Танос. Титан-разрушитель

Но это оказалось невозможно. Он отбрасывал мысль о матери на недели, а то и на месяцы, но потом она возвращалась. Танос представлял себе лицо Сьюи-Сан – огромный образ, искаженный болью и залитый слезами. Он знал, что никто не помнит момент своего рождения, и все же с пугающим постоянством рисовал в памяти тот же образ и был уверен, что это воспоминание, а не изобретение подсознания.

Два года назад Танос окончательно убедился в том, • что Ментор подкупил семью его друга – Синтаа проводил с ним время, чтобы его родители получили апартаменты в Менторплексе. Представив доказательства А’Ларсу, Танос не получил ни слова в ответ, но с тех пор Синтаа не появлялся. Единственный фиолетовый житель Титана проводил большую часть своего времени дома, посвящая себя образованию.

Постепенно ощущение одиночества пересилило замкнутый характер, и в течение этих двух лет Танос предпринимал несколько попыток общения с людьми. Но выражение лиц тех, кого он встречал, – едва скрываемый ужас, очевидное отвращение – было невыносимым. Образцом стала самая первая реакция на него – взгляд родителей. Давно принятое решение оставаться в стенах своего дома было все-таки самым верным.

Но неужели я и правда настолько чудовищен, размышлял Танос. Неужели он так омерзителен? Или дело только в том, как его воспринимают?

Нехотя он смотрел на себя в зеркало и убеждался: да. Да, он омерзителен.

И все же интересно, разве может что-то настолько простое, настолько несерьезное, как цвет кожи и борозды на широком подбородке, вселять в окружающих страх? Неужели народ Титана – его народ! – так труслив: боится чего-то в наивысшей степени поверхностного – буквально?

Титаны слишком умны, чтобы поддаваться древним предрассудкам, и все же фиолетовый продолжает считаться цветом смерти и бедствий, будто способность вещества отражать свет хоть как-то связана...

Он вздохнул. Даже просто думать об этом было так утомительно.

Танос не мог поверить, что все так и есть. Должно быть что-то еще.

Он знал, что отличается от других. Если забыть о его внешнем виде, от остальных его отделял еще и интеллект. С каждым днем Танос становился умнее и хитрее. Он так много сумел понять о мире, но никак не мог понять страха, который перед ним испытывали.

Что до отвращения, которое исходило от А’Ларса... это было как раз понятно.

Он был уродливым созданием и знал, что с возрастом начинает представлять всё большую угрозу. Плечи росли вширь. Мышцы наливались. Он выглядел дикарем. Выдающийся ум был закован в перекачанное тело чернорабочего. Он не скользил по земле, а обрушивал на нее каждый свой шаг. И как бы ни старался быть осторожным, постоянно задевал других то локтем, то плечом.

Танос давно бросил извиняться. Все равно никто не слушал.

Он становился старше. Скоро ему предстояло начать собственный путь в мире – не над ним. Придется выйти в город и стать его жителем, самостоятельным гражданином. Как это сделать, если никто и никогда даже не попытался принять его за своего?

В редкие моменты всепоглощающего отчаяния Танос терроризировал этим вопросом Ментора, искал объяснений, крупиц истины, которые до этого от него ускользали, пытался нащупать способ, который поможет обратить к нему сердца и умы Титана. И нащупал однажды ночью, когда в комнату к нему пришел А’Ларс. Было уже поздно, Танос устал, глаза горели от долгих часов изучения собственной ДНК -– голограммы двойной спирали, которая закручивалась перед его взором и никак не хотела дать ответ о том, как он получился таким.

Может, если раздобыть ДНК матери...

Он тяжело опустился на стул за рабочим столом, а затем уперся лбом в ладонь чрезмерно большой руки. Если его гениальный ум не способен разгадать причину отклонений в организме, то зачем он вообще нужен?

А’Ларс, как всегда, не постучал в дверь и не попросил умную аппаратуру дома известить о его приходе. Звук голоса отца застал Таноса врасплох, и он с трудом удержался, чтобы не подпрыгнуть.

