Карфаген смеется

Wie lange wir es dauern?[231] Недолго. Встал еще один клансмен, он заговорил о клокардах, действующих во всех слоях общества. Кладды настаивали, что клан и церковь — это синонимы. Друзья в высоких креслах, посторонние, поддерживающие взгляды клана, — все они готовы помочь. Выдающиеся заграничные гости поддержали устремления клана. Они отрицают злобные и лживые наветы тех газет, которые утверждают, что мы — ограниченные, неграмотные люди!

Когда шум стих, Имперский маг спокойно произнес:

— Один из таких гостей сегодня вечером с нами. Великий дракон сферы воздуха представит нашего гостя.

Несколько секунд продолжались вежливые аплодисменты, потом они стихли, и ровный гул корабельных двигателей остался единственным заметным звуком. Тогда вперед вышел майор Синклер, который решительно произнес:

— Братья Огненного Креста, нас почтил своим присутствием великий ученый и летчик, прибывший из Европы. Он сражался с турками, большевиками, католиками и евреями, и в его жилах течет кровь наших предков, которые открыли и обустроили эту землю. Его мать — француженка, его отец — англичанин. Он нередко высказывал в частных беседах собственные взгляды, которые можно назвать стопроцентно американскими, — думаю, вы согласитесь с этим. Он приехал к нам не для того, чтобы критиковать и угрожать, как многие чужаки. Он чтит наши традиции. Мы навсегда запомним, что именно англичане поддержали Конфедерацию. Но если мои суждения об истории Юга покажутся вам ограниченными, то я прошу у вас прощения, братья.

Я просто хочу показать, что не все чужаки — критики, фанатики или агитаторы.

Он рассказал, что я — ученый, инженер, авиатор и богобоязненный протестант.

— Противник всего, что мы боимся и ненавидим. Я пригласил на наш клонверc представителя тех, кто поддерживает нас разумно и свободно. Но, братья, этот человек вдобавок стал свидетелем ужасов неудержимого безумия. Мы приветствуем истинного рыцаря воздуха, который собственными руками сражался с кровавым большевизмом и спас тысячи людей от красного террора. Я представляю вам своего друга — знаю, что он станет и вашим другом. Полковник Макс Питерсон!

Аплодисменты, которые я услышал, были довольно громкими, но в то же время осторожными. Я не готовился к выступлению и потому сильно нервничал. И тем не менее теперь, оказавшись здесь, я решил высказаться от всего сердца. Все, что у меня было, — это искренность. Я едва не расплакался, когда начинал свою речь. И пока «Натан Б. Форрест» двигался вниз по грязным водам Миссисипи к Виксбургу, я рассказывал об ужасных опасностях, угрожавших Европе, и о том, как я был пленником большевиков. В каком–то смысле я изложил слушателям всю свою биографию. Постепенно я завладел их вниманием и добился расположения. Когда я почувствовал отклик, мое красноречие достигло высот, на которые я возносился лишь однажды, когда выступал с речью в университете в Петербурге. Я нарисовал им скорбную картину — отчаявшиеся женщины и дети пытались сесть на корабли, чтобы спастись от ревнивых и мстительных евреев. Католическая церковь ослабила Италию, Франция утратила силу, позволив евреям управлять экономикой и парламентом. Даже Англия подвергалась опасности со стороны тех же самых атеистов, социалистов и сионистов, которые напали на пострадавшую Германию. Я описал, как Муссолини и его люди сопротивлялись папе римскому и, следовательно, пытались создать страну, которая привлечет обратно многих американских иммигрантов. В Ирландии ложа оранжистов и другие протестантские организации подвергались атакам католиков–республиканцев, которые пытались установить тиранию в Ольстере. (Я знал, что многие клансмены пришли в орден из таких лож. Интерес к моей речи заметно усилился.) Потом я заговорил об угрозе ислама. Я объяснил, как еврейские деньги, католическое оружие и негритянская жажда крови угрожают всем нашим великим учреждениям. Я говорил в течение по крайней мере часа, описывая достоинства американцев, их достижения во всех областях, особенно в науке и инженерном деле. Я показал, какой опасности подвергались индустриальные центры, как иностранцы проникали в мир развлечений, как они завладевали газетами и создавали радиостанции. Только сильное законодательство могло одолеть соблазны джина и джаза. Россия разрушена, Европа застыла на краю. Если Америка не рухнет в бездну хаоса, то сможет подать пример другим. Слушатели вскакивали на ноги и размахивали руками в знак согласия. Я ликовал. Я закончил речь описанием своего видения американского будущего. Америка станет сильной и здоровой. Чистые, независимые города и плодородные земли прокормят великое множество людей. Американцы будут без страха ходить по ночным улицам и переулкам. Иностранцы, которые не смогут плодить детей из–за больших налогов на каждого ребенка, исчезнут в течение нескольких десятилетий. Развитие генетической науки позволит создать новую породу более сильных и здоровых нордических американцев, которые изменят мир.

