Страница 7 из 41
Начальник питомника был очень доволен.
Вскоре Марков получил звание проводника розыскной собаки и уехал с Трусом на пограничную заставу.
На заставе к Трусу относились с пренебрежением, не верили в его возможности и только удивлялись его привязанности к Григорию.
Но вскоре все поняли, что представлял собою Трус. Вот как это произошло.
Григорий обходил участок, и Трус был с ним. Леса Трус тоже боялся. Хрустнет где-нибудь ветка, или птица вспорхнет в кустах — Трус вздрагивает и прижимается к земле. А Григорий всегда его ласково уговаривал, тихо шептал ему что-то, и страх проходил у Труса. Он выпрямлялся и шел опять рядом с Григорием, не сводя с него глаз.
Была осень, лес был оранжевый, красный, желтый. Темная зелень хвои казалась черной на фоне яркого костра осенних листьев.
Все было спокойно и тихо в лесу. Вдруг Трус забеспокоился, заволновался, почуяв какой-то запах. Хвост собаки напряженно вытянулся, уши прижались к затылку, глаза сощурились внимательно и настороженно.
Григорий скомандовал Трусу искать. Недолго Трус покрутился на месте, потом нашел след и повел к границе. Григорий побежал за собакой, с трудом продираясь через густой кустарник. Но вот кустарник кончился, и показалась лужайка. Пограничная проволока пересекала ее посредине. По лужайке к границе быстро бежал человек.
Григорий был крепкий парень. Он догнал человека, и оба покатились в траву, сцепившись руками. Трус в это время бегал вокруг и визжал от ужаса, словно понимая, что человек этот враг и что он бьет Григория. Но Трус не решался вмешаться. Он поджимал хвост, дрожал всем телом и визжал.
Недолго боролся Григорий с нарушителем и уже почти одержал победу, но тут раздался выстрел. Трус в страхе откатился в сторону, остановился саженях в трех и, дрожа, обернулся к борющимся. Григорий лежал неподвижно на траве, а нарушитель с револьвером в руке стоял над ним, тяжело дыша, и потирал левой рукой шею.
И тут произошло нечто невероятное: Трус ощерился, зарычал и лязгнул зубами. Он бросился к нарушителю и прыгнул ему на грудь.
Правда, горла он не достал, — нарушитель держал руку на шее, и Трус вцепился в руку. Тогда нарушитель ударил собаку рукояткой револьвера по голове. Трус отлетел в сторону, но удержался на ногах и снова кинулся к врагу. Нарушитель выстрелил. Он попал в собаку, но не убил ее: пуля только оглушила Труса, содрав большой кусок кожи между ушами.
Трус упал. Кровь залила его морду.
Потом пес очнулся, облизал кровь, стекавшую по острой морде до носа, и встал на ноги. Григорий лежал неподвижно. Трус завыл над ним, по-волчьи задирая голову.
Дозорный пограничник услышал револьверные выстрелы в лесу и через некоторое время дикий и тоскливый вой собаки.
Прибежав на лужайку, дозорный увидел раненого в траве проводника. Собаки нигде не было.
Подоспела помощь. Григория отнесли на заставу и привели в сознание.
А Трус так и исчез. Когда он понял, что его проводник не просыпается, не встает, ярость, видно, снова овладела им. Он дрожал всем телом, но теперь уже не от страха, а от злобы.
След нарушителя был свежий, и Трус, нагнув голову, рыча и фыркая, перепрыгнул через изгородь на ту сторону границы. След привел его в деревню, к дому, возле которого стоял чужой солдат с винтовкой. Трус подбежал к двери, но солдат отпихнул его ударом ноги в живот. Трус снова пошел к двери. Солдат второй раз ударил его ногой и громко выругался. Тогда дверь открылась, и на крыльцо вышел молодой офицер.
Трус, опустив голову, стоял посреди дороги. С его головы капала кровь. Коричневые капельки серыми точками расползались в пыли.
Офицер подошел к Трусу и внимательно оглядел его. Потом он погладил собаку по спине. Трус боязливо косился на офицера. Рука офицера была одета в мягкую перчатку. Офицер взял собаку за ошейник и повел за собой. Трус не сопротивлялся, только хвост поджал и приложил уши. Он снова начал бояться, и, когда солдат шумно распахнул дверь перед ним и офицером, Трус вздрогнул и прижался к земле. Офицер опять погладил его и сказал что-то ласковое. Но Трус не понял странных слов.
