Операция прикрытия (сборник)

– Николай, – Медведев повернулся к адъютанту, – уничтожь!

– Есть.

Королев сбросил тяжелую шинель, остался в одной меховой безрукавке. Гранаты в карманы, автомат на шею и бегом, вдоль забора.

Вон, кажется, та самая хата. Не доходя до нее дома два, Николай плечом выдавил доску забора, пролез во двор.

Из будки, молча, без лая, бросилась большая лохматая дворняжка. Он на ходу пнул ее сапогом, ломая плетень, выскочил на огороды. Вот наконец и нужный дом.

Николай проверил запалы в гранатах. До дверей несколько метров. Теперь некогда маскироваться. Рывком, ожидая очереди из окна, пересек двор. Вот крыльцо, ступеньки.

Навстречу человек без шинели и каски. Мундир расстегнут, в руках парабеллум.

Николай не видел его глаз, не видел лица. Только рука и вскинутый пистолет. Словно на ринге, ушел нырком под эту руку. Над головой брызнул смертью девятимиллиметровый ствол.

Левой в челюсть!

Раз.

Нокаут.

Перепрыгнул через него. К дверям. Скорее. Пахнущая пороховой вонью темнота. Широко размахнувшись, бросил гранату. Дрогнул пол, тяжело заскрипели стены, горячий воздух на минуту ударил в уши. И сразу же тишина.

Потом внутрь дома, в темноту, веером из автомата полдиска. При свете вспышек увидел пулемет, задравший к нему тупое рыло, трое на полу – мертвые.

– Ура-а-а!

Мимо бегут свои.

На площади горит комендатура. Стоят, подняв руки, пленные. Все. Хотимск взят.

Собрать документы, повалить телеграфные столбы, расклеить по городу листовки – дело получаса.

И опять отряд уходит в лес. Его провожает зарево над городом. Горят тюрьма, комендатура, полиция.

С каждым днем отряд доставлял все больше и больше неприятностей оккупантам. Взлетали мосты, летели под откос эшелоны, горели на дорогах десятки вражеских машин.

Вражеское командование не на шутку было обеспокоено действиями отряда Медведева. Особенно после того, как партизанам удалось взорвать железнодорожный мост на линии Брянск – Сухиничи. В результате образовалась пробка, наша авиация, предупрежденная заранее, в щепки разнесла несколько вражеских эшелонов с техникой и живой силой. Важная стратегическая артерия гитлеровцев была надолго перерезана.

В ту ночь мела пурга. Снег бешено крутился вокруг деревьев, наметал сугробы, закидывал костры. Партизаны почти не спали. Ночь тянулась удивительно долго. Ближе к рассвету ветер утих. Тишина. Только слышно, как трещат на морозе деревья.

Задымились костры. Повара начали готовить немудреный завтрак.

Николай стоял у заснеженной сосны и слушал лес. Он жил какой-то своей особой, «штатской» жизнью. Казалось, никакой войны нет. Просто есть тишина, синий предрассветный снег, стук дятла и треск коры.

Взрыв гранаты был неожиданным. Он гулко раскатился в лесной тишине. И сейчас же ему ответили автоматы, зло и сердито.

– Отряд, в ружье! Тревога!

К Медведеву подбежал боец из секрета.

– Товарищ командир! Немцы! Каратели! Окружают!

– Николай! За мной! – скомандовал Медведев и побежал, на ходу расстегивая крышку маузера.

Увязая в снегу, они добрались до гребня оврага, залегли за стволы поваленных деревьев.

На этот раз бой будет тяжелым. Но ничего, приходилось бывать в переделках и пострашнее.

Внезапно Дмитрий Николаевич толкнул его в бок. Николай поднял голову. Вот они!

На другой стороне оврага появились черные шинели. Впереди офицер.

Щелкает маузер командира. Эсэсовец катится на дно оврага. И сразу же взметнулся снег, прошитый автоматными очередями. Рассыпавшись цепью, в рост, прижав к животу прыгающие автоматы, идут фашисты. Летит снег, падают срубленные свинцом ветки.

Сзади заговорили отрядные пулеметы, автоматы, винтовки. Королев, плотно прижав приклад к щеке, ловил на мушку фигурки врагов. Странное ощущение, все время кажется, что он стреляет мимо. Все время в прорези люди в длинных черных шинелях. Но ничего, патронов хватит…

Отряд постепенно начал отходить.

