Восставший из мертвых

— Да! да!.. Ты права!.. Ты права!.. Я не решался это предложить! Уедем! Уедем отсюда!.. Эта мысль возвращает мне мужество!.. Чудесная мысль!.. Я сейчас же встану!.. Говорю тебе, я сейчас встану!.. Займусь бумагами!.. Нам необходимо уехать завтра же под вечер… После того, как она притащила сюда своих призраков, я не хочу больше ни единой ночи провести в этом замке… Уедем!..

И он встал, надел халат и обнял Фанни — перспектива отъезда вернула ему все его мужество и душевное равновесие… Он даже начал подшучивать над роскошью освещения.

— Мы и в самом деле сошли с ума! — сказал он. — Эта история с «покойником в сундуке» слишком потрясла нас… У меня разом точно отнялись и ноги и сердце… Сказать правду, это довольно глупо!.. Она двадцать раз слышала от Мутье рассказ о сундуке из дела Гуффе… Неделю назад в газетах снова писали о найденном в поле сундуке с трупом внутри… Вполне понятно теперь, почему она нам все это выложила!.. Ну, не дураки ли мы?.. Вот я и совсем успокоился… Ты устала?.. Нет… нет… Оставь меня… Тебе нужно лечь!.. Отдохнуть!..

Но она покачала головой:

— Мне не заснуть!

Настала его очередь удивляться:

— Что такое? и ты тоже?

— Что ты хочешь сказать этим «и ты тоже»? Вы должны понимать, дорогой, что я-то нисколько не верю в эти бредни… Но признаюсь, что мои нервы… да, нервы не дадут мне сегодня уснуть… и виной этому вы…

Они вдруг замолчали. Им почудились шаги в коридоре… паркет заскрипел и застонал, словно под тяжестью тела!..

Они застыли с мгновенно пересохшим горлом, напрягая слух…

Не успели они перевести дух, как снова послышался треск…

На этот раз Фанни решительно двинулась к двери, распахнула ее и выглянула в коридор, освещенный ночником под зеленым абажуром.

Никого не увидев, она прислушалась, ничего больше не услышала и закрыла дверь.

— Не глупо ли? — сказала она Жаку с улыбкой. — Боимся пустого треска… Нас теперь будет пугать всякое поскрипывание мебели?

Он нашел в себе силы пошутить:

— Тем более, что привидения передвигаются совершенно бесшумно…

Но едва он договорил, как ужасный крик разбудил дремлющее эхо замка — крик ребенка, которого душат!..

Они кинулись в детскую, а ужасный крик перешел в невыразимые вопли. Как сумасшедшие, бросились они в комнату маленького Франсуа и нашли ребенка, стоявшего с поднятыми кулачками и с выражением ужаса на лице…

Луна освещала его бледным светом, проникавшим через окно. Он стоял во весь рост на постели в своей длинной рубашонке.

Одновременно с ними прибежала и фрейлейн Лидия, чья комната находилась рядом. За ней последовали маленькая Жермена и маленький Жак. Они тоже плакали, так как шум прервал их мирный сон.

— Боже мой! В чем дело? В чем дело? — в страхе спрашивала Фанни, пока Жак дрожащими руками зажигал свет.

Лидия бросилась к ребенку и охватила его руками, трогательно выражая свою преданность и путая французские слова с немецкими возгласами и упреками, чем еще больше увеличивала шум и смятение.

Вскоре прибежали перепуганные слуги, — горничная, дворецкий… потом появились доктор Мутье и высокий господин с белобрысыми, сильно напомаженными волосами, очень худой и очень шикарный, в черной визитке и с плотно сидевшим в глазу моноклем. Несмотря на волнение окружающих, он казался очень спокойным. Это был профессор Жалу.

Ученые еще не ложились. Их оторвали от любимой работы ужасные крики, разбудившие весь замок. Они одни сохранили спокойствие, заставили всех замолчать и стали расспрашивать ребенка, который перестал кричать и смотрел на всех с каким-то отупением.

— Что с тобой, малыш? — спросил доктор Мутье. — Тебе приснился дурной сон?

После некоторого колебания Франсуа тихо ответил:

— Я видел папу!

Фанни и Жак переглянулись. Они были одинаково бледны.

— Ты видел папу во сне? — спросил доктор Мутье, беря ребенка за руку. Лидия уже успела вновь уложить его и подоткнуть одеяло.

— О, нет, месье, — ответил Франсуа, покачав головой. — Нет, нет… не во сне… я на самом деле видел… Нет, я не спал — я слышал, как били часы в замке и как лаяли собаки…

— Отчего же ты не спал?..

— Я не знаю…

— А я знайт! — взволнованно воскликнула Лидия. Но ее возглас не встретил поддержки, и ей велели замолчать.

— Как же ты увидел папу?..

— Я лежал с открытыми глазами, как сейчас… и вдруг я увидел его в свете луны… Он был большой-большой, и такой бледный и страшный, с раной на виске, откуда текла кровь… тогда мне стало страшно, страшно… очень страшно, и мне показалось, что я умираю, и я закричал!.. И как только я закричал, я перестал его видеть!..

Пока ребенок рассказывал это, все его маленькое тельце содрогалось. Всех глубоко потрясли его слова.

Стоило Жаку услышать слова о ране на виске, как у него зазвенело в ушах, и он упал на стул… даже Фанни прислонилась к стене…

Наступило молчание. Все как будто собирались с мыслями.

Жалу не произнес ни слова. Он ограничился тем, что внимательно оглядел ребенка. Франсуа снова принялся плакать, повторяя: «Папа меня испугал!..»

Доктор Мутье тихонько похлопал его по руке.

— Все это тебе приснилось, дружок!.. Может быть, это последствия отравления… хотя он, как будто бы, не пострадал от газа, — добавил врач, обращаясь к Фанни. — Что ел ребенок вчера вечером?..

— О, это не то, што он покушаль, застафиль ефо бретить. Я карашо знайт, што физвал этот брет. Смотрийт, фот што застафил ефо бретить…

И Лидия, которую ничто не могло больше остановить, повернулась в сторону входившей в комнату девицы Геллье.

Сухопарая старая дева прибежала последней, так как ей потребовалось время, чтобы прикрыть свой ночной туалет приличным костюмом, и получила целый град полуфранцузских, полунемецких упреков, брошенных в ее бесстрастное лицо — что-то о призраках, вертящихся столах, привидениях и духах.

Пока она выслушивала фрейлейн, Фанни собиралась с мыслями, а к Жаку возвращалась жизнь. Из всей этой тарабарщины становилось ясно, что преподавательница в последнее время привлекла детей к своим странным и смехотворным занятиям и сажала их за столик красного дерева в надежде, что дух отца не откажется им отвечать. Она сказала им, что он уже «говорил» посредством стола с другими людьми и что, если они умные дети и любят папу, он не преминет побеседовать с ними. Жермена и Франсуа сперва не хотели верить в смерть папы, но старая дева объяснила им, что он сам рассказал при помощи стола о своем убийстве! Словом, она поведала чудовищную историю, смутившую детские головки, и эту историю дети пересказали Лидии, несмотря на приказание девицы Геллье молчать.

Лидия и раньше рассказала бы обо всем, но решила «предупредить» мадам, когда вся эта комедия возобновится, а с такой старой дурой, как девица Геллье, этого не пришлось бы долго ждать.

Рассказ возмутил всех. Даже профессор Жалу не мог удержаться от выражений порицания:

— Заниматься спиритизмом с детьми! Да это преступление!..

Доктор Мутье прямо закричал:

— Это негодяйка!.. Негодяйка!..

Фанни, чьи глаза метали молнии, дрожа от гнева, заявила, что она выгонит девицу Геллье за дверь!

— Завтра!.. Она уберется завтра же утром!..

Наконец, когда все успокоились, девица Геллье удостоила их словом.

— Хорошо! я уйду. Я была неправа, раз дух не явился, но я не негодяйка и не преступница!.. Преступление совершила не я!.. Я надеялась, что бессмертная душа их отца сама придет, чтобы назвать своим детям имя убийцы!..

— Она сумасшедшая, сумасшедшая!.. — закричали все. — Она сумасшедшая… старая идиотка!..

— Она слабоумная!.. — изрек профессор Жалу. — Я не стану защищать ее, ибо такие люди — наши худшие враги… Это они подрывают доверие к научному спиритизму!..

Вдруг послышался глухой голос Жака, который все это время молчал:

— Вы рассказали детям, что у их отца рана на виске?

— Я, сударь? Я ничего не говорила им об этом!.. Не надо приписывать мне то, чего не было!.. Откуда я могла знать, есть ли у духа рана на виске?!.. Дух никогда мне не являлся!..