Страница 40 из 69
Иногда память можно приглушить только сном или эликсиром.
На следующий день мы не разговаривали. И между собой, и почти совсем. Эдмус восхвалял небеса – в отношении молчания Веслава – встревоженный Йехар допытывался, что такое случилось ночью и не надо ли сделать алхимику внушение, Бо во всеслышание жаловалась, что ночью было жутко холодно, и она ужасно замерзла…
– Да, – сказала я, прослушав это в третий раз. – Было дело, я тоже.
День обещал быть пакостным. Даллара не появлялась – слава Гармонии – зато явился Стэхар просить прощения за то, что «побеспокоил нас ночью». Попутно осведомился, не хочу ли я полюбоваться луной через пару ночей (наверное, эти ночи числились за другими претендентками). Здесь я повернула голову и в первый раз за день равнодушно окликнула:
– Веслав!
– Ну? – с тем же радушием в тоне отозвался алхимик.
– У тебя есть противоядие к «Антиамуру»?
– А что, нужно?
– Мне нет, а Тилкиде…
Стэхар поклялся правдами и неправдами, что больше меня беспокоить не будет и вообще, нога его не ступит на местную территорию. Вслед за этим его ноги действительно оказались довольно далеко от лагеря, зато нелегкая принесла Зелхеса. Этот пришел от имени домина инструктировать Йехара насчет турнира. Надуманная цель, на самом деле, как будто наш рыцарь действительно собрался подкупить судей или сжульничать, но Зелхес обстоятельно и занудно ознакомил рыцаря со всеми правилами. Попутно алхимик успел почти заморозить глазами Веслава (на что мне было чихать) и незаметно пролить в нашем лагере несколько эликсиров.
– «Маниум» и подчинения, – сделал вывод Веслав после того, как Зелхес убыл. Йехар на это пожал плечами с видом «а я что говорил».
– Меня хотели влюбить в этого старого мыша? – рассвирепел Эдмус. – Да я его на дуэль вызову! Прямо сейчас! На алхимическую! Вы мне главное достаньте гороха, молока, соленой рыбы, можно подгнившей…
Но все молчали, чувствуя, как путь Серой Дружины становится все более туманным. Все-таки Зелхес? Ему-то на что? За все это время алхимик раскопал в местных архивах только, что профессор был поверенным матери Даллары – но с какой стати ему хотеть нас прикончить, и Иссушитель он или нет…
Дежурить ночью вызвался первым Йехар. Веслав, как ни странно, не выразил своего высочайшего протеста, и молча улегся с самым безразличным и измотанным видом.
– Завтра, – долетел до меня голос рыцаря, – нужно попытаться поговорить с домином о камне вампиров.
Прекрасное завершение прекрасных трех дней раздумий, вернее, междоусобных дрязг на свежем воздухе, на этом я и отключилась.
Проснулась оттого, что Бо рядом зашевелилась.
– А?
Но на меня тут же цыкнули из темноты. Костер почти догорел, Йехар, наверное, забыл подбросить топлива, но Бо беспокоило не это. Медленно она приподнялась и присела на корточки. Прислушивалась, кажется.
Какой-то звон. Отдаленный, разобрать тяжело… Как будто железом о железо…
– Ой, а где это? – шепнула Бо, поворачиваясь.
– Вон, – отозвался Эдмус, он уже стоял на ногах. – Огонь между деревьями…
Огонь? Глэрион!
Вот теперь вскочила и я, и без раздумий рванулась в темноту первой, даже не проверяя, следуют ли за мной остальные. Если Йехар обнажил меч на дежурстве – что-то случилось, если там звон оружия – тем более, ему наверняка нужна помощь, только как же тут бежать в этой темноте, ничего ведь не видно…
Глэрион впереди вспыхнул еще раз и вдруг потух. Я сделала еще пару десятков шагов, но в темноте держать направление было трудно.
– Йехар! – крикнула я наугад в ночь.
Может, всё в порядке, просто он увидел что-то необычное и вытащил меч, может, нам показался этот металлический лязг…
Но из темноты никто не отзывался, Глэрион не загорался снова, и стало ясно: правда что-то страшное…
Меня догнали остальные. Практичный Веслав успел выдернуть из костра ветку, и теперь держал ее наподобие факела.
– Ну, что ещё?!
– Йехар! – крикнула я опять. И опять тишина в ответ.
