Ветер с вершин

- Хорошо, - согласился Ромадин.

Они отнесли наверх оборудование, банки с химикалиями.

- Большой дом, - удивлялся Ромадин. - Кто в такой глуши стал его строить для, будем говорить прямо, не стоящего на главном направлении участка работы?

- Его строили для метеостанции, - сказал Зотов. - Что же касается главного или второстепенного участка работ, то сказать наперед, какой главный, а какой нет, нельзя. То, о чем сегодня знает лишь несколько человек - узких специалистов, - завтра становится основой целой отрасли промышленности. Да вот вы же прибыли.

- А почему метеостанция переехала? - спросил Ромадин, желая переменить тему разговора.

- Возникли непредвиденные обстоятельства, - ответил Зотов. - Во-первых, оказалось трудно передавать сводки. То был год солнечных вспышек, радиосвязь здесь без конца прерывалась. К тому же все три сотрудника, что были здесь, одновременно заболели Их увезли, а новых послать остерегались. Я как раз сюда и попал как работник отдела по борьбе с болезнями, с природной очаговостью. Досидел тут до глубокой осени отправляюсь в город и узнаю, что метеостанцию на этом месте решено ликвидировать. Ах так! Ну, оборудование, говорю, вы вывезете, а с домом-то что станете делать? Новенький, хороший, комнат много, не пустовать же ему. Отдайте энтомологам под наблюдательный пункт. Хорошо, говорят, все равно кому-то надо следить, чтоб дом не разрушался. Возитесь со своими жуками, пока не отберем.

- Не отобрали?

- Одиннадцать лет прошло - молчат, А чем им плохо? Я здесь дом сохраняю. Как раз перед вашим приездом пол перестлал. Кучу стружек видели? Разрушается ведь все без присмотра. Я как могу в порядок привожу.

- Одиннадцать лет, - протянул Ромадин. - Чем же заболели метеорологи?

- Давайте спать, - Зотов поднялся. - Вы устали, вставать завтра рано, а времени у вас...

- В обрез. Два с половиной дня. Но успеть заразиться можно вполне. Если здесь на самом деле какой-то очаг. Прививок я не делал - не до того в суматохе было.

- Ну, беспокоиться вам я думаю, нечего. Все эти люди давно здоровы. Хуже было другое - начали заболевать лиственные деревья. Их здесь немного, но есть. Листья становились коричневыми - сперва между жилками, потом по всей плоскости, - трескались и рассыпались. Дерево гибло. Тогда-то я и познакомился впервые с вершинниками. Они усыпали заболевшие деревья. Чтоб узнать, вредители они или нет, я решил провести довольно обычное исследование. В дерево впрыскивается какой-нибудь радирактивный изотоп - у меня был фосфор, - а потом надо собрать насекомых и радиофотографическим методом выявить тех, кто питался листьями. Представьте себе мое удивление, сказал, твердо выговаривая каждое слово, Зотов, - радиограммы не показали, что хотя бы одно из насекомых питается листьями. Я своими глазами видел дерево, по которому ползали вершинники, - не заметить таких больших насекомых невозможно, - видел, как листья превращаются в труху. Я сидел тут, помню, почти до холодов - пока все вершинники не исчезли, растягивал время экспозиции от нескольких дней до нескольких недель, применял флюоресцирующие экраны - и ничего. Ни на одной пленке не получилось никакого изображения. Это было феноменально. Я написал об этом в энтомологический журнал. Мне ответили, что не были, вероятно, соблюдены условия, необходимые для работы по этому методу. Я решил бороться и отправил отчет об этом факте и описание вершинников. Мне ответил тогдашний мой начальник, что он знает меня как хорошего экспериментатора, уверен, что произошло недоразумение, и он не будет оформлять мой отчет как полагается, чтобы он никому не попался на глаза. Я был моложе на одиннадцать лет, горяч, экспансивен и решил доказать, что ни в чем не ошибся.

- Доказали?

- Нет. Насекомые исчезли вскоре после этого. Холода наступили.

- В следующем году?

- Они появились вновь только одиннадцать лет спустя, этой весной. А тогда я успел лишь пройтись по лесу со счетчиком Гейгера. Дерево, в корни которого и на листья я за три дня до этого ввел радиоактивный фосфор, не давало никакого излучения. Обычный "фоновый шум", то есть поток частиц приходящих из космического пространства. Он, правда, несколько превышал норму - то был год солнечных пятен. Но об этом я уже никому не сообщал: решил - хватит щелчков по носу. Давайте спать, поздно уже, и вы устали.

* * *

- Я полагаю, работать будем так, - предложил утром за чаем Зотов. Сейчас отправимся в лес, там вы посмотрите на вершинников в природных условиях. Мы с вами поймаем несколько штук. Потом займемся препарированием, а завтра вы сможете начать готовить свою аппаратуру.

Ромадин нес за плечами легкий рюкзачок, в котором были лупа, нож, совок, морилка - банка с отравой и фильтровальной бумагой, свернутая простыня. В одной руке он держал - сам этому удивляясь - сачок; в другой маленькую лопату. Зотов подошел к большому, высокому дереву, взял у Ромадина простыню, разостлал на траве, сильно ударил по стволу палкой. Несколько насекомых, напоминавших по размерам и очертаниям майских жуков, упали на простыню. Они опускались очень медленно, с раскинутыми крыльями - похоже было, планировали. Ромадин начал колотить по дереву лопатой. Все больше и больше вершинников опускалось на простыню. Наконец, палка Зотова обломилась. Часть насекомых они ссыпали в морилку, часть - в большую банку и пошли обратно.

Зотов открыл комнату на втором этаже, посторонился, пропуская Ромадина, вошел следом. Когда Ромадин заглядывал в нее, ему показалось, что она вся пуста - только стеллажи вдоль стен и шкаф с препаратами и приборами. Теперь он сделал по комнате несколько шагов - чуть-чуть вбок от двери - и увидел аквариум - громадный, много больше обычного, со стенкой почти в рост человека. Стекла были чисты и прозрачны - поэтому в прошлый раз Ромадин думал, что комната пуста.

- Инсектарий? - спросил он удивленно. - Откуда?

- Да ведь лаборатория же, - сказал Зотов. - Вы, очевидно, никак не хотите примириться с тем, что я не лесник, а энтомолог, и здесь станция.

- А это что на полке?

- Счетчик космической радиации, - сказал сухо Зотов.

- Зачем он вам?

- От метеорологов остался. А вообще давайте работать.

На дне инсектария лежали куски трухлявых деревьев, листья, мох, папоротник. Зотов подошел к инсектарию с развязанным мешком, откинул марлевую крышку и опрокинул мешок.

Из него, расправив крылья, медленно вылетали насекомые. Они падали, но точно так же, как падает лепесток, гонимый ветром: то поднимется, то вновь опустится. Постепенно вершинники оказались на дне и замерли, спрятав крылья под хитиновый панцирь.

- С какой частотой должны работать крылья, чтоб обеспечить такое спокойное, можно даже сказать, вялое опускание?

- Думаю, что с очень большой. - Зотов подошел к шкафу, открыл его и стал класть на стол приборы и инструменты. - Во всяком случае, отдельных взмахов я не видел. Ну, да ладно, это вы установите, когда займетесь съемкой. Идите сюда.

Ромадин подошел к столу.

Быстрыми точными движениями Зотов рассек грудь насекомого. Игла в его руках ткнулась в маленькую, чуть заметную ниточку.

- Вот все мышцы, связанные с крыльями. Хотите, я вскрою пчелу и покажу, чем располагает она? Канат против этой ниточки.

- Не надо, я знаю, - пробормотал Ромадин.

Уже стемнело, когда работа была окончена. В баночках, выстроившихся вдоль стен, были заспиртованы щупальца, голова, дыхательные органы вершинников.

- Эту коллекцию вы возьмете с собой, - сказал Зотов. - С утра вы налаживаете аппаратуру, я еще раз отправлюсь в лес для сбора насекомых. Сколько времени вам потребуется на обработку пленки, проявление, закрепление? Мне очень хотелось бы посмотреть, что получится.

- Да завтра же к вечеру, - сказал, подумав, Ромадин. - Я, признаться, рассчитывал здесь не печатать, а увезти с собой, но хочу вас уважить. Тем более что на всякий случай я все оборудование и химикаты захватил.