Неудержимый мужчина (ЛП)

Я внимательно наблюдала за ним, пока он говорил.

А когда замолчал, спросила:

— Желание?

Брок моргнул, глядя на меня.

И переспросил:

— Какое желание?

— Да, какое желание?

Он в упор смотрел на меня три секунды, затем наклонился, выхватил баночку с увлажняющим кремом из моей руки, еще подался вперед, бросив или кинув баночку на мою тумбочку, потом с силой обнял меня за живот и бедра, затащив в кровать, уложив на себя.

Как только он меня уложил на себя, крепко обняв, тихо сказал:

— Я не типичный парень, Тесс.

Это я уже поняла.

— Хорошо, — прошептала я.

— Я старший, у меня две сестры, брат и мама, и все мы прошли через развод. Папа приличный парень, но это не значит, что он не доставал мать. Доставал. Много. Слишком много. Я пришел с ним к шаткому соглашению, он слишком часто изменял, потребовалось некоторое время разобраться с его дерьмом, и как не крути по существу я был именно мужчиной в семье. Все началось, когда мне было семь лет. И я решил быть не похожим на своего отца. Тот мужчина, каким я стал впиталось в мою кровь и плоть с семи лет.

Я не совсем понимала то, о чем он говорил, но мне нравилось то, о чем он говорит, кроме того, мне очень нравилось лежать, прижавшись к нему в постели, когда он обнимал меня, рассказывая историю своей жизни.

— Дальше, — прошептала я, когда он выдержал паузу.

— Я хочу сказать, что не трахаюсь с женщиной, которая для меня что-то значит. И когда я говорю это, именно это я и имею в виду, что не трахаюсь с женщиной, которая что-то для меня значит.

О, мой Бог.

Я все поняла.

— Ты хотел двинуть Дэмиану? – так же тихо спросила я.

— Двинуть? Да. Чтобы он чувствовал боль каждый гребаный день до конца своей х*евой жизни. Он никогда не забыл бы меня. А значит он никогда не забудет урок, который я ему преподам. И тогда он перестал бы донимать тебя, потому что был бы занят единственным вопросом – никогда с тобой не встречаться, думать о том, чтобы даже близко к тебе не подойти и не взглянуть.

И прежде чем я подумала вжаться в него своим телом, мое тело само еще ближе прижалось к нему. Но если бы мое тело поинтересовалось у моих мозгов в данном случае, мои мозги даже не стали бы спорить с ним.

Я провела рукой по его твердой груди, пробравшись к шеи, положив нос на щетинистый подбородок.

И глядя ему в глаза, я призналась:

— У меня нет слов.

Его рука еще больше сжалась вокруг меня, голова приподнялась с подушки, приблизившись ко мне, и он прошептал:

— Тесс, я изучил тебя. Ты единственная женщина, которой не нужно выражать свои чувства словами. Все, что ты делаешь, уже выражает твои чувства, которые чистая правда. Твоя рука на мне, детка, сообщила мне об этом.

Он впился в мои глаза, я затаила дыхание, потом он сказал, что ему это нравится, сильно, безумно сильно.

Я кивнула. Черты его лица смягчились. Он опустил меня, губами опустившись на мой рот.

Отодвинувшись, он прошептал:

— Выключи свой свет, дорогая.

Я снова кивнула, перекатилась на свою сторону, выключила прикроватный ночник, потом свернулась калачиком на боку, натянула одеяло до плеч, положила руки под щеку и произнесла:

— Спокойной ночи, дорогой.

Прошло всего полсекунды, меня передвинули через всю кровать, задница прижалась к его бедрам, его колено раздвинуло мои ноги и водрузилось между ними, его грудь прижалась к моей спине, его рука с силой обхватила меня за живот, а голова зарылась в мои волосы.

И только тогда он пробормотал:

— Спокойной ночи, Тесс.

Брок Лукас обнимался.

Я заснула улыбаясь.

8.

Дикая штучка

Мягкий голос Фионы Эппл, исполняющий «I Know», заставил открыть меня глаза раннему утреннему свету. Я слушала ее контральто, фортепиано, мягкие басы и медленный нежный ритм барабана в течение нескольких долгих секунд, потом громкость начала увеличиваться. Я приподнялась, протянула руку и нажала кнопку, которая блокировала громкость, как обычно делала, чтобы слушать мою любимую певицу по утрам.

И я собиралась уже сбросить одеяло, но мое тело проехало по кровати и ударилось о что-то очень, очень твердое и очень, очень горячее.

О, боже.

Как я могла забыть?

Брок.

Он лежал здесь, его твердое, горячее тело прижималось к моей спине, сильные руки обнимали меня, а его губы я чувствовала на своей шеи.

— Дорогой, — прошептала я, его губы прошлись вверх, и я почувствовала, как его зубы коснулись мочки моего уха.

По всему телу у меня прошлась дрожь.

Затем шероховатый, сонный, низкий голос произнес:

— Доброе, детка.

О, Господи.

Его губы скользнули по моему уху, рука по моему животу, я задержала дыхание до тех пор, пока его рука не остановилась. Я выдохнула, затем снова задержала дыхание, как только костяшки его пальцев начали поглаживать оборку снизу на ночнушке, и по набухшей груди.

О, Бог мой.

Я прижалась спиной к нему, он вжался в меня, его язык коснулся кожи у меня за ухом, а его большой палец провел прямо под моим соском.

При этом дрожь прошла по всему телу.

— Брок, — вздохнула я.

— Если у тебя нет раннего утреннего экстренного торта, который нужно срочно испечь, сладкая, — прорычал он мне на ухо, — наше предыдущее мероприятие возобновляется прямо сейчас.

— Белый дом собирается мне дать кучу заказов, заранее оповещаю, — на выдохе пошутила я.

— Черт побери, фантастика, — промурлыкал Брок, развернув меня к себе лицом, запустив руку в мои волосы, нежно повернув и потянув назад голову, но ему не нужно было этого делать. Я обвила его рукой, и сама запрокинула голову назад, чтобы он мог меня поцеловать.

И он поцеловал.

Брок не врал по поводу того, что сказал мне на кухне, когда вернулся. Первый раз он занялся со мной любовью не запланировано. И это не было соблазнением. Все началось как обычно, мы просто дурачились, но до того раза он всегда держал все под контролем. Обычно он зацикливался полностью на мне, изучая и помогая мне кончить. Но что-то случилось, и сколько я не думала об этом, до того дня я понятия не имела, что это было, но что бы это ни было, он потерял свой контроль, поднял меня с дивана, отнес в спальню, и все закрутилось.

И тот день отличался от всех предыдущих.

Потому что Брок не планировал этого. Брок не защищал меня от саморазоблачения, отдавая слишком много мужчине, чье имя я не знала. У Брока не было причин контролировать ситуацию, его реакцию или мою.

Он и не контролировал.

И что важнее, после той ночи, когда он потерял контроль, сейчас ему не нужно было заботиться о своем контроле при прикосновении наших языков, лежа в моей постели в слабом, раннем утреннем свете.

И было даже лучше, чем в другие разы, дело было не в том, что он исследовал меня и помог мне кончить. Дело касалось нас, мы просто изучали друг друга.

И впервые, я как умела, не стесняясь отвечала взаимностью.

Так, черт побери, и делала.

Было необузданно, бурно, энергично, много крутились, действовали на ощупь, языки, зубы, пальцы, стоны и вздохи, всхлипы, шепот, он брал, я брала, он давал, и я давала.

И когда я давала, присела между его согнутых в коленях ног, наклонившись к его лицу, запустив язык глубоко в рот, он молниеносно подхватил меня подмышки, подтянул вверх между своих ног и перевернул на спину. Я обхватила руками его за плечи, раздвинула ноги, его бедра опустились к моей промежности.

На секунду его глаза встретились с моими, и он вошел глубоко.

Я выгнула шею, руки дернулись, я подтянула колени вверх, крепко сжав по бокам его бедра.

— Тесс, рот, — прорычал он, я выпрямила голову, его губы оказались на моих, его язык у меня во рту, пока он глубоко двигался во мне, Боже, так глубоко, жестко, Боже, так жестко и сладко, Боже, невероятно сладко.