Страница 45 из 94
Я отключилась, положив голову ему на бедро, пока его пальцы перебирали мои волосы.
Проснулась, когда он укладывал меня в постель, потом лег сам, притянул меня вплотную к себе, вжавшись в мое тело и соединив наши ноги.
Последняя мысль до того, как я заснула, была — День Благодарения, как и все в семье Брока, был, мягко говоря, интересным.
Но ночь Дня благодарения только со мной и Броком была просто потрясающей.
Лучший День Благодарения в моей жизни.
Навеки.
13.
Эррол чертовый Флинн
Он обхватил меня за спину, другую руку опустил на задницу, когда вышел, затем толкнулся внутрь, я подавила стон ему в шею, схватив его за волосы, ногтями прошлась по его спине вниз.
Он зарычал мне на ухо, моему мужчине нравились мои ногти на спине, затем опять толкнулся взад-вперед.
И еще.
И еще раз.
Я подняла голову, притянув его голову за волосы к себе, чтобы опустить свои губы на его, крепко поцеловала, он снова вошел внутрь.
Затем мои пятки впились ему в поясницу, бедра вокруг него дернулись, голова запрокинулась назад, и я запищала:
— О, Боже, дорогой, я сейчас…
Я не успела закончить, глаза сами собой закрылись, голова откинулась, он стал двигаться быстрее и сильнее, я вскрикнула, крепко прижавшись к нему, кончая.
— Глаза, — прорычал он, и мои глаза широко распахнулись, и я рассеянно уставились на него. — Мне нужно видеть твои глаза, когда я кончу, — приказал он.
— Ладно, детка, — прошептала я, не отпуская его взгляда, с силой удерживая его своими ногами и одной рукой, пока вторая бродила по его коже, вверх по спине, по ребрам, потирая жесткий сосок, затем вниз по груди, по прессу, пока не достигла мокрого места нашего соединения, я чувствовала себя настолько хорошо, когда он выходил и входил. — Боже, как прекрасно.
— Тесс, — простонал он.
Я прикоснулась губами к его губам, зажмурилась и прошептала:
— Чертовски прекрасно, детка.
Он наклонил голову, накрыл мои губы, всадив свой член, его мычание освобождения раскатилось по моему горлу.
Да. Прекрасно.
Поскольку его губы были на моих, когда он пришел в себя, начал скользить взад-вперед, нежно и сладко поцеловав, а я крепко обхватила его своими конечностями и поцеловала в ответ.
Затем он отпустил мои губы, войдя до основания, заскользив по моей щеке к уху, стиснул меня со всех сторон и прошептал на ухо, как только его бедра глубоко толкнулись вперед:
— Самая сладкая гребаная киска, которую я имел за всю жизнь.
Я задрожала в его объятиях.
Затем он вышел из меня и снял меня с туалетного столика своей ванной комнаты, куда он вошел, когда услышал, как я выключила воду после того, как почистила зубы, закрыл дверь и инспирировал операцию максимального физического контакта в единственной комнате в доме (я надеюсь), из которой его сыновья не могли услышать, как мы занимались сексом. Именно поэтому я, в конечном итоге, оказалась своей задницей, сидящей на туалетном столике, обхватив Брока руками и ногами, это был мой первый оргазм в ванной.
Он был великолепным.
Но когда он опустил меня на ноги, удивил, оставшись рядом со мной, повернул лицом к зеркалу, затем немного подвинул вперед, отгораживая меня от столика, его руки медленно задвигались по моим ребрам, животу, спускаясь к моим бедрам. Я удивленно смотрела в зеркало и видела его скользящие руки на себе. Затем увидела свои волосы в полном беспорядке, розовые щеки, все еще затуманенные глаза, его руки, продолжающие бродить по короткой шелковой ночнушке аметистового цвета (еще одна покупка в «Неймане», не такое транжирство, как первая, которую я купила в «Нордстроме», но и не дешевая), он трахал меня в ней.
И по выражению его лица, я точно могла сказать, что ему она понравилась.
На самом деле, я поняла, что она ему понравилась еще прошлой ночью по выражению его лица (и действиям), когда он увидел меня в ней.
