Страница 1 из 5
Аннотация
Кабацкая сказочка по мотивам русского фольклора для взрослых.
О житье справной бабенки, от мужа сурового убегшей и приключения на свою голову (и не только) нашедшей.
Народные матерные выражения - колоритные и ядреные, кому такое вовсе не любо - прошу историю не читать. Кому терпимо и любопытно - попробуйте. Афанасьев собирал - не стеснялся, даже издавали.
Конец истории заведомо хороший, почти поучительный.
На обложке картина Николая Фомина (Серия “Славянская эротика”)
Рассказ Любавушки
Бродила я по лесу едва ли не всю ноченьку, уж очень далеко забралась, не сыскать к дому тропинку. Да и не больно хотелось к дому-то, там меня муженек ждет с вожжами, так отходить обещал, что живого места не останется на белом теле. А проступок-то малый, всего лишь засиделась до темна у вдовой соседки. Правда, с нами еще дружок ее был, молодой бондарь, так мне и дела нет до него, усатого, я скромность блюла, только байки его слушала. А что выпила кружку браги, так это для пробы, сама-то я в разы лучше ставлю, чем Галюня.
И чего Федор на меня взъелся, вроде, я сама баба справная, мужа своего уважаю, избу содержу в чистоте, хлеба пеку лучше всех в деревне, нет, не могу угодить «ироду». То не так и это не эдак. Уж хоть бы сам ласков был, да куда там. Не дождешься доброго слова и милого дела. А я зараз цаловаться люблю и до игрищ постельных больно охоча.
Чего греха таить - муженек мне достался квелый, если разок за недельку вспомнит обо мне – почитай счастье привалило, да и разве ж это счастье, потискает малехо, попыхтит себе под нос и завалится спать. А мне бы еще чего-то хотелось, раздразнит, окаянный, хоть сама себя шуруй, да вот только нечем, разве что моркови взять со гряды, дак не вызрела еще, маловата будет.
Ох, и озлилась я на него в этот раз! Последними словами обругал, принародно ославил, а как схватился за оглоблю, подалась я в бега, хотела дурища к тетке в соседнее село удрать и заблудилась. Страх напал, темно в лесу, хоть глаза выколи, дорогу не вижу, одежонку всю изорвала о сучья, сама измаялась.
А как стало светать, выбралась я на поляну, глянь – терем стоит, то-то радости было. Кинулась я к терему, ну, в ворота стучать, наконец-то отворили. Парень молодой, собой видный отрок, услышал о моем бедственном положении – сразу пустил во двор. Едва маленечко я оклемалась да напилась воды, как спознала от парня, что обитают в тереме семь дюжих мужиков, ну, известное дело, деревня-то наша в приграничных землях стоит, вроде как назначены молодцы Князем в дозоры ходить, наблюдать, не собирается ли ворог какой у наших земель.
Успокоилась я и воды напилась, а вскоре услышала на дворе шум, бряк и конский топ, знать приехали наши молодцы. Сошла я с крыльца, честно им поклонилась. Старший среди них коня служке передал и на меня глянул пристально, что я аж оробела. Но когда прознал мое положение, что убегла я от мужа-драчуна, разрешил в тереме остаться, помогать по хозяйству.
Поначалу-то я отказываться вздумала, мол, неладное дело среди стольких мужиков проживать, как бы кто не обидел часом. Но Игнат, так звали старшого, строго молвил, что люди они добрые и никто мне зла чинить не станет. Да только и я должна буду себя блюсти:
— Мы - мужики в самой горячей поре и до баб дюже охочи, чего уж скрывать. Если желаешь промеж нас жить тихонько, так ни с кем не балуй, а иначе придется каждого любить, чтобы никто без твоих забот не остался.
Вроде с улыбкой сказал, а глаза его так жадно меня оглядели, что сердчишко чуть не выпрыгнуло из груди.
А надобно прибавить, что баба я ладная и все, что мужикам нравится, у меня на тех самых местах имеется даже в избытке. Недаром муж велит одеваться хуже всех и из дому не ходить напрасно. Уж больно ревнив, идол! Аки злющий пес на соломе, и сам не жрет и другим даже понюхать не позволит. Зря меня тетушка сговорила за Федора, да куда деваться бесприданнице, своей воли нет.
Так и осталась я жить в Лесном Тереме при семи мужиках. Глазеть они на меня, конечно, глазели, но чего зря грешить, относились уважительно, никто втихаря не лапал. Я потихоньку обвыклась и уже сама смотрела смелей, каждого могу описать подробно:
Главным у них был Игнат. Мужик здоровущий, лет этак немного за сорок. Степенный и основательный. Говорит мало, но каждое слово – кремень и все его слухаются беспрекословно.
