Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 134 из 150

Вот-вот должна была спуститься Анна. Она изрядно удивила его еще вчера вечером, перед тем как подняться к себе в спальню. На удивление жизнерадостная до недавнего времени, его любимица уставилась на него не по возрасту уставшим и взрослым взглядом.

- Деда, - Анна кашлянула. – Отвезешь меня завтра в город? Я соберу вещи и перееду к вам, поживу немного в Чепкроуте.

В пору было бы радоваться главе Версдейлов, но сердце у старика екнуло от подобной просьбы. Ему не доставляло удовольствия видеть свою внучку сломленной и молчаливой. Анна стала меньше улыбаться, ее лоб часто прорезала складка беспокойства и тревоги и это открытие в какой-то степени потрясло и разочаровало главу семьи. Однако, полагаясь на богатый жизненный опыт, Бенджамин был уверен, что столь неxарактерное для Анны поведение – явление временное, да еще и беременность сказывается, в любом случае – она вернулась «в семью», а это самое главное.

Бен с удовольствием отхлебнул горячего чаю, еще немного постоял у окна и вышел на улицу, чтобы прогреть двигатель в автомобиле.

Жизнь в имении действовала как новокаиновая инъекция на приеме у дантиста. Все знали что не так радужны дела в семье Версдейлов, как всем бы хотелось бы. Такая подмена ожидаемому благотворному воздействию родных стен немного удивила Анну, она переехала сюда с надеждой убежать от одиноких вечеров и пугающих мыслей, но платой была печать сожаления от родственников и их удивительная уверенность в своей правоте на счет непорядочности ее избранника.

А правда по-версдейловски, была очевидна как национальность Джапхи – слепая доверчивость со стороны Анны к поддонку Дэнвуду завершилась хоть и трагично, но вполне предсказуемо, разумеется ожидания эти были занесены в раздел «крайностей».

Родные создавали вокруг Анны «белый шум», который вырывал ее из отчаяния. Еще позже она поняла, что все больше наслаждается обстановкой, которая царила в цитадели Версдейлов, запахом комнат, возней Элен на кухне, бурчанием Бэйли, бесконечными телефонными разговорами матери. Анна, как и прежде, просыпалась рано, наравне с дедом. Они вместе шли на кухню и в тишине пили чай с булочками, которые накануне испекла Элен. Потом Бен уходил на ферму, чтобы, как он сам говорил – дать разгон своим бездельникам. И дед, и внучка понимали, что «как прежде» уже не будет никогда, но все развивается и движется вперед, застревать в прошлом, каким-бы хорошим оно не было – верный путь к деградации и упадку.

Еще одним плюсом, скорее всего неожиданным, для Анны стал тот факт, что родственники избегали всяческих разговоров относительно Маркуса. Только у матери иногда вырывалось замечание или вопрос относительно семейного табу «Дэнвуда», когда она забывалась, но вовремя пойманный взгляд свекра или мужа быстро поправляли самый неустойчивый из кляпов для миссис Версдейл – тактичность.

Серж приезжал практически через день: рано утром или поздно вечером, всегда предупреждая о своем визите. Не признавая безделья, он нашел работу в новой забегаловке на окраине города, не особо радуя Анну подробностями о коллективе и хозяине, потому что радовать особо было не чем.

Он всегда отказывался от предложенного ему завтрака, поэтому Анна вела его в темную гостиную и при свете одной единственной лампы они усаживались на диван и Серж рассказывал все, что происходило накануне, делился своими планами на грядущий день, спрашивал как у Анны самочувствие, ложил свою огромную лапищу ей на живот в надежде почувствовать как толкается малыш.

- Маркус, когда прощался, несколько раз сказал, что мне будет намного проще, чем ему. Что у меня теперь новая забота, - она погладила живот.

Анна замолчала. Ее глаза наполнились слезами.

- А я вот еще не осознала, что скоро стану матерью. Он шевелится, толкается, ночью, так вообще караул..., - улыбнувшись сквозь слезы, Анна на секунду выпустила наружу варево из эмоций, которые подавляла каждый день.

