Деньги правят миром

Молодые маги дружно приоткрыли рты и в течение нескольких минут внимали красочному жизнеописанию профессионального мазохиста, пока «молодой хозяин, сэр» это безобразие не прекратил. Но остановить домовика было уже трудно — он порывался все тут же продемонстрировать и даже почти преуспел.

Когда скрученный наконец чудик изо всей силы долбанулся головой о локоть Снейпа, тот зашипел и отвесил ненормальной лысой башке приличный подзатыльник, после чего Добби сообщил, как он счастлив, и продолжил бы этот процесс, если бы не наложенное Силенцио.

— Как вы только с ними живете? — Северус рукавом отер пот со лба.

Малфой пожал плечами, аккуратно промокая шею платочком.

— Этот один такой. Ну, не выкидывать же.

— Тебе его жалко?

— Работать давай.

— Слушай, метка имеет чары, аналогичные Империо, может помогать читать разум, вызывать других меченых так, что те смогут аппарировать в нужное место без проблем и расщепов, по ней можно передавать нервные импульсы… Но с этим все довольно тонко и непросто. Вроде все, надеюсь, я ничего не упустил. Нет, ваш Лорд, если изобрел это сам, определенно гений. Да не фырчи ты, сам ведь видишь… Ну вот, все. Зато ты можешь попытаться сделать своего Добби более вменяемым, я его на тебя завязал. Потрясающая работа. Ну что, пробуем?

Через пару дней Добби в чем-то вроде ливреи дворецкого, спокойный и важный, обслуживал их за столом.

— Вот совсем другое дело. Красота!

— Молодец, Добби, — кивнул Малфой.

Домовик тихо всхлипнул, набрал полную грудь воздуха и выдал:

— Рад служить благороднейшему и прекраснейшему…

— Силенцио… Снейп, ну что ты ржешь? Это он все сам! Неужели ты мог подумать…

— Знаешь, что самое забавное, Люциус? Ты можешь теперь говорить что угодно, но ничего не докажешь. Хотя я, конечно, не думаю, что тебе нужны такие восхваления, но… ты так забавно возмущаешься.

— В моем же доме… так меня прокатить, — вздохнул Малфой.

— Ладно, остался последний тест.

*

Для сподвижников лорда Воландеморта начался «сезон меток». Лорд принялся за дело весьма активно: в конце концов даже сумасшедшая Беллатрикс выпросила себе метку, как «подарок к свадьбе». Как же так, у Руди есть, а у нее нет? Том надеялся, что у него получится немного разобраться с ее разумом, но впервые за много лет потерпел сокрушительное фиаско: леди была совершенно неисправима. Мало того, она еще и в сторону новоиспеченного супруга смотреть перестала. Все старания оказались напрасны. Он даже за собственный разум забеспокоился, когда после очередного воздействия неожиданно захотел причинить кому-то боль. Много боли… К счастью, помутнение прошло, и общение с новой мадам Лестрейндж он постарался свести к минимуму.

Старшее поколение приводило к нему свою молодежь, так что изучать метку заново, чтобы понять, почему так произошло с Беллой, времени не оставалось. Надо было работать с прессой, обрабатывать Министерство, внедрять туда своих людей… и не только туда.

Когда «Ежедневный Пророк» разразился серией аристократофильских статьей, Дамблдор едва не наплевал себе в бороду: важный ресурс уплыл буквально из его рук. Да и особо нечем ему было оплачивать хвалебные статьи про магглорожденных… Гоблины были недовольны и новых ссуд не давали.

Как же не вовремя уехали Поттеры… Впрочем, есть еще Лонгботтом.

Вдовствующая леди Августа была рада его вниманию, как и ее сын. А уж после того, как сам директор выступил кем-то вроде свата и благословил его брак с Алисой, которую мать ни в какую принимать не хотела, Фрэнк готов был боготворить Великого Чародея. Свадеб следующим летом будет много…

Комментарий к 36. Сезон меток /Разводя руками/: Вот такие они получились. Просто люди. С плохими чертами и с хорошими.

====== 37. Круцио ======

Самопровозглашенный лорд Воландеморт развернулся, как только мог, в первую очередь с метками. «Обработаны» были все, и если раньше он собирался «награждать» своим знаком только молодое поколение, то очень скоро пришлось сменить парадигму.