Правой рукой у него был Вадим – этот дядька даже старше чуток и самый дородный среди прочих, но в старшины не лез, признавая первенство Игната. Добродушный малый, все мне подмигивал и светло улыбался, мол, не трусь милая, в обиду не дам. Я даже расположилась к нему и всегда кивала в ответ. Сразу видно, человек хороший, душевный и на ласку скор. Только мне о том думать не следует, я в тереме живу ради нужды, и шутки шутить с молодцами мне заказано.
Третьим по возрасту был Олег. Этот мне не больно-то поглянулся, уж очень суров на вид, холоден и чванлив. Было ему лет под сорок. Высокий и стройный, словно дуб. Взгляд имел соколиный. Красавец светловолосый и синеглазый, а вот побаивалась я его, как и еще одного молодца.
Звали того Будимир, этот и вовсе казался зверем лютым, только Игнат и сдерживал его суть. Видать, степная кровь в нем здорово играла, на лицо темен был, скулы высокие, глаза чуть в раскос, наверно, полонянки сын, не наш парень, точно не русич. Возрастом был немного более тридцати годочков. В первый же день зыркнул на меня так, что я чуть не присела. Огонь в черных очах, а губы тонкие в нитку кусает, щурится. Ох, матушка, спаси…
А вот два брата – близнецы Степан и Семен мне сразу же подошли по нраву. Оба будто давно родные-знакомые, веселые балагуры. Легко со мной разговор повели, угостили медовыми пряничками, шутили и забавляли, даже пришлось Игнату цыкнуть на них, чтобы отстали. Даже чуточку жаль. Рыженькие, пригожие, ну, славные мужички, и по возрасту меня не намного старше, мне-то уж двадцать годочков минуло, а братьям Рыжикам, пожалуй, еще и тридцати не доставало.
Ну, и седьмым обитателем Терема был славный мой друг Ванюша. Совсем еще молодой и, видать, с бабами робкий. Ну, да ничего, наверстает, поди, дело нехитрое.
И так славно я здесь прижилась, чисто в сказке поселилась. Терем содержала в чистоте, помогала на стол собирать, правда, одежу стирать мне здесь не приходилась, в служках на грязной работе была одна бессловесная баба в годах, разумение имела малое, Степан сказывал, ее в лесу чуть волки не съели, видать нищенствовала-побиралась, с сумой по миру ходила. Вот и ей место нашлось, сыта и под крышей, всем довольная.
А мое-то житье и вовсе легкое оказалось, в одном только сыскался ущерб. Я же не каменная и не бесчувственная деревяшка, когда вокруг тебя трутся молодцы один другого краше, кровь с молоком, поневоле запридумываешь. Я и не слепа, видала, как взглядывали на меня порой, даже сам Игнат. Но слово сказано, зарок положен вести себя чинно, вот и приходится честь соблюдать.
Но, однако же, не велика оказалась моя сила, а соблазн грозен вышел, не по силушкам мне нести. Особливо, когда сразу четыре руки тебя обнимают и в два голоса шепчут ласковые слова.
Попалась я раз в сеннике под вечер, уж как оно дело вышло, не уразумею сама, видать подкараулили меня горячие парни. И чего на ночь глядя меня в сарай потянуло, ох, видать, чуяло сердце, где слаще пирог. Едва взошла, как подхватил меня Степан и повалил на сено, а Семен уже и подол задирает, я поначалу думала брыкаться, а потом чегой-то разнежилась и всему поддалась.
Уж слишком борзо целовали меня вдвоем, слишком были напористы. А потом раззадорили так, что и вскриков сдержать не смогла, так уж в охотку они меня отлюбили. А потом, как открыла глазоньки, вижу, у полуоткрытых дверей большую фигуру. Матушки мои – Игнат!
Кое-как сарафанчик поправила и едва не бухнулась на колени, прости глупую бабу. А Старшой усмехнулся в пышные усы и такое мне молвил слово:
— Ну, красавица, придется мне таперича судьбу вашу решать. Твою и вот этих охальников. А теперь ты при всех поведай - ежели молодцы силой брали тебя, придется мне им головы рубить за то, что нарушили мой приказ, а если сама угодить хотела, так будешь каждому из нас так вот служить, чтобы никого не обидеть. Мы все равны.