– Хотел напомнить, что завтра утром я отправляюсь на Кратер Радкор, – сообщил Ментор. – Я пробуду там с географической экспедицией три дня. Прошу...

– Оставаться дома, – угрюмо перебил его Танос. – Да, помню. По возможности не выходить из дома, в противном случае рискую одним своим видом наслать на все население Титана волну смертельной паники. Я усвоил этот урок.

– Твой сарказм принят во внимание. И отмечен как неподобающий ситуации.

Танос развернулся на стуле.

– Отец, меня ненавидят! Боятся! Ни за что! Я ведь ничего не сделал!

Как обычно, А’Ларс не проявил и тени сопереживания.

– Именно. И ты никак не можешь этого изменить.

Танос застонал, поднялся и бессильно взмахнул руками.

– Но почему? Чем я им не угодил?

А’Ларс скрестил руки на груди и равнодушно осмотрел сына.

– Как я и сказал, ничем. Каждый вид во вселенной обладает врожденным страхом перед хищником.

– Хищником? – Танос снова недовольно, мучительно застонал. – На кого и когда я охотился?

На мгновение перед его мысленным взором встал день, когда он пришел в больницу. Вообще, как он позже узнал, это была психиатрическая лечебница и никаких ран там не лечили. Воспоминание было живо, будто все случилось только что. Он помнил синтетическую кровь на руках, такую скользкую, такую настоящую...

Но лечебница и синтеты, которые ей управляли, принадлежали Ментору. Он скрыл ото всех мгновение детской жестокости Таноса. Никто ничего не узнал.

– Ты умен, – сказал отец. – И твой ум отдаляет тебя от всех остальных. Они понимают это на каком-то подсознательном уровне. Им кажется, что ты безжалостен. Опасен. Вкупе с твоей... внешностью это вызывает страх. А страх неизбежно порождает ненависть.

Ментор говорил буднично, без эмоций, и Таносу на секунду показалось, что, может, все не так уж плохо. Но потом до него наконец дошел смысл слов отца. Он осознал их и безвольно опустил плечи.

– Я ничего не могу с этим поделать, – проговорил он. – Они ненавидят меня просто так, без причины. Я не смогу изменить их отношение никакой логикой, никакими разумными доводами.

– Верно, – подтвердил А5Ларс, ставя точку в разговоре. – Выкинь эту мысль из головы. Ты такой, какой есть. Мир таков, каков есть. Ни то, ни другое тебе изменить не под силу.

– Но что же мне делать со своей жизнью? – со слезами в голосе воскликнул Танос. – Как мне найти свой путь в мире, если я везде встречаю лишь ненависть и страх?

А’Ларс замолчал так надолго, что Танос подумал, не удалось ли ему загнать великого Ментора в тупик. Внутри разлилось жестокое довольство, губы искривились в ухмылке.

А потом Ментор просто пожал плечами:

– Каждое существо находит свой путь. Даже у компоста есть цель существования. И ты, Танос, найдешь свою.

Не успел Танос ответить, как Ментор вышел за дверь и прикрыл ее, оставив сына с бессмысленной ухмылкой на губах и уверенностью, что собственный отец считает его не более чем компостом.

ГЛАВА 4

ОН СТОЯЛ на вершине Менторплекса, на вершине мира. Вдалеке летали дроны; они подхватывали титановые и алюминиевые пластины и нанизывали их на центральный штырь будущего Менторплекса II, который строился на месте Кратера Радкор. Здесь будет жилье для тех, кому оно нужно.

Сзади послышался звук, и Танос удивленно обернулся к двери. Отец был в отъезде, о чем всех известили. Приходить кому бы то ни было незачем.

С камеры наблюдения при входе передалось изображение Синтаа, который в нетерпении переминался с ноги на ногу. Старый друг успел подрасти сантиметров на пятнадцать, а то и больше. Волосы отросли, они щетинились спереди и на макушке, а сзади рассыпались по плечам и спине. Синтаа излучал беспечность, какую- то расслабленность, которой Танос всегда завидовал.

Он нажал на кнопку спикера и спросил:

– Зачем пришел?

Синтаа посмотрел по сторонам в поисках камеры, уставился в объектив и ответил: