Страница 2 из 4
Что больше в дворцовой стуже,
Не вспыхнет ее улыбка…
Май 2007г.
Баллада о старых парусах
Паруса моей шхуны давно безнадежно черны,
Роджер лыбится с флага шербато-свирепым оскалом,
Море пахнет свободой одной неоткрытой земли,
Пропустив пору юнги, я смело шагнул в капитаны.
Я хватаюсь за шпагу, взвожу револьверный курок,
Я считаю мгновенья до шанса вступить в перестрелку
Я – не воин, я – не дуэлянт, … не стрелок.
Ставит на кон судьба не брильянты – сверканье подделки.
Паруса моей шхуны, когда-то багрянил закат.
Я играл с самой смертью и плел записные интриги,
Я не верил в любовь, был, возможно, излишне богат,
Никогда не прощал, и рядиться не жаждал в вериги.
И под парусом алым хотел бы вернуться к Ассоль,
Я готов был шутить с провиденьем в бессмысленной сказке,
Но на раны ты сыпешь крутую, осколками, соль,
Ты жестока со мной – я сгущаю на парусе краски.
Паруса моей шхуны, когда-то вы были чисты,
Белый шелк надували ветра перед мысом Надежды.
Я был юным. В созвездии южном сияли кресты -
Были мысли чисты, благородны и благостны прежде…
Я под парусом белым недолго ходил по морям,
Мне менять надоело кричаще-цветастые флаги,
Я не мог служить верой правителям и королям,
Даме сердца и той – никогда. Рыцарь кубка и драги.
Паруса моей шхуны… Да, к черту, была бы цела
Моя шхуна, команда, моя голова да удача.
Я давно не вел дел, но ведут за собою дела,
Джентльмены не смотрят назад, и, конечно, не плачут.
Паруса-паруса… И костляво-обугленный флаг.
Тлеют кости на рее, а море ворчит полусонно.
Я не помню в лицо тебя даже, смертельный мой враг,
Но я следую мести, не следуя букве закона.
Паруса моей шхуны. Пора вас давно подлатать.
Вы несли как на крыльях корабль мой от шторма до штиля,
А у той каравеллы такая особая стать,
Ее пушки дырявили борт – паруса решетили…
И, быть может, пора бы и мне завернуть на покой.
К той земле, для которой пока нет пометки на карте.
Только я никогда не вернусь, сколь ни жди, за тобой -
Я себя потерял, смысл игры потерялся в азарте.
Паруса моей шхуны. Почить, одиноким как перст,
Вместо савана – черный дырявый отрез парусины,
В неоткрытой земле на песке покосившийся крест
Оборвал мой полет не в пике, много миль недолет до вершины…
Паруса моей шхуны гниют на свободной земле,
Вот рисует ее карандаш на потрепанной карте…
Не ищите сокровищ, не верьте упрямой молве,
Я богатств не копил, я растратил их где-то на старте…
Октябрь 2007г.
Домовой
В опустевшей выстуженной горнице
Домовой запечный горевал,
За проказы заплативши сторицей –
В новый дом хозяин не позвал.
Молоко давно прокисло в блюдечке,
Черствая краюшка на столе,
И забытые под лавкой удочки,
Половик, испачканный в золе.
Отчего же грусть-тоска сердечная,
Одолела после стольких бед?
И такая скука бесконечная,
Будто съехал и не злой сосед,
Будто умер самый милый родственник,
И пора хвататься за суму…
В опустевшей, выстуженной горнице
Неуютно, тошно одному.
Вот сверчок, и тот залез в коробочку,
И незваным увязался вслед.
Даже кот, что уходил в стороночку,
Уступая вкусный свой обед,
Укатил, не попрощавшись мурканьем,
В бельевой корзинке в новый дом.
И мышонок тихий с серой шкуркою
Юркнул в сани с дедом-бобылем.
И шагов задумчивое шарканье
Не тревожит больше дум и снов,
Нет кукушки, только слышно карканье –
Воронья могильно-хриплый зов.
Сам себе хозяин – и не верится,
Без людей такая ж благодать!
И в овине не мычит, не телится,
Не кудахчет, не мешает спать.
Дом трещит, простуженными сипами
В рамы рвется, как к себе, сквозняк,
Во дворе под сросшимися липами
Снег навален по дверной косяк.
Ничего, еще хлебнете горести,
Прибежите к батьке на поклон,
Лапоть-сани поднесете вскорости:
«Едем с нами в наш просторный дом!»
Отчего же, право, не тропятся,
Не со зла же я озоровал?
На стене висела богородица,
Укоризненный лица овал…
А теперь квадраты закопченные
Вместо красного угла икон,
Люди нынче все пошли ученые –
Только жизнь в откос да кувырком.
Как же так, без глазу-то хозяйского,
Без ухода, оберега, жить?
Как счас помню, я бывал и ласковый…
Ну, случалось, путал в штопке нить,
И с какой-то дури я проказничал –
Бил посуду и гремел в печи,
И бывало, в саже перепачканный,
Танцевал при огоньке свечи.
Эх, пора, видать, и мне в дороженьку,
Соберу сейчас нехитрый скарб.
Не люблю я, братцы, ездить в поезде,
Так далече город, говорят…
Там кругом дома многоквартирные,
Словно пчелы в улье все живут,
Домовые там такие смирные,
В доме чистота, тепло, уют.
Печки нет – кладовка с антресолями,
Ничего, зато какой простор,
Стены сплошь оклеены обоями…
Сам с собой я продолжаю спор…
Там у деда дети, внуки, правнуки,
Что ему тут в хате куковать,
Может, позовут меня на праздники?
Или приглашения не ждать?
Декабрь, 2005 г.
Белая Королева
Королева стоит перед зеркалом,
Представляя себя погребенной
В снежно-белое, скорбное платье.
Была… счастливой, влюбленной -
Все было, но, вот проклятье,
Любовь и власть забрал Господь…
И даже – за что, о, Боже? -
Наследника нет. Супруг предпочел
Королеву жене вельможи.
Недвижим, на ложе застыл король,
Скрутило отравой тело.
Не жалко… Но как не к лицу ей роль
Бывшей, бесправной, белой…
Быть может, это первый министр
Все ж не стерпел позора -
Делить с сюзереном объятья жены,
Хотя … министр был вором,
Лапу давно запускал в казну,
И не посмел бы, верно…
Король же хотел развязать войну,
Что тоже довольно скверно.
Улыбка его ослепляла дам,
Он весь утопал в их лести,
И комплименты другим расточал,
Забыв о своей невесте…
Да, за спиной шептался двор,
Смешок за смешком ей в след,
Но слова не смела сказать в укор -
Отпор шутникам в ответ.
Престол племянник теперь займет -
Уж не его ль рук дело?
И чахнуть одной из года в год
Вдове под одеждой белой…
И даже самый ничтожный лакей,
На зов не придет. Что же:
Сдаться, и жить, поджидая смерть?
Несправедливо, Боже!
Эка величество перекосило -
Будто ухмылка на роже…
И этот новый придворный шут,
Как две капли с супругом схожий…
Влюблен… Точно, влюблен-влюблен!
Скрывает – но так неловко,
Вот кто достоин быть королем,
А мертвецу – обновка:
Колпак с бубенцами и пестрый наряд
За все за его измены,
И кто бы ему ни подсыпал яд,
Тихонько сойдет со сцены.
Двор погрузился в печаль и сон,
Кто будет смешить в обед?