Офицер отвел Труса в комнату и вскоре принес миску с вкусной, жирной похлебкой. Он придвинул миску к самому носу Труса, но тот не стал есть. Офицер сел на корточки и долго что-то говорил собаке. Очевидно, он уговаривал Труса, но Трус не притронулся к пище и только дальше забился в угол. Тогда офицер ушел, заперев за собою дверь на ключ.
Трус просидел в углу, не двигаясь с места, до поздней ночи. Кровь перестала идти из раны, но голова, видно, все еще болела: изредка Трус опускал голову и тихо скулил.
Поздно ночью офицер вошел в комнату и зажег свет. Он насвистывал веселую песенку. Проходя мимо Труса, он сказал ему что-то, засмеялся и щелкнул по носу. Но Трус не пошевельнулся. Офицер удивленно посмотрел на собаку и пожал плечами. Потом он подошел к кровати, разделся, залез в постель и потушил свет. Заснул он сразу.
Прошел час, а может быть, и больше. Из-за облаков вышла луна, и комната наполнилась зеленым светом. Тогда Трус встал, осторожно подошел к постели и долго смотрел на спящего офицера. Потом, крадучись, подошел к миске и съел небольшой кусок мяса.
Проснувшись рано утром, офицер застал Труса в той же позе. Офицер оделся, вышел и запер дверь. Целый день в комнату никто не заходил. Трус лег и задремал. Сон его был неспокойный. Он часто ворчал и дергал лапами. К еде он больше не притрагивался.
Вечером опять пришел офицер, и вместе с ним какой- то человек в штатском. Левая рука человека в штатском была забинтована.
Когда они вошли в комнату, Трус еще дальше забился в свой угол. Но потом он вскочил, выпрямился и, выйдя на середину комнаты, стал напряженно нюхать воздух. Офицер и второй человек сидели за столом. Они разговаривали, не обращая внимания на собаку.
Вдруг Трус зарычал и кинулся на человека в штатском. Собака узнала в нем врага, ранившего Григория Маркова. У нее сразу же пропал страх и дикая злоба снова овладела ею. Трус вцепился бы врагу в горло, если бы не офицер. Ударом камышовой трости, которая была у него в руках, он остановил прыжок зверя. Трус, визжа, отлетел в сторону. Человек в штатском вытащил револьвер и хотел пристрелить собаку, но офицер остановил его, и тот, недовольно ворча, опустил руку и спрятал оружие.
Офицер подошел к дрожавшему в углу Трусу и крикнул на него. Трус задрожал еще больше, скорчился и зажмурил глаза.
Тогда офицер стал безжалостно бить Труса тростью и топтать ногами.
Человек в штатском посмотрел на часы и по-русски сказал: «Пора, нужно идти». Офицер отбросил трость, оттряхнул руки и надел фуражку. Он вышел вместе с человеком в штатском. Выходя, офицер потушил свет и запер дверь, но окно осталось открытым.
Трус поднялся пошатываясь. Сильно болела голова. Палка офицера содрала засохшую корочку, и кровь снова пошла из раны.
Трус подошел к окну. Холодный ночной ветер шевелил шерсть на его спине. Трус немного постоял неподвижно, тяжело дыша широко раскрытой пастью, потом вскочил на подоконник и бесшумно спрыгнул в сад.
Ночь была бурная, темная, и Труса не заметил никто. Он побежал.
Инстинкт ли подсказал ему направление или помог случай, но минут через пять он увидел впереди двоих людей, быстро идущих по дороге. Трус узнал офицера и своего врага.
Не подходя близко, но и не теряя людей из виду, он тихо крался за ними по обочине дороги. Так голодные волки крадутся за лошадью, не нападая на нее вблизи жилья и не отставая ни на шаг.
Люди свернули с дороги и пошли лесом. Трус крался в пяти шагах от них. Если какая-нибудь ветка и хрустела под его мягкой лапой, то люди ничего не слыхали из-за ветра, шумевшего в листве деревьев.
Так дошли они до лужайки, по которой шла граница. На другой стороне лужайки был ранен Григорий Марков.
Люди остановились. Пожав друг другу руки, они шепотом обменялись короткими фразами. В трех шагах от них, в чаще кустарника, неподвижным желтым огнем блестели два глаза.