Достаточно сказать, что мы «сломали печать», когда сыновья Брока заснули, занялись сексом в его доме. Прошлой ночью, когда мальчики заснули, было уже поздно, но Брок все равно заботился, заглушая мои стоны и крики, своим ртом, и для него я делала тоже самое, или он зарывался мне в шею.
Сегодня утром мы занимались сексом в ванной комнате.
— Сколько кексов ты продала, чтобы купить эту ночнушку, дорогая? — спросил он, и мои глаза переместились от его рук, двигающихся по моему телу, к зеркалу.
— Меньше, чем феерия, которую я устроила тебе в ту первую ночь в твоей квартире, но больше, чем шитье из сахарной ваты, — ответила я.
Он ухмыльнулся.
— Шитье из сахарной ваты?
— Ну, та, которую я надела в нашу первую ночь вместе.
— Та розовая?
Он вспомнил.
Черт побери.
Он вспомнил.
— Из сахарной ваты, — поправила я мягко.
Его ухмылка превратилась в улыбку, и почему-то эта улыбка поселилась у меня в животе.
Он думал, что я смешная. Он считал меня красивой. И когда я была с ним, он всегда придвигался поближе. Он хотел встать между мной и ревущими львами. Он хотел помочь мне бороться с моими призраками. У него имелось два фантастических сына, чокнутая, но очень его любящая семья, великолепное тело, ласковая манера общения, и он запомнил цвет моей ночной рубашки, которую я надела в нашу первую ночь вместе.
Я смотрела в его улыбающиеся, добрые, серебряные глаза в зеркале, но не улыбалась.
Я пыталась найти.
Но она исчезла.
— Все прошло, — прошептала я, его улыбка тут же испарилась, брови сошлись, а руки резко сжались вокруг меня, реагируя на мой тон.
— Что случилось, детка?
— Эта ядовитая штука у меня в животе.
Я почувствовала, как его тело тут же вжалось в мое, глаза встретились с моими в зеркале. Он развернул меня к себе и поднял на руки. Автоматически я зацепилась за него всеми конечностями, он вынес меня из ванной в спальню, а затем встав коленом на кровать, положил, моя голова оказалась на подушках, а мой мужчина сверху на мне.
Он не сказал ни слова, просто внимательно смотрел мне в лицо, и я не отворачивалась.
Пока напрягая все свои сенсорные чувства пыталась найти.
Потом пальцами коснулись его лица, его кожи, подбородка с щетиной, губ, висков, густых бровей, затем обе мои руки заскользили вниз, обвились вокруг его шеи, коснувшись его плеч, и я снова обратила к нему глаза.
— Мой неудержимый мужчина, — прошептала я. — Мой заклинатель змей.
Он закрыл глаза и уткнулся лицом мне в шею, застонал:
— Черт, Тесс.
Я повернула голову, мои губы оказались напротив его уха.
— Никакой лжи, никаких масок, никакой ерунды, никаких игр, — зашептала я. — Я люблю тебя, Брок.
Он зарычал, затем приподнял голову, руки скользнули по бокам шелковой ночнушки, по моим подмышкам, поднимая мои руки вверх, потом его пальцы переплелись с моими, он вжал их в подушку над моей головой.
Затем спросил:
— Моя милая, черт побери, Тесс, что мне с тобой делать?
— Я твоя, так что... все, что угодно, — ответила я.
Его пальцы сжались на моих, затем голова опустилась, и он жестко меня поцеловал, глубоко, мокро, сладко и, самое главное, чертовски-не-правдоподобно прекрасно.
Я заерзала на спине, он отпустил мои руки и позволил мне перевернуться вместе с ним, мы продолжали целоваться — я сверху, а его руки были на моей заднице.
И именно в этот, вот везение же, момент раздался громкий стук во входную дверь.
Я приподняла голову, его пальцы впились мне в задницу, когда он зарычал:
— Это, бл*дь, просто невероятно.
Он имел на это право.
Мы застыли на месте, потом стук раздался снова.
— Бл*дь, — выругался он, оставив мою задницу, запустив руку в волосы, приблизив мое лицо к себе. — Не хочу, чтобы кто бы там не был разбудил сыновей. Я скоро вернусь.
Я кивнула, он поднял голову, прикоснулся губами к моим, скатился с меня и с кровати. Схватив джинсы с пола, он натянул их, в дверь снова постучали.