Страница 5 из 12
– Окотилась, что ли? Сейчас время другое! Сейчас редких животных, наоборот, охраняют.
– Время другое, а люди всё те же… Что раньше, что сейчас с ружьями по лесу ходят.
– А я думаю, Коляша правильно говорит, – вступилась за меня Серомашка. – Если люди узнают, что сумчатые волки появились, сразу здесь заповедник будет. А в заповедник никого не пускают, даже без ружья. Да и вместительная сумочка на брюхе не помешает. Туда всегда что-нибудь положить можно. Иногда не доешь мясо, и кусок приходится в землю зарывать. Но запах не утаишь. Мясо просто так другим достаётся. А так в сумке носить можно, пока не проголодаешься.
– Я тоже хочу себе сумочку, – сказала Грози, сестра Серомашки. – Вещь нужная и полезная. А если люди на нас охотиться станут, сумку и отпороть недолго.
– Вот-вот! – обрадовался я. – Зачем гадать – нужно попробовать. Я уверен, с сумками волков ждёт блестящее будущее!
– Да уж… – скривилась Эльза. – Нас пригласят в лучшие зоопарки мира…
– А ведь Эльза права, – сказал вожак. – Переловят всех и по зоопаркам раскидают.
Среди волков недовольный ропот прокатился.
– Риск, конечно, есть, – согласился я. – Но по-другому в Красную книгу не попасть. Что я только не перепробовал! Пытался даже подкупить квалификационную комиссию. Столько им колбасы и сарделек переносил, костей самых лучших – и всё без толку.
Волки опять устроили совещание и решили всё-таки попробовать с сумками пожить. В целях эксперимента. Правда, не все. Матёрые наотрез отказались, а вот волчицы в полном составе себе сумки пришили, в том числе и моя Серомашка.
Другие лесные звери сначала удивились, увидев сумчатых волков, а потом решили, что это мода такая. И охватила лесной народец сумчатая лихорадка. Звери и птицы наспех себе сумки пришивали, вкривь-вкось, и зачастую из дешёвого материала плохого качества. И появились в нашем лесу сумчатые зайцы, сумчатые бобры, сумчатая рысь, сумчатые соболи и куницы и т.д. Лоси и олени на боках себе по две сумки приладили. Даже птиц коснулась эта вычурная мода.
К несчастью, что-то пошло не так… Нагрянули в лес жаждущие сенсаций люди и на сумчатых накинулись. Преследовали и днём и ночью. Хорошо ещё, не пулями, а усыпляющими дротиками стреляли. Многие животные в панике от сумок избавились, а меня во всех бедах обвинили. Я и не отрицал. Немало на меня всяких кошек повесили, но, к счастью, лесной народец незлопамятный. Вскоре меня простили, благо никто не пострадал: люди поняли, что сумки ненастоящие, и всех на свободу выпустили.
Да, такая вот катавасия. И всё же я не отказался от идеи защищать редких животных. В данный момент самосильно Красную книгу нашего леса составляю. Провожу перепись лесного населения, читаю лекции на гуманитарные темы, провожу благотворительные акции. Вы даже не представляете, какой это титанический труд! Домой прихожу под вечер крайне истощённый и без задних лап.
Кровожадные акулы-людоеды
А ещё я за дельфинов всё время переживаю, прямо кошки на сердце скребутся. Боюсь, что с моим другом Афалиной что-то нехорошее случится, и я его больше не увижу. За ним и его семьёй постоянно торговцы дельфинами охотятся и гурманы из Японии и с Фарерских островов. Они дельфинов на вертеле жарят, коптят, блюда разные – под виски, ром и саке, веселятся и караоке поют, а потом борются за свои культурные ценности, справедливость и мир во всём мире… Сильно боятся ядерной войны, терроризма и финансового кризиса… Жалко мне этих людей: они наверняка не знают, что у дельфина мозг больше, чем у человека, – почти два килограмма, и извилин в два раза больше. Да и не в уме дело… Последний раз, когда мне Афалина снился, ему чудом удалось спастись, но верного Мухтара мы потеряли…
Как вспомню Мухтара, так сразу слёзы наворачиваются. Мухтар в дельфинью семью маленьким акулёнком попал. Я лично ему имя подобрал. Акулёнок на дельфинов косился злобно, рычал, зубы скалил, но благодаря любви и ласке со временем превратился в прекрасного морского пса – преданного и отважного, приветливого и добродушного, игривого и ласкового. Даже когда он вырос в огромную белую акулу, семь метров длиной и больше двух тонн веса, всё равно остался наивный и доверчивый. Правда, признавал только дельфинов, меня и Никиту с Олей. Для всех остальных это была ужасная белая акула, которая не прочь полакомиться и людьми.