Внезапно совсем рядом лопнула мина. Потом целый букет. Осколки били по деревьям, срезая кору.

Королев осторожно выглянул из-за ствола дерева. Немцы совсем рядом, человек семь ползут по снегу. Он вскочил назло пулям, осколкам, смерти, бросил гранату. Все семеро ткнулись головами в снег.

А фашисты идут и идут.

– Уходите, Дмитрий Николаевич! – повернулся Николай к командиру. – Я прикрою.

Перебежками, огрызаясь, уходили они в глубь леса. Бежали рядом – он и командир. Вдруг Медведев охнул и опустился на снег.

– Ранен, товарищ командир?

– Уходи, Коля! Уходи, приказываю! Двоим нам не выбраться. Я их задержу.

Дмитрий Николаевич вытер снег с маузера.

– Ну что стоишь? – повернул он искаженное болью лицо. – Уходи!

Николай молча наклонился, поднял командира.

– Или вместе выйдем, или вместе умрем, командир.

Автоматы стегают по деревьям, пули шипят в снегу. Он бежал, проваливаясь по колено. Сердце стучало, рубашка стала мокрой, пот заливал глаза. Но он бежал. Били по ногам гранаты, спрятанные в карманах, прыгал на груди автомат.

Вот, наконец, под ногами твердый наст. Николай прибавил скорость. Еще совсем немного.

Поляна. Тупое рыло пулемета. Немцы. Человек пять.

Как же быть?

Он опустил командира на землю.

– Ну что, Коля? Кажется, все?.. – Медведев сморщился от боли.

Нет, не все. Есть всего один выход. И это может сделать только он. Только он, потому что он – боксер.

Но ведь это чертовски опасно. Один шанс из ста. Николай встал во весь рост, поднял руки и пошел. Пошел сдаваться немцам.

– Стой, – сзади хриплый, словно чужой, голос Медведева.

«Неужели он выстрелит в спину? Тогда все, тогда конец». Николай шел медленно, все ближе и ближе к вражескому дзоту. Навстречу бежали немцы. Вот они совсем рядом.

Один снимает с него автомат.

Офицер улыбается, хлопает по плечу.

– Рус, партизан, гут, гут!

Николая подвели к дзоту, офицер и два солдата спустились вниз, видимо, к рации. Остались двое. Они спокойны. Стоят совсем близко.

Ну, пора. Вот этот ближе. Всю тяжесть тела в удар. Раз. И сразу же еще. Раз. Двое лежат на снегу. Гранату из кармана. Тяжело ухнул взрыв. Осел бревенчатый накат.

Из блиндажа закурился синеватый дымок. Он схватил упавший на снег автомат – две длинные очереди. Теперь все, путь свободен.

– Молодец, Коля. А я сначала решил…

– Что, Дмитрий Николаевич?

– Да нет, ничего!

Через полчаса их встретили разведчики. Отряд прорвал кольцо. Ушел буквально из рук смерти. А ночью по рации был получен приказ: «Возвращаться в Москву».

Линию фронта перешли в районе Сухиничей ночью. Потом погрузились на машины, поехали в город на вокзал. Кончился четырехмесячный поход.

Поезд медленно подходит к перрону.

– Здравствуй, столица!

Николай бежал по знакомым улицам. Прохожие изумленно оглядывались на него. Еще бы, бежит здоровенный, бородатый парень с красно-зеленой лентой на шапке. Эдакий кинематографический партизан.

Вот и знакомый подъезд. Несколько ступенек вверх. Дверь. Звонок. Такие шаги могут быть лишь у одного человека. Щелкнул замок. Он обнял мать.

А потом был Кремль. И добрые глаза Михаила Ивановича Калинина. Николай Королев осторожно жмет ему руку. Калинин поздравляет его, вручает маленькую коробочку. В ней орден Красного Знамени.

Ночной закон

Война прокатилась по этой земле и ушла на запад. Остался полуразрушенный город, разбитые дороги, сожженные деревни. Почти нетронутым остался только лес, нашпигованный минами, забитый поломанной военной техникой. Жизнь его была непонятна и страшна, как и силуэты людей, появляющихся на опушке перед заходом солнца и исчезающих с рассветом…

День уходил. Еще один многотрудный военный день осени сорок четвертого года. На запад шли войска, ползли машины и танки. На запад, на запад, на запад.