Страница 7 из 19
Солдаты, исполнившие приказ, переминались на берегу, кутаясь в мундиры и ожидая, когда донзар потонет, чтобы доложить начальству. Затянувшаяся казнь их явно злила.
Он сам виноват, подумала Дэйра, спешиваясь с коня. Глупый, молодой, к тому же влюбленный. У таких голова обычно не соображает. Она много раз слышала о любви, однажды даже думала, что влюбилась сама, но чувство быстро увяло, так и оставшись лишь бледным намеком на ту бурю, которую обещали книги и рассказы бывалых подруг.
Казни донзаров ей приходилось видеть и раньше. Отец часто отсутствовал в замке, пропадая в приграничном Эйсиле по чагарским делам, мать была слишком чувствительной натурой, чтобы смотреть, как рубят головы людям, Томасу еще не исполнилось восемнадцати – совершеннолетия, и на подобном присутствовать ему было пока запрещено. Но смотреть надо было, потому что по закону казнь должен был засвидетельствовать хозяин земель. Так и повелось, что вместо отца подобные мероприятия посещала Дэйра с Гароном Шонди, который ко всем своим недостатком в ее представлении был прочно связан с человеческой смертью.
Холодный ветер свободно гулял по берегу, радуясь наступлению темноты. Ночью он превратится в ураган. Голова Нильса, наконец, исчезла, и солдаты стали собираться.
За проклятие члена королевской фамилии даже вабара подвергли бы пыткам перед повешением. Нильсу еще повезло, что Амрэль замерз и не захотел тратить время. И все же что-то не давало Дэйре взлететь на Крепыша и умчаться от смертоносных вод Марены Пармы подальше. Что-то стучало в сердце, отдаваясь по всему телу ознобом и горечью. Сегодня была самая отвратительная охота в ее жизни. А день был и вовсе наихудшим.
Бросив шубу в руки изумленного Стэрна, Дэйра за секунду освободилась от сапог и прыгнула в воды Марены Пармы, готовая к ледяному объятию ноябрьской воды. Странно, но жуткого холода она не почувствовала. Даже конечности не занемели. Одежда неприятно облепила тело, но ощущения были те же, что и в слегка остывшей ванне. Отбросив размышления о «нехолодной» воде, Дэйра в два гребка достигла места, где скрылся Нильс, и нырнула, надеясь, что ей не придется вытаскивать его из ила.
Заводь оказалось глубокой – мальчишка медленно опускался на дно, расставив руки, словно хотел обнять всю реку. Едва Дэйра разглядела донзара, как поняла, что они с ним были здесь не одни. Кто-то резко взвыл ей на ухо, отчего она едва не наглоталась воды, но за первым голосом раздался второй, и вот уже знакомое многоголосие наполнило глубину. И хотя голоса были привычны, Дэйра не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдали из толщи ила, из окружавшей ее повсюду мути, из камней, уходящих вниз отвесной стеной.
На миг она пожалела о своем опрометчивом поступке, вызванным желанием насолить светлому князю, но тут в серой толще воды показался Нильс. На всякий случай Дэйра подгребла к нему сзади – чтобы пришедший в себя мальчишка не утопил и ее тоже. Но донзар либо умер, либо был без сознания. Его податливое тело легко повиновалось ее движениям. Когда они всплыли на поверхность, к серому, почти стемневшему небу, Дэйра даже удивилась, что никто из поджидавших ее на дне, не сделал попытку их задержать. Судьбу искушать не стоило, и она усиленно погребла к берегу, толкая впереди Нильса и надеясь, что кто-нибудь из охраны догадается ей помочь.
А на берегу творился хаос. Солдат, действительно, загнали в реку на помощь маркизе. Они беспорядочно суетились, бегая по колено в воде и, видимо, надеясь, что маркиза выплывет сама. Никто не хотел лезть в реку ради сумасшедшей дочери герцога. Гребя одной рукой, Дэйра поймала на себе не один взгляд, полный ненависти. Солдаты стучали зубами от холода и протягивали к ней руки, но глубже зайти не решались.
– Приведи его в чувство, – велела она Стэрну, когда оказалась на берегу. Ей все-таки помогли выволочь Нильса на гальку, но от донзара все шарахались, словно от огня. Мало того, что он был приговорен лично великим князем, так еще и с того света к живым вернулся – таких в народе боялись больше, чем священников светлого бога Амирона.
– Не думаю, что это хорошая идея, – осторожно сказал Стэрн, пытаясь закутать ее в шубу.
– Тебе не за то, чтобы ты думал, платят, – резко оборвала его Дэйра и, забрав шубу из рук егеря, в сердцах бросила меха на землю. Холодно не было ни капли. Наоборот, казалось, что в венах вместо крови бежит огонь – хотелось нырнуть обратно в ледяную воду только для того, чтобы остудиться. Вся она была, как натянутая струна – тронь и порвется.
Стэрн так долго прослужил в замке только потому, что умел понимать вабаров без слов. А Дэйру – особенно. Кивнув другим егерям, он сам направился к Нильсу, махнув солдатам, что разберется. Те с радостью переложили проблему на плечи старшего по чину.
Какая-то женщина из слуг подбежала к Дэйре и попыталась накинуть на нее теплую накидку. Когда девушка с негодованием отказалась, та вдруг упала на колени и принялась целовать ей ноги:
– Спасибо, Белая Госпожа! Лаверье благодарит вас, Белая Госпожа! Нильс – сирота, всей общиной воспитывали, да плохо видать, не было у него батьки, совсем безголовый вырос. Белая Госпожа, вся деревня должна вам, Нильс общий нам сынок, что бы мы без вас делали!
Дэйра все-таки не выдержала и взорвалась:
– Уберите от меня эту сумасшедшую! И подайте мне коня! Что там с донзаром? Жив?
Стэрн кивнул, но Дэйре от этого не полегчало. Ей было жарко, с трудом дышалось, и еще эти проклятые голоса никак не утихали – все выли из воды, тянули похоронную песню, оплакивали то ли Дэйру, то ли неутонувшего Нильса. Она спасла мальчишку не ради, но вопреки. Вопреки