Железный город

Шагнул к багажнику чопера, откинул крышку кофра и извлек очередной прибор. Надо отдать должное, он готовился к вылазке.

– Сними сферу и одень это.

Шпиль утопил кнопу переключателя и протянул Славе миниатюрное устройство, состоящее из кольца толстой резины с регулировочным зажимом по диаметру головы, с прикрепленным к ней объективом, наглазником и небольшой квадратной коробочкой, от которой тянулись к визору проводки.

Правый глаз токаря увидел зеленый пестрящий мир. Он повертел головой, привыкая к новому освящению. Шпиль откатил двухколесник в узкую щель между жилищами, задвинул стальным листом. После чего взял драматург наизготовку, кивком головы дал понять, чтобы Слава следовал за ним. Безоружный, окруженный зеленым полумраком, Слава ощущал себя беспомощным и уязвимым, поэтому старался не отставать.

Шпиль двигался осторожно, но ходко. Вертел по сторонам головой, то и дело взглядывал на прибор, напоминающий большие наручные часы, пристегнутый к запястью левой руки.

Они петляли в бесконечном лабиринте пустых жилищ. Временами раздавались звуки, об источнике которых можно было лишь догадываться, но все они были одного характера – металлического. Вот громыхнуло где-то в глубине улья. Лязгающий звук разнесся по бесчисленным пустынным улицам и переулкам, затух, забившись в щели и дыры, проеденные ржавчиной.

– Здесь осторожно, – услышал Слава в наушнике, – манный притон. Глюшников не бойся, не тронут, если вообще заметят. Они передвигаются на ощупь.

– Почему?

– Свет привлекает носопырок.

Слава услышал заунывную песню, словно мурлыкала сама темнота. По мере приближения, мелодия становилась громче. От депрессивных аккордов по телу расходились слабость и немощь, мысли замедлялись и цепенели, как будто через уши в голову затекал теплый воск.

В нескольких метрах впереди распахнулась дверь и в проулок выпал долговязый металлург. Заворочался, забормотал что-то нечленораздельное.

– Стой, – услышал Слава голос Шпиля. Они замерли, глядя на одурманенного металлурга, который никак не мог разобраться с конечностями и подняться на ноги. Наконец, это ему удалось. Опираясь о стену, продолжая бормотать, поплелся по проулку. Не сделал и пяти шагов, как из темноты вынырнули бледные руки и с силой дернули глюшника в примыкающий проход.

– Шпиль, ты видел? – выдохнул Слава.

– Это сектант, – спокойно ответил Шпиль, – головы этих дураков им нужны для жертвоприношения, а тела для пополнения энергетического запаса.

– Они что, их едят? – просипел Слава.

– Да.

Шпиль развернулся и осторожно двинулся назад. Поравнявшись со Славой, сказал: «Другой дорогой пойдем». Слава послушно последовал за ним. И снова повороты, завалы, дыры, коридоры…

– Шпиль, – негромко заговорил Слава, когда они удалились от притона на приличное расстояние, – зачем нужен блокпост на этом мертвом уровне? Зачем здесь кибы?

– Во-первых, – не сразу ответил Шпиль, – чтобы металлурги не спускались к Ягде, хотя… там «сабельник», без сноровки не обойдешь. Во-вторых, чтобы разворачивать двинутых на пути к сектантам, а в-третьих, и это главное, контролировать глюшников. Представляешь, что будет, если манна хлынет наверх. А теперь умолкни, подходим к лункам». В эфире воцарилась тишина.

Слава обратил внимание, что они вошли на обширную территорию свободную от перегородок и всяких строений, только подпирающие колонны и балки. Все пространство, до куда хватало обзора, было утыкано железными пеньками. Трубы на разной высоте выступали над полом, на их концах крепились перекладины, узлы, зацепы, рядом валялись скрученные кольцами троса, кучи цепей, железные стержни.

– Что это? – спросил Слава.

– Это их манное поля. Трубы уходят глубоко вниз к Ягде. Через них глюшники тягают якоря.

– Какие якоря? – допытывался Слава.

– Опускают железяки к самому озеру и ждут, пока те покроются ржой. Затем вытягивают и соскребают гидратированую окись железа с ядовитыми примесями. После чего смешивают с химикатами и выпаривают. Чтобы получить грамм манны нужно около четырех якорей, которые зреют от недели до месяца. А грамма манны хватает, чтобы ушатать вдрызг с десяток металлургов.

