Страница 8 из 22
— Но не для вас, — проговорил Всеотец тише, так что его услышали лишь те, кто должен был услышать. Ансгар, Огмиос, Беда, Сирона, Асвейг, Лейв, Регин и Гуннар подошли к своим лидерам. Кто-то хромал, кто-то держался рукой за бок или живот, кривясь от боли. Они все еще косились друг на друга с недоверием, но пламя боевой ярости, пару мгновений назад испепелявшее их души, неведомым образом иссякло, обратившись углями усталости.
— Для вас бой не закончится никогда, — Один вновь надел широкополую шляпу и зашагал прочь от пристани. Карн и Мидас наконец расцепили братские объятия и без лишних слов последовали за Всеотцом. Первый вспомнил, кем был и зачем пришел сюда. Второй понял, что все это время ошибался и следовал зову слепой ярости, а вовсе не сердца.
Но это были лишь первые строки их откровения.
***
В осиротевшем брохе Один поведал им, как тысячи лет искал путь в Хельхейм, но даже он, владетель самых древних и тайных искусств, не мог приблизиться к разгадке ни на йоту, пока в своих странствиях не наткнулся на Гиннунгагап. То было странное место, рабочий стол Творца, большую часть которого Один так и не сумел постичь.
Но именно там он нашел возможную разгадку, скрытую подсистему, сформировавшуюся из мириад багованных элементов изначального кода. Ошибки наслаивались друг на друга тысячелетиями и казались хаотичным стечением случайностей, но — лишь на первый взгляд. Всеотец отследил момент формирования ядра подсистемы. Это произошло, когда в Мехат-та-уи Завеса между Ра и Лимбом потеряла стабильность. После число нетипичных сбоев возросло, а потом начало уменьшаться и в итоге они полностью исчезли, здесь, в этом времени.
Один понял, что уменьшение числа нестабильных элементов было связано с деятельностью некоей организации, что прозвала себя Орден Ка-Дас. Орден был создан высшим духовенством Мехат-та-уи и его целью стало восстановление Завесы. Воины и ученые Ка-Дас тысячелетиями копили силы и знания, они исчезли из поля зрения людской цивилизации, а со временем утратили и свои собственные корни. Но они никогда не забывали о своей цели, и в результате их великой жертвы удалось полностью ликвидировать разрыв между мирами.
Первый шаг был сделан еще в Мехат-та-уи, когда появился Хельхейм, по привычному для Карна и Мидаса летоисчислению — в пятьдесят четыре тысячи шестисотом году до нашей эры. Ритуал смогли повторить лишь спустя пятьдесят тысяч лет, в месте, что звалось Аркаим, но и тогда Завесу не получилось восстановить до конца. Орден Ка-Дас вновь испытал свои силы в четвертом веке нашей эры в Радогосте, одном из духовных центров ныне едва теплящейся культуры, прямой наследницы Золотого Века.
— Последний Ритуал они проведут через тридцать один день в главном храме Арконы, — констатировал Один, глядя на Карна и Мидаса. Одновременно. — В этот раз Ордену удастся окончательно восстановить Завесу. Настолько, насколько это вообще возможно. Твари из Лимба перестанут беспрепятственно переходить границу. С этой вехи вы и начнете свой путь.
Согласно плану Одина, им надлежало посетить каждую веху, каждый момент времени, когда Орден в очередной раз проводил Ритуал восстановления. Но в обратном порядке, начиная с Арконы и заканчивая мистическим Мехат-та-уи.
— Позволь, Всеотец, верно ли я понял, — Мидас, явно ошарашенный таким поворотом, демонстративно прокашлялся. Он все еще был пьян, но трезвел на глазах. — Мы двигаем к Арконе, что на острове Рюген далеко-далеко на юго-запад от той задницы, в которой имеем честь пребывать на данный момент. Затем — в Радогост, что еще дальше на запад, на территории страны, о существовании которой здесь и не ведают. Потом южнее и еще западнее, ведь, как мне помнится, Аркаим стоял на Урале. А потом… ага, тут я теряюсь в догадках, но полагаю, что твой таинственный Мехат-та-уи лежал где-то в Северной Африке. Я даже думаю где-то на территории, что ныне зовется Египтом. Я все верно сказал?
— Верно, — кивнул Один, который вряд ли не понимал, к чему клонит Мидас, но виду не подал.
