Страница 6 из 17
- А хоть бы про заговор Бабингтона, который завершился казнью королевы Шотландии. Чем не трагедия? - ответил Кристофер и, словно поддразнивая толстопузого Поули, со смехом добавил: - Негативный интриган Роберт Поули собственной персоной, которого популярный театр Джеймса Бербеджа любезно пригласит на исполнение этой ведущей роли.
Сейчас он никого не боялся: дядюшка Энтони готовится к выходу в море!
- В таком случае, Крис, вернемся к Гомеру, - совершенно серьезно и сдержанно сказал Поули. - Троянская война длилась десять лет. Еще десять лет путешествовал, по твоему удачному определению, хитроумный шеф Си-Ай-Си ахейцев сэр Одиссей из Итаки. Дадим Гомеру минимальный срок на сотворение "Илиады" и "Одиссеи" - пять лет. В целом имеем четверть столетия, то есть прошло немало времени, когда тайны уже не имели смысла. А ты собираешься писать о событиях, которые и доныне имеют свое развитие. К примеру, возьмем твою драму "Тамерлан Великий". В ней ты использовал секретный трактат Поля Ива по фортификации, и наши враги, французские католики, дознались, что планы их крепостей выкрадены. Уже за это тебя следовало бы покарать, потому что ты выдал врагам государственную тайну. А нам ничего другого не оставалось, как напечатать французскую "Практику фортификации", хотя она могла бы сыграть куда более значительную роль. Кому это было надо, сэр Гомер?
- Да, все это как-то хорошо укладывалось в пьесу, - неловко пробормотал Кристофер, потому что действительно тогда провинился.
- "Хорошо укладывалось", - буркнул Ингрем и со всего размаху вогнал нож в стол. - Если бы не сэр Френсис, тебя бы самого уложили. Если я не ошибаюсь, с того времени твоим личным цензором - обратите, какая честь! вынужден был стать сам Томас Уолсингем, который первым читал твои рукописи. И я знаю, сколько всего, что "хорошо укладывалось", он повычеркивал!
- Что было, то сплыло! - резко отрубил Кристофер. - Война миновала, мы - победители, и время поэту отложить мушкет и вынуть звонкую лиру из солдатского мешка.
- Красиво говоришь...
- Надеюсь, теперь Томас уже не будет читать-мои произведения.
- Да, возможно, теперь он уже не будет читать, - задумчиво согласился Фрайзерс.
- Черт бы тебя побрал, Крис, вместе со всей твоей писаниной! неожиданно разъярился Никол Скирс. - А я еще слышал, будто ты угрожал членам Тайного совета. Ты мировой парень, и мне просто жаль тебя...
- Не пьяней так быстро, Ник, - сказал Кристофер. - В корчме еще достаточно вина.
- Оставим эту болтовню, а то еще поссоримся, - сверкнул глазами Поули. - Кристофер сам выбрал свою судьбу. Лучше, пока у нас еще есть время, попьем винца и послушаем трагедию "Герцог Гиз". Для писаки нет большего удовольствия, чем прочитать что-нибудь новое друзьям. Верно, Крис?
- Верно, Роб, это давняя слабость нашего брата.
- К слову, сколько у тебя экземпляров?
- Только этот черновик и еще оригинал у Джеймса Бербеджа.
- Разве ты до сих пор не отдал в печать?
- Как-то не пришлось... Так вы будете, наконец, слушать?
- А что ж, послушаем. Читай на наш суд.
- Три судьи - один подсудимый, - пошутил Кристофер и улегся с рукописью на горку подушек.
ТРИ СУДЬИ - ТРИ ПАЛАЧА
Дептфордский коронер Джон Шорт [короткий (англ.)], в противовес своей фамилии, был на редкость высоким, могуче сложенным мужчиной, что много значило при исполнении им нелегких служебных обязанностей слуги ее величества. По крайней мере, один его вид лишал преступников и наименьшего желания оказать сопротивление. Одним словом, кулачищи Джона Шорта снискали в округе больше почета и уважения, нежели его квадратная голова на бычьей шее. Однако его кулачищи были только крайне необходимым дополнением к упрямой бульдожьей челюсти на пол-лица. Если Джон Шорт за что-нибудь принимался, то он держался за это мертвой хваткой, от чего его показательная челюсть еще больше каменела.
Возбужденные крики за дверями вынудили его подняться во весь богатырский рост, и он в своем монументальном величии с достоинством ждал, что же будет дальше.
А дальше настежь растворились двери, и в сопровождении констебля Томаса Доджа в уголовное святилище Джона Шорта ввалилась целая толпа портовых грузчиков и моряков, которые здоровенными, крепкими тумаками подталкивали трех неизвестных с залитыми кровью лицами - безусловно, преступников, которых поймали на горячем. Коронер в этих делах знал толк!
Появление внушительного Джона Шорта сразу прекратило гомон.
- Том, - обратился он к констеблю, словно никого, кроме них, в помещении не было, - это еще что за мешки с костями?
- Убийцы, шеф, - ответил бравый Томас Додж. - В корчме "Скрещенных мечей" они порешили Кристофера Марло, постояльца вдовы покойного добряка Булля. А все эти честные люди, - констебль широко повел рукою, - схватили убийц на месте преступления. Все они - свидетели.
- Так! - резюмируя, изрек Джон Шорт и мудро объявил, чем вызвал значительное оживление среди присутствующих: - Где убийцы, там и палачи. Закон есть закон!
Он подтянул пояс со шпагой и приказал констеблю:
- Посади этот харч для воронья под замок и не спускай с них глаз. А я пойду в корчму и посмотрю, что там.
В сопровождении толпы любопытных свидетелей, которая двинулась за ним на почтительном расстоянии, он направился в корчму "Скрещенных мечей". Ясное дело, вдова Булля умывалась ручьями слез - женщина есть женщина.
- Слезами горю не поможешь, - произнес вторую за этот день сентенцию Джон Шорт и решительно принялся за дело: - Рассказывай, что тут произошло.
- Не знаю, господин, - всхлипывая, ответила женщина. - Я была внизу, а они вчетвером веселились наверху. Меня они не звали, потому что с утра набрали всего вдоволь. Неожиданно послышался такой жуткий крик, что волосы зашевелились. До сих пор тот крик слышу, господин, - Элеонора Булль приложила уголок подола к покрасневшим, опухшим глазам. - Я побежала к ним, но у них двери были закрыты. Тогда эти люди, - она указала рукой на свидетелей, толпившихся за широкой спиной коронера, - тоже прибежали и высадили дверь. Потом били тех троих, а затем повели их к вам, господин.