Почувствовав учащенное сердцебиение матери малыш получил свою порцию переживаний и возмущенно пнулся. Серж растерянно улыбнулся и вытер слезы, ползущие по щекам Анны. Про «караул» и степень ее отчаяния он догадывался и сделать ничего не мог, кроме того, как быть рядом, пока его не заменит Маркус. А это лишь вопрос времени...





Что будет с ним после того, как он получит отлучение от Анны, Серж и думать боялся. Время перемен близилось и для него.

За Маркуса Серж ничего не спрашивал, никогда. Телефонные разговоры с Дэнвудом приносили Анне временное облегчение и через пару дней ей как правило, становилось совсем худо. У Анны был подавленный вид и она могла целыми днями молчать. Она никогда не разговаривала с Маркусом в Чепкроуте. Серж приезжал, забирал ее в город, они шли в парк, выбирали уединенную скамейку и в дали от посторонних глаз по очереди разговаривали с Маркусом. Анна долго, Серж коротко бурчал несколько слов, после чего внутри у обоих растекалась пустота. Анну добивало ожидание, Серж жил в тихой панике, потому что не мог найти слов, чтобы облегчить Анне жизнь. Они сидели в полном молчании, молодые, красивые, с уставшими глазами, в которых давно не было блеска.

Перемены давались тяжело.

Потом Серж отвозил Анну обратно к родне, доставал пару пластиковых контейнеров, в которых были: пирожные с белым шоколадом и малиной, замаринованные утиные грудки, чтобы Анна их приготовила себе на обед, булочки от миссис Бигль. Он передавал снедь, крепко обнимал Анну и просил проводить до двери. Иногда он сталкивался в предрассветных сумерках с Беном, который крался на кухню к своей законной чашке чая, здоровался со стариком и сразу же прощался.

Бен уважал Сержа и даже глубоко в душе желал, чтобы его внучка не была такой слепой по отношению к этому парню. Старого Версдейла трудно было провести в чем-либо, поэтому Сержа он встречал и провожал всегда с хитроватой улыбкой на лице, которая словно вытаскивала на обозрение всему свету самую из сокровенных тайн этого кулинарного фанатика.

Раз в неделю приезжала Кейт. Вот как раз ее визиты Анну вводили в некое подобие нервоза, хотя подруга никогда не задавала лишних вопросов относительно того когда Анна собирается возвращаться в свою квартиру и всячески избегала затрагивать тему Дэнвуда.

Тем не менее, Анна очень холодно разговаривала с Кейт и только по делам, которые касались непосредственно суда и апелляции: подписывала нужные документы, давала рекомендации и прочее.

Все объяснялось очень просто – жизненный опыт Кейт сам по себе был упреком, который получают неразумные дети от матерей с предостережением от беды в случае ослушания. Само присутствие Кейт наводило Анну на нежеланные мысли, их голосок еще был очень слаб, но они уже начали проклевываться в мозгу, хотя она себе еще отдавала в этом отчет.

Поведение Анны сначала озадачивало Кейт, и вполне заслуженно, по отношению к лучшей подруге начала зреть обида. Сначала Кейт упорно относила поведение Анны к ее переживаниям и трудностям с личной жизнью, но все оправдания со временем стали терять силу и мало-по-малу таяли.

Хваленая рациональность и справедливость Анны под натиском личных переживаний дали заметную трещину. Разум ей подсказывал, насколько она неправа по отношению к близкой подруге, что самолично разорвала преданную дружбу и опять по одной и той же причине, по которой ее отношения с родственниками висели на волоске от подобной ситуации – Маркус.

Большую часть дня Анна проводила с дедом на сыроварне или ездила с ним в город, опять же по делам семейного бизнеса. В доме она не могла выносить сочувствующие взгляды Элен и Лоис, женщины упрямо не следовали вполне определенным рекомендациям, которые им дала Кларисса по поводу выражения лиц в присутствии своей дочери.

К середине июня у Анны возобновился токсикоз, ее воротило от еды и на этой почве девушка выглядела чуть ли не прозрачной. Удивительно, но нежданным спасением стал большой зал сыроварни, где молоко нагревали на первой стадии и добавляли ферменты. Спасение пришло в запахе молочной сыворотки. Анна даже попробовала ее пить, потому что сильно испугалась за малыша, но после перового же глотка едва успела выбежать из помещения, где ее вырвало.