— А ничего, что ритуалы твой этот треклятый Орден проводил в разные, абсолютно разные эпохи земной истории, и между ними лежат века, а то и тысячи лет! — бог богатства округлил глаза и всплеснул единственной рукой. Если бы Карн видел эту картину, то не сумел бы сдержать смешка.
— Это ничего, — Всеотец спрятал левую руку под плащ (правая ни на миг не выпускала посох) и вновь извлек ее, протянув в сторону Мидаса раскрытую ладонь, на которой лежал округлый предмет. — Это Вегвизир, с ним для вас перестанут существовать пространственно-временные барьеры.
Карн не мог видеть предмет, но едва тот возник из под плаща Одина, парень почувствовал скрытую в нем силу. Она чем-то напоминала силу самого Всеотца, но разве что своей древностью и непоколебимой безмятежностью. Парень обернулся и четко различил Вегвизир, который предстал перед его обновленным взором иссиня-черным тлеющим угольком. Он был холодным, как космический лед, и одновременно горячим, точно ядро планеты.
Мидас взял Вегвизир и по его телу пробежала волна энергии. Абсолютно нейтральной, но четко ощущаемой. Вегвизир был круглым и почти невесомым, хотя материал, из которого он был сделан, напоминал обсидиан и производил впечатление массивности. По его матово-черной поверхности змеились рубленые угловатые узоры, блестевшие как серебро с родиевым покрытием. Эти узоры отражали мельчайшие блики света и разливались на гранях тысячами всевозможных оттенков.
Человеческий глаз (равно как и глаз бога, в чем Мидас убедился лично) был не в состоянии различить стыкb материалов, и не было ясно, как узоры нанесены на поверхность артефакта, — толи вплавлены, толи залиты в гравировку. Мидас, который в соответствии со своим статусом видел, пожалуй, все драгоценности мира, предположил бы, что Вегвизир был «выращен», причем в условиях, которые невозможно воссоздать в пределах этой Вселенной. Предположение казалось безумным ему самому, но в действительности недалеко ушло от истины.
— Я обнаружил его в Гиннунгагап, — пояснил Один, вновь спрятавший левую руку в складках своего бездонного плаща. — Одна из немногих вещей, принцип действия которой мне удалось постичь. Она позволяет перемещаться во времени-пространстве в результате деформации континуума общерелятивистским эффектом. Перераспределяет темную материю таким образом, что перед перемещаемым объектом создается ее дефицит, а позади — избыток. Сам объект защищается от деформации полем, которое Вегвизир генерирует в момент активации.
Один поднял голову и посмотрел на каждого из присутствующих, чуть дольше задержавшись на Карне, будто почуяв, что парень сумел уловить в почти непроницаемой ауре Всеотца отголосок эмоции, которая на человеческом лице обычно преобразуется в улыбку.
— Согласен, это было лишним, — пожал плечами Один. Карн, быть может, понял бы его слова, будь у него в руках Сердце Хрунгнира, но вместе с силой ушли и знания. — Для вас важны два момента. Первый — Вегвизиру нужны невероятные объемы энергии на активацию, поэтому задействовать его вы сможете лишь в тот момент, когда Орден Ка-Дас в актуальном времени будет проводить Ритуал. Опоздаете — и уже не сможете выбраться из эпохи, в которой окажетесь. И второй момент — вы сможете задействовать артефакт, только одновременно коснувшись его, потому что он активируется от сфокусированного намерения. Ваше совместное желание вернуть Ниссу и Фавну сильно в достаточной степени, чтобы Вегвизир безошибочно провел вас по маршруту от одной вехи к другой. По крайне мере, я на это надеюсь.
— Надеешься? — вопрос вырвался у Карна помимо его желания. Он не чувствовал в словах Одина неуверенности, но сама формулировка не внушала доверия. — То есть ты не знаешь — сработает ли он вообще? Ты сам его… активировал?
— Он создавался не для таких, как я, — покачал головой Всеотец. — И нет, никто никогда его не применял, насколько мне известно. Но тебе должно быть достаточно моего слова.
И его было достаточно. Тем более, никто и представить не мог, что Один слукавил, не упомянув о том, как примерно дюжину раз из любопытства подсовывал Вегвизир смертным в надежде, что им удастся взять под контроль его силу. Ни один из экспериментов не увенчался успехом, уж точно не для тех бедняг. Но в этот раз Всеотец не сомневался в своем выборе. Просто не мог позволить себе сомнения, зная — что на самом деле стоит на кону.