— И наконец, — закончил я, стараясь перекричать непрерывные аплодисменты, — это будет Америка, где слово «клансмен» станет синонимом чести, достоинства и благородства. Ваши потомки снова возглавят эту страну. Только клансмены, как показал мистер Гриффит, поддерживают прогресс и нравственность. Они готовы до последней капли крови сражаться за христианскую чистоту, за веру, которая смогла породить прекраснейшую цивилизацию в мире: ее могучие герои поражали весь мир своей силой и отвагой еще в славные дни Афин и Спарты!

Мой идеализм, искренность и непосредственность произвели впечатление на всех присутствующих. Я сел под звуки несмолкающих аплодисментов. Мой акцент, обычно вызывавший подозрения, стал подтверждением откровенности и доказательством их христианской терпимости. У меня не было никаких эгоистических оснований для столь решительных суждений, и это придало всему сказанному особый смысл. Я чувствовал, что наконец обрел себя. Великий кладд принял мой завет. Я был настолько счастлив, что едва заметил, как он перешел к обычным делам. Клан рос чрезвычайно быстро во всех сферах, особенно на Западе и Среднем Западе, где клансмены или кандидаты, которых он поддерживал, занимали немало важных постов. Их недооценивали, местами они сталкивались с яростным сопротивлением, но их силы росли с каждым днем. Меня впечатлило доверие клана — мне позволили присутствовать при самых секретных выступлениях. Особенно важным был рассказ Великого клокарда о разных значительных людях, на которых можно было положиться:

— Выборы продолжаются постоянно. И мы побеждаем. В следующем году, например, когда выборы пройдут в Мемфисе, мы непременно получим большинство в правлении. Мы уже избрали кандидатов на выборы в штате. Нас просто невозможно остановить. У нас миллионы членов, вдобавок многие миллионы проголосуют за клан. Мы уже готовим кандидатов на пост президента от республиканской и от демократической партий. В ближайшие пять лет нашим национальным лидером станет клансмен.

Эти последние сведения показались новыми и волнующими не только мне, но и людям в зале. Я теперь понял, почему данный конкретный клонверс был столь важен. Следовало найти средства материальные и моральные, чтобы начать важный новый этап воплощения политической программы клана. Из толпы вышел Великий циклоп, который назвал свой ранг и сферу. Он был в основном согласен со всеми высказанными идеями. Однако его огорчала дурная слава, из–за которой клан мог потерпеть поражение на ключевых выборах. Некоторые члены ордена надели белые капюшоны только для того, чтобы добиться личных целей. В последнее время в Миссури клансмены дважды убивали членов семей, с которыми враждовали в течение многих лет.

— Даже у черномазых есть права. Мне известен случай, когда негритянку и ее отца убили из–за того, что у нее якобы был ребенок от клансмена. Подобные беззакония, хотя и редкие, привлекают внимание враждебной прессы. Наши политические враги бессовестно преувеличивают их. Я полагаю, что Имперский маг должен издать указ об изгнании правонарушителей из рядов клана. Если он этого не сделает, то мы лишимся поддержки как раз тогда, когда она нам больше всего нужна.

231

Как долго мы продержимся? (нем.)