Мы с Мухтаром сразу подружились, и Никиту с Олей он тоже любил. Всякий раз, когда мы появлялись, Мухтар стремительно плыл к нам, широко раззявив пасть, и радостно вилял хвостом… Никита и Оля гладили его и щекотали за жабры, просовывая руки в жаберные щели, – Мухтару это очень нравилось. Шутейно дёргали его за хвост и плавники, забирались к нему в пасть… Никита прихватывал с собой большую сапожную щётку и зубную пасту и тщательно чистил Мухтару зубы. Вместе мы плавали в подводных лесах, гонялись за косяками сельди и макрели, шутя, наводили ужас на мурен и барракуд, тормошили гигантских каракатиц и осьминогов… Оля и Никита обожали, свесив ноги, кататься на шершавой спине Мухтара, и я нисколько не боялся за них. Но всегда старался держаться рядом, возле самого акульего носа. Просто иногда, почуяв кровь, Мухтар словно терял рассудок, становился неуправляем и слушался только меня и хозяина Афалину. Однажды Мухтар зевнул ненароком, и меня чуть в пасть не засосало.
Хозяина своего Мухтар вообще любил до самозабвения. Такую преданность и самопожертвование даже не у всякой сухопутной собаки встретишь. И Афалина тоже любил Мухтара, радовался, что у его семьи надёжный защитник появился и преданный друг. А ещё гордился, что самую большую и страшную акулу приручил. Признаться, сначала я его не понимал.
– Зачем ты белую акулу завёл? – недоумевал я. – Есть же всякие разные, поменьше. Чёрные и усатые собачьи акулы, например, те же катраны…
– А толку-то в них? Держат у нас и катранчиков, как декоративных, и рыбу они хорошо гоняют, но для охраны только большие акулы подходят. Только они от косаток и диких акул защитить могут.
– Да, косатки здоровенные – катранчики с ними не справятся, – согласился я. – Да и белая акула вряд ли… В первую очередь нужно акул лаять научить, чтобы предупреждали, если косатки появятся.
– Как же их научишь? Они только мычат, рычат и булькают.
– Ничего, со временем научатся. Первые собаки тоже плохо лаяли. Надо разные породы выводить. Самых лучших и голосистых отбирать, а угрюмых молчунов выбраковывать.
– Так мы так и делаем! – с гординкой сказал Афалина. – У нас уже вовсю экспериментируют! Катранчиков с тигровыми акулами скрещивают, рифовую – с гренландской, акулу-няньку – с домовой, кошачью – с собачьей…
Я чуть не поперхнулся, морской воды нахлебался.
– Кошачью?.. Да вы с ума сошли! – взвизгнул я. – Кошачьих акул нужно сразу же выбраковывать! Без раздумий! Хорошей породы от них никогда не получится! Об этом даже говорить смешно! Я видел, у вас тут лисья акула плавает. Хвост у неё прикольный, да и тявкать вроде умеет. Вот бы её с усатой собачьей акулой скрестить!
– Думаешь? Ладно, передам нашим. Хотя, знаешь, кошачьи акулы довольно симпатичные бывают… Узорчатые такие, в крапинку…
– Даже и не думай! – в отчаянье замахал я лапами. – Говорю же, от кошачьих толку всё равно не будет, вы с ними только намучаетесь и горя хлебнёте!
– Ну, ладно, хорошо… – засмеялся Афалина. – Они всё равно мелкие, их разве что для души… Сейчас акулы вообще в очередь выстраиваются, чтобы мы их приручили. Всякие разные. А я лично хочу своего Мухтара с китовой акулой повязать. Она не хищница и огромная такая, двадцать метров, не меньше. Представь, какая порода будет: огромная силища и мирный характер китовой, а зубы и клыки Мухтара. Может, со временем удастся и меголодона возродить… Только доброго.
– Это ещё кто такой?
– А это самая огромная акула была, два миллиона лет назад вымерла. Тоже двадцать метров вырастала, больше сорока тонн весила. Только в отличие от китовой акулы самая настоящая хищница, китами и ихтиозаврами питалась…