– Отцы основатели, это ведь они открыли манну?

– Да.

– Что ты знаешь об этом?

– Их было восемнадцать. Восемнадцать граждан тогда еще республики Раййя спустились так глубоко в железный котлован, как еще никто не спускался. – Механик вдруг остановился и смолк. Минуту прислушивался, затем снова зашагал вперед. – Из них трое смогли выйти на поверхность и только Димон остался вменяемым. Оо ли они ели друг друга, то ли остальные пожелали остаться внизу, то ли их мозги сплавились, никто доподлинно не знает. Димон не рассказывал.

– Откуда тебе это известно? – спросил Слава, обходя трубу. Лязгнула перекладина, задетая его ногой. В мертвой тишине звук разнесся взрывной волной. Метрах в ста впереди две трубы толще и выше прочих вдруг пошевелились. Медленно, словно сомнамбулы, они подняли головы с фильтрующими бочками и заозирались. Рука одного приблизила к глазу овальный вытянутый предмет. Металлург медленно поворачивался, обводя всевидящим оком ПНВД окрестности. Над его плечом торчал штырь, напоминающий ствол шмалера.

– Осторожно ты, – процедил Шпиль, присел, прячась за трубы. В его голосе слышалось раздражение и затаенный испуг. Некоторое время они оставались неподвижными, не сводя глаз со сторожей.

– Пошли, – наконец прошептал механик, и они двинули вперед, забирая вправо от фигур, вновь впадающих в сонное оцепенение. Слава решился нарушить молчание лишь тогда, когда они покинули манное поле.

– Шпиль, – прошептал он, – что дальше было?

– Не сейчас, надо спуститься еще на один уровень.

– Все знают, что в улье шесть уровней, – возразил Слава.

– Шесть это обитаемых, седьмой санитарный, так сказать, вотчина сабельника. Ниже еще три технических, дальше сам увидишь.

Шпиль посмотрел на прибор, закрепленный на запястье. Коротко кивнул, словно с чем-то соглашался, после чего скинул ранец и извлек устройство, состоящее из вытянутой металлической трубки с загнутым концом и шланга. «Резак», – догадался Слава. Раздался хлопок, на конце горелки возникло пламя. Шпиль поколдовал над вентилями, и желтый хвост постепенно укоротился, превращаясь в синее жало.

Механик опустился на колено, сначала приварил к железному полу т – образную деталь, затем принялся за сам пол. Искры брызнули в разные стороны, потек расплавленный металл. Минут через пять огненный поток угас: «Подержи», – сказал Шпиль, указывая на т – образную рукоятку. После того как Слава ухватился, дорезал последние сантиметры. Как токарь не готовился принять тяжесть, металлический диск толщиной в сантиметр и диаметром в восемьдесят потянул вниз.

– Убирай в сторону, только тихо, – распорядился Шпиль, пряча резак обратно в ранец. Слава бережно положил железный блин на пол, обернулся. Механик уже пролазил в импровизированный люк.

Седьмой уровень встретил гостей непроницаемой чернотой. Шпиль заметно нервничал. Двигался осторожнее прежнего, согнул ноги в коленях, задирал мыски, и почти не отрывал взгляда от прибора. Слава обратил внимание, что правая стена в проулке аккуратно срезана под основание и лежала тут же опрокинутая внутрь помещений.

В какой-то момент механик вздрогнул и коротко шепнул: «Не шевелись». Слава замер. Некоторое время ничего не происходило, но спустя секунд двадцать, он услышал за железной перегородкой тихий металлический стрекот. Затем снова воцарилась тишина, и когда уже собрался спросить у Шпиля, что это было, раздался далекий скрежет металла о металл, сопровождаемый гулким эхом. Точно такой же звук уровнем выше не привлек бы внимания. Здесь же воображение пририсовывало к стрекоту большое ядовитое насекомое, а к скрежету огромное неповоротливое чудовищ. Токарь ощутил, как вспотела кожа под респиратором.

– Идем, – услышал в наушнике шепот Шпиля. Некоторое время они плутали по широким улицам, значительно шире, чем на верхних уровнях. Несколько раз замирали и прислушивались. Однажды ухо уловило совсем далекий скрежет, болезненным эхом расползающийся по ядовито-зеленой мгле.