А все потому, что разброд и шатание среди его старых сподвижников, которые, как он и думал, начались с Вальбурги Блэк, его не устраивали совершенно. Да и к самой метке он добавил кое-что, так что теперь отмеченные ею не могли даже обратить свои силы против него: метка попросту начала бы гореть и горела бы, пока не перекачала все силы предателей к нему.

Далеко не сразу он заметил, что его недовольство тоже передается по метке, вызывая довольно болезненные ощущения у ее носителей, хорошо, что не у всех, а именно у того или тех, кто вызвал его гнев. Это не было запланировано, так что Том, просто чтобы разобраться с этим, неоднократно с разной степенью сердился на нескольких добровольцев: молодых Лестрейнджей и, естественно, Беллу. Адепты либо покряхтывали, потирая предплечье, либо скулили и корчились… Только Беллатрикс вела себя как-то странно, словно ей нравилось принимать боль.

Приходилось отпаивать добровольных помощников обезболивающим, а иногда и восстанавливающим. Срочно нужен был приличный зельевар — не самому же варить, в конце концов. Он дал распоряжение найти специалиста. Тому было неприятно смотреть на то, как его подопытные страдают, но после нескольких попыток он понял, что после каждой болевой волны у него просто невероятно поднимается тонус — настолько, что он, кажется, мог бы даже не нуждаться во сне. Он попробовал не спать — получилось прекрасно.

Вскоре он установил, что максимум пользы он получает именно наблюдая. «Что ж, — решил он, — если выбирать между силой и чистоплюйством, надо быть совершенным психом, чтобы предпочесть второе». И через некоторое, весьма короткое время смирился, а потом ему стало даже нравиться…

В очередной раз тренируя легилименцию на добровольной помощнице, Том пару минут в некоторой оторопи созерцал совершенно неприличные картины в разуме Беллы. Нет, он бы спокойно просмотрел все ее сумасшедшие и довольно извращенные мысли, если бы сам не был главным героем этих фантазий.

«Придется наказать», — решил он, и, не откладывая принялся за дело, до конца не разрывая контакт, в экспериментальных целях, конечно же.

Такого он не чувствовал еще никогда. Собственно, его персональный эмоциональный диапазон был, мягко говоря, более чем скромным: радость от удачи, гнев от неудачи, да страх собственной смерти, который изрядно уменьшился после первого же ритуала с дневником, а после третьего и вообще исчез. Вот и все. Но тут прямо в его голову хлынул восторг, обожание, боль и счастье…

И он сорвался: ему хотелось еще! Он пил это безумие, как дорвавшийся до воды путник, сухими губами бросая очередное Секо и снова погружаясь в вакханлию неизведанных и ярких чувств.

Однако последние крохи разума подсказали, что Белле будет трудно восстанавливаться после стольких режущих, и язык словно сам прошептал:

— Круцио…

Так страстно он еще не говорил никогда. Почему это не пришло в его голову сразу? Идеальное заклятие, никакой грязи, никаких повреждений, а значит, меньше лечить. Воистину безупречный способ!

Молодая Лейстрейндж, застонав, упала грязной сломанной куклой, а к нему пришла волна всемогущества, словно вознесшая его к небу, к звездам… Ноги оторвались от пола, он парил в воздухе, наслаждаясь этим, восхищаясь собственной силой и гениальностью.

«Решительность! Решительность и ярость — вот то, чего мне не хватало! Теперь Британия будет у моих ног! Сначала Британия»…

Когда Белла потеряла сознание, волна медленно поставила его на пол, словно опуская на берег. Он посмотрел на скорчившуюся у его ног женщину и отменил заклинание. Она еще нужна. Она, как никто, теперь нужна ему…

Он пока не знал, что его подопытные попробовали те же действия, что и он — и получили тот же результат. Вот только оказалось, что сила приходит от созерцания любых страданий, хоть мага, хоть маггла.

А что вы хотели от метки воинов, собирающей энергию во время агонии жертвенных животных и врагов? Индейцы не случайно практиковали необычные казни для своих противников: долго, медленно, доставляя им максимум мучений…