рукой — всё ещё осторожнее и нежнее обычного, но достаточно крепко, чтобы у меня перехватило дыхание, когда он крепче сжал объятия. Лёгкий намёк, словно просящий разрешения, оставался в его свете, когда он привлёк меня ближе к себе.

— Чего ты от меня хочешь, ilya? — пробормотал он, упёршись лбом в моё плечо.

Я гладила его по волосам, думая над его вопросом, пока он соединял свой свет с моим.

После нескольких секунд я осознала, что нахмурилась.

Мой взгляд расфокусировался, пока я смотрела через балкон и думала о тех немногих вариантах, которые у нас действительно имелись.

Правда в том, что нам нужен Брик.

Мы нуждались в нём настолько же сильно, насколько я не могла заставить себя подумать об убийстве Ника. Даже после прошлой ночи, даже после того, что он сделал, слова Брика и Джема всё ещё эхом отдавались в моем сознании, оставляя едва уловимую нить надежды.

«Он изменится. Он станет больше похож на прежнего себя».

Конечно, если это правда, то я не знаю, как он будет чувствовать себя после того, что он сделал со мной на крыше или даже на пожарной лестнице. Я понятия не имела, как Ник сумеет простить себя, и сможет ли он как-то справиться с этим психологически.

Я понятия не имела, как сама с этим справлюсь.

В какой-то странной манере я почти радовалась, что Ник забрал именно Джема.

Ну… если, конечно, он его не убил.

Джем, возможно, единственный, в котором до сих пор осталось достаточно сопереживания Нику, чтобы он мог по-настоящему до него достучаться. Я не могла представить, чтобы я попыталась сделать это сама. Я также не могла представить, чтобы Энджел на это пошла, по крайней мере, пока не пройдёт какое-то время.

Когда я увидела её тем утром, она была в полном раздрае.

Ковбой тоже выглядел не лучше, как и Декс.

Конечно, в данный момент ничто из этого не имело значения.

Блэк никогда не сможет простить Ника.

Это важнее всего.

Учитывая, что Блэк по-прежнему более-менее диктовал направление всей нашей операции, это имело критичное значение. Блэк никогда не сумеет забыть, что сделал Ник. Я сомневалась, что он сумеет об этом забыть, даже если Ник станет более-менее прежним. В самом крайнем случае, на это уйдёт время. Очень много времени.

Времени, в которое Ник-вампир должен будет действовать более-менее как нормальный человек… а я понятия не имела, насколько это реалистично.

В данный момент я не могла представить, чтобы Ник прожил достаточно долго, чтобы мы провели такой эксперимент. Я не думала, что он проживёт дольше нескольких дней, учитывая, что я чувствовала в свете Блэка, а также вероятность того, что Блэк всё же попросит помощи у моего дяди.

Я не винила за этого Блэка.

Это не его вина.

Что есть, то есть.

А значит, мне нужно найти другой способ достучаться до него.

***

Не думаю, что я когда-либо чувствовала себя такой виноватой — за любой свой поступок — как за то, что я сделала той ночью.

Я знала, что это неправильно.

Я знала, что это неправильно по миллиону разных причин.

Я просто не могла обойтись иным путём.

У меня не было союзников в команде Блэка… только не для такого.

Я знала, они все подумают, что я выжила из своего бл*дского ума, если вообще подумываю о том, что собиралась сделать. Хуже того, они решат — и с весомой аргументацией — что я в шоке, что я не могу мыслить разумно, учитывая, что со мной случилось.

Но я не могла допустить, чтобы Блэк вручил себя моему дяде.

Я не могла допустить этого, не попытавшись сама узнать, нет ли другой возможности.

В данный момент я видела лишь одну другую возможность.

Существовало лишь одно лицо, поистине заинтересованное в союзе с нами, даже если Блэк сумеет как-то договориться о союзе с «Архангелом», враждующими фракциями русской мафии, теми немногими хорошими парнями, что ещё задержались в коридорах американского правительства, или ещё с кем-нибудь.

В любом случае, нам меньше всего нужен ещё один враг.

Так что я сделала то, что сделала.

Не знаю, стало ли мне лучше или хуже от того, что все прошло без сучка, без задоринки.

Я знала, что это сочетание удачи и хорошо выбранного момента — чего никогда не повторится и, наверное, не случилось бы так просто ещё до того, как Блэк установил в здании режим строгой изоляции. В данный же момент никто в нашей команде ни за что на свете не ожидал от меня такого, особенно после прошлой ночи.

По тем же причинам я понимала, что это наверняка мой единственный шанс — по крайней мере, если я хотела провернуть нечто подобное без ведома моего мужа.

К тому времени, когда я добралась до края деревянного причала, прилегавшего к Пирсу 39, стало так тихо, что я начала задаваться, какого чёрта я вообще творю.

Я не пришла безоружной.

Далеко нет.

При мне имелось семь пистолетов — два на рёбрах, два на бёдрах, один на пояснице, два в кобурах на лодыжках. Я также взяла четыре ножа, включая длинную охотничью финку, пристёгнутую к моему правому бедру, а также ещё более длинный нож, который пристроился во впадинке на моем позвоночнике.

Я знала, как высока вероятность, что всё это не принесёт никакого прока.

И всё же, стоя в темноте, спиной к залитому лунным светом океану, положив одну руку на приклад пистолета, а другую — на рукоятку финки, я всё равно порадовалась, что взяла с собой оружие.

Непросто было улучить достаточно времени в одиночестве, чтобы организовать хотя бы это.

Мне пришлось надавить на нескольких сотрудников Блэка, чтобы они мне помогли.

Эй-Джей и Хавьер подменили записи камер на случай, если Блэк их увидит.

Мишель принесла мне оружие, включая два длинных ножа в виниловых ножнах, один из которых (я почти уверена) принадлежал Ковбою.

Декс — и я по множеству причин чувствовала себя очень, очень виноватой за это — принёс мне шприцы с достаточным количеством жидкого транквилизатора, чтобы уложить видящего или человека солидных размеров.

Я знала, что Декс может не простить меня за это, если когда-нибудь узнает об этом моем поступке.

Однако для данного задания мои варианты были ограничены. Лишь небольшой круг приближенных Блэка имел полный доступ к ассортименту оружия, и тем более к лабораториям, где они хранили вещи, не входящие в стандартное вооружение. Всё сводилось практически к Дексу или Ковбою… или Энджел… а меня предупреждали не пытаться надавить на Ковбоя, поскольку его разум работал как-то иначе.

Я бы ни за что на свете не смогла поступить так с Энджел.

В любом случае, какой бы виноватой я ни чувствовала себя, используя Декса, это чувство вины не шло ни в какое сравнение с тем, что я ощущала, когда вонзила одну из этих игл в шею своего мужа и ввела всё содержимое шприца в Блэка, задремавшего рядом со мной.

Ещё один шприц я использовала на Зайрее, который вместе с Люс стоял на посту у двери нашего номера.

Ну, точнее, я заставила Люс использовать этот шприц против него.

Я ничем из этого не гордилась.

Думая об этом теперь и дрожа на холодном ветру с залива, я чертовски надеялась, что все эти усилия не приведут к тому, что мне разорвут горло.

Я не видела их приближения.