Возвращение к себе

– Не важно, – ответил первый контролёр, – раз возникло это дело, нужно расследование.

– Может быть, не будем выносить мусор из избы, – опять робко попытался утихомирить контролёров управляющий, – от этого никому не будет пользы.

– Да что вы такое говорите?! Это – государство, или частная лавочка? – возмутился второй контролёр. – Мы добиваемся одного, чтобы произошло расследование по поводу случившего инцидента, и виновники его были строго наказаны. Не забывайте, что государственная машина карает и, прежде всего, тех, кто состоит в её рядах. Испорченные детали машины нужно срочно заменять, иначе машина не сможет функционировать эффективно.

– Но, по сути говоря, и дела-то никакого нет, – сказал управляющий. – Ведь они оба заявили, что не было никакого посетителя.

– А свидетели?! – строго повысил голос первый контролёр. – Вы хотите отмахнуться от свидетельских показаний? Если бы это было одно показание, а то их множество.

– А нельзя ли это отнести к явлению массовой галлюцинации? – высказал предположение управляющий.

– Вот для этого и нужно нам провести тщательное расследование, – в один голос заявили оба контролёра.

– Нам нужны очень быстрые действия, чтобы я уже сейчас мог доложить шефу, какие приняты меры, – вмешался в их препирательства секретарь градоначальника. – Если начнётся долгий процесс, которому не будет ни конца, ни края, то это только покачнёт репутацию нашей управы и ещё больше возбудит против нас народ в городе.

– Я абсолютно согласен с вами, – радостно воскликнул управляющий, неожиданно нашедший поддержку со стороны секретаря градоначальника.

Ему согласно кивнули начальник канцелярии и Воротников.

– Вы, конечно, можете, принять свои меры, – заявил присутствующим первый контролёр, – но мы этого дела так не оставим, и будем продолжать своё внутреннее расследование, чтобы поддержать в чистоте репутацию власти.

– Ради Бога, – оживился управляющий, – делайте своё дело, а мы будем делать своё. Но как нам уладить это дело сейчас?

По-видимому, этот вопрос относился к начальнику канцелярии и секретарю градоначальника.

Начальник канцелярии поморщил нос, почесал затылок и изрёк.

– Нам предстоит провести сокращение штатов. Я думаю, что сейчас настал именно тот случай, когда одного из этих работников нужно уволить.

– Прекрасное решение! – воскликнул управляющий. – И кого вы хотите уволить?

– Это уж пусть они выберут сами, – сказал начальник канцелярии и отвёл от нас взгляд.

Мы с Сергеем Андреевичем переглянулись.

– В таком случае, – заявил я, – увольняйте меня.

– Вы чувствуете за собой вину? – тут же уцепился за мои слова контролёр.

– Нет, – ответил я, – просто у Сергея Андреевича большое семейство, которое ему нужно содержать, а я одинок.

На этом и порешили.

Когда мы покинули комиссию и вернулись в наш кабинет, Сергей Андреевич крепко пожал мне руку.

– Вы поступили очень благородно, – горячо сказал он, – я буду вам признателен по гроб жизни.

– Не стоит благодарности, – ответил я, улыбнувшись, – я ещё утром утверждал, что буду уволен.

– Вы просто прорицатель, – изумился он.

Я опять вспомнил о хрустальном шаре, который предсказал мне ход событий этого дня.

К вечеру я подписал у всех обходной лист, сдал дела и получил расчёт. Собрав свои вещи из письменного стола, я крепко пожал руку Сергею Андреевичу и пожелал ему оставаться на работе, как можно дольше. По его виду я понял, что ему грустно расставаться со мной.

Выйдя из управы, я заскочил домой, чтобы переодеться и успеть на вечерний автобус. Хрустального шара надо мной уже не было. Я даже не заметил, когда он исчез. А может быть, ему просто надоело всё время оставаться на одном месте и наблюдать за тем, что у нас происходило.

Дома я наскоро перекусил и, прихватив дорожную сумку, отправился на автовокзал. Очередь из пяти-шести человек ждала мой номер автобуса. Среди них я увидел моего бывшего сослуживца и приятеля Молотилина. Он тоже был на пенсии, но ещё где-то работал, а по вечерам уезжал на дачу, чтобы утром вернуться прямо на работу. Молотилин любил одиночество, но при встрече со мной всегда не прочь был поболтать.