Идти пришлось наугад, к тому месту, где видны были отблески. Я не была уверена, что мы уже его не проскочили, пока продирались через заросли, но делать было нечего: разделимся – как знать, может, кто-то из нападавших рядом. Время от времени мы звали Йехара, наплевав на то, что нас услышат, но он не отзывался. Комары кусали не по-детски, но их уже никто не замечал.
– Стоп, – вдруг тихо приказал Эдмус. – Туда.
Уши спирита различили то, что мы пропустили бы наверняка: слабый, чуть слышный вздох из травы, совсем недалеко от нас.
Йехар был жив, но обрадоваться этому мы не успели. Потому что увидели его самого лежащим в траве, дышащим короткими, неровными рывками и как будто захлебывающимся от какой-то боли, разрывающей изнутри. Говорить рыцарь не мог, он и на этом-то свете, видно, держался с трудом, и глаза уже закатывались.
Я оказалась рядом с ним первой, Веслав задержался, чтобы сунуть горящую ветку в руки Эдмуса. Боковым зрением я увидела, как он выдергивает из карманов бутылочки с ранозаживляющим и кроветвором, хорошо, наверное, нужно затянуть рану, только вот где она?
Раны не было. Я впустую шарила под кольчугой, ощупала землю вокруг рыцаря – ни следа крови, только из носа, но это же просто глупо… Кровоизлияние? Что – инсульт у светлого странника?! А звон оружия откуда?
– Долго копаться будешь? – зашипел алхимик из темноты (ветка в руках Эдмуса догорала быстро). Лучше бы он еще и пощечину мне дал. Может, быстрее бы в себя пришла.
Я сунула руки под кольчужную рубаху рыцаря и постаралась представить себя в аудитории. Простая лабораторная по целительству, не так уж и сложно, сначала увидеть повреждения, потом залечить, этот дар есть во мне, ну же, ну…
И меня вдруг тряхнуло от боли. Раз, потом другой. Что-то нестерпимо жгучее побежало по рукам к сердцу, и я запоздало догадалась, что это не моя боль, что это от нее задыхается Йехар, но держать контакт я в любом случае больше не могла: отняла руки.
– Ну? – спросил Веслав. Он держал наготове свои пузырьки.
– Больно, - ответила я шепотом. – А раны… ран нет. Или я не смогла увидеть, или их нет.
Йехар застонал, пальцы впились в траву, зарылись в землю. При свете новой ветки – Бо успела где-то добыть – я увидела, какой мукой исказилось его лицо, и поняла, что в любом случае должна попробовать еще.
Только вот что пробовать? Какие процессы представлять, какие ткани сращивать, если я даже не могу понять, что с ним такое, вроде как каждая клетка у него кричит от боли, как будто его медленно пилят на части, такая боль – и почему?
– Что это – яд? – бормотал Веслав, шаря по карманам. – Ладно, попробуем…
Йехар дернулся, будто грудь ему проткнули чем-то острым. На губах появилась кровь, а сами губы задвигались, повторяя какое-то слово, пытаясь обрисовать, нет, не слово, имя… «Глэрион, Глэри…»
– Ой, – вдруг пискнула Бо-Бо, – а вот, посмотрите, в травке, там его меч лежит, и он какой-то не такой…
Да. Глэрион был совсем не таким.
Он был разрублен надвое наискось у середины.
Мы с Веславом подумали, наверное, одно и то же, и это было нецензурным. Йехар продолжал судорожно метаться, он раскинул руки, как будто его собирались распять, а мы смотрели на него, и до нас доходило, что сделать мы ничего не можем.
И тут Эдмус в первый раз в жизни кого-то призвал к порядку.
– Чего сидим, утра ждем? – осведомился он из-под горящей ветки. – Надпись на могилке ему обдумываем?
Это привело нас в чувство. Я тряхнула головой и попробовала повторить попытку целения. Меня опять шибануло болью, на этот раз я смогла удержать контакт дольше, но все равно что-то было не так… я не помогала Йехару. Силы словно уходили в черную дыру, у меня перед глазами уже плавали разноцветные круги, а боль все шла по рукам, и легче не становилось.
Никому из нас.
– Веслав…
– Что? У него же нет ран – что я сделаю?!
– Заживляющее…
– Не слышишь или не понимаешь?! У него нет ран! – вспышка факела выхватила сначала панику на лице алхимика, а потом сомнение, которое напугало меня еще больше.