– С сегодняшнего дня я свободен, – объявил я ему, – могу делать всё, что захочу.

– Уволили? – спросил он меня сочувственно.

– Сократили, – уточнил я, улыбнувшись.

– Да, – сказал он, покачав головой, – нас гонят отовсюду. Мы стали им не нужны. Если бы ещё обеспечили нам достойную жизнь. А то наша пенсия – курам на смех.

Я согласился с ним.

– Что собираешься делать?

– Буду отдыхать, и вспоминать прошлое.

– Неплохое занятие, – заметил он, – я тоже часто вспоминаю прошлое. В нашем возрасте, наверное, все так делают. А вот то, что ты потерял работу – жаль. Деньги дают некоторую независимость.

– А я считаю, что деньги лишают человека независимости.

– И так можно сказать, – согласился он со мной.

Подошёл наш автобус. Мы сели в него, и он тут же отправился. Мы сидели с Молотилиным на последнем сидении. Автобус ехал полупустым, и мы могли свободно разговаривать.

– Жаль, что молодые нас гонят отовсюду, – сказал Молотилин.

Как видно, этот вопрос не давал ему покоя.

– Ну, и что? Я совсем не против этого, – возразил я ему. – Сейчас такое время. Мы рулили, сейчас пусть порулят молодые. Наше время прошло.

– Вот, именно! – вскликнул он. – Всё лучшее уходит с нами. А что остаётся?

– Им жить – им и строить, – ответил я. – Они наследуют наш мир.

– Если бы они его наследовали, – с горечью заметил Молотилин, – а то они его разрушают. Размываются все границы приличия. Не соблюдаются традиции. Уничтожается культура. Разве можно путём самовыражения рушить всё вокруг себе, рубить сук, на котором сидишь.

Мне становилось не очень приятно слушать его стариковские речи, но я не знал, о чём ещё с ним можно было поговорить. Автобус выезжал за город. Я увидел красное круглое солнце над горизонтом, чем-то похожее на мой хрустальный шар, когда он сжался до шаровой молнии. «Где же он теперь? – подумал я. – Значит, шар появился утром, чтобы передать мне привет от кого-то из моего прошлого».

– Мне так хочется съездить на родину, – вдруг сказал я, прервав рассуждение Молотилина.

Он посмотрел на меня удивлённо, но тут же ответил, что и его постоянно тянет в родную деревню.

– Нет, – ответил я, – я хотел бы переехать туда насовсем, чтобы там остаться и умереть.

Сказав так, я вдруг вспомнил, что не верю в свою смерть.

– А что, хорошо было на твоей родине? – спросил он меня.

– Замечательно, – ответил я.

– А зачем же ты уехал оттуда?

– Наверное, был дураком.

Автобус съехал с поля в лесок, огненный солнечный шар побежал над макушками деревьев. Он всё ниже и ниже опускался к вершинам, перескакивая через лесные заросли и мелкий кустарник, то вдруг прятался среди листвы, то выскакивал в пролесках, стараясь перемахнуть через новые препятствия.

– И что там было? – спросил меня Молотилин с отстраненным видом, как будто он сам улетел в свои родные края.

– Там происходили такие чудеса, какие тебе и не снились, – сказал я, вспоминая детство.

– Это мне-то не снились чудеса?! – смеясь, сказал Молотилин. – Я родился в деревне. А там случается такое, чего никогда не увидишь в городе. Если хочешь знать, у меня на родине ангелы пели и плясали. Когда они пели, то все плакали, а когда плясали, то все радовались.

– От чего же плакали? – спросил я.

– От чувств, – ответил он.

– Что же это были за ангелы такие? – спросил я, улыбнувшись.

– Не знаю, – ответил он. – Но мы их все видели и радовались их появлению. От их присутствия наша жизнь становилась радостней, а сами мы – добрее.

– И откуда они брались? – спросил я. – Спускались с небес?

– Может быть, – сказал он, – этого точно никто сказать не мог. Они появлялись внезапно и внезапно исчезали. Все они казались нам всегда очень весёлыми, с ними было интересно поболтать. Но когда они появлялись в нашей деревне, то на небе светилась радуга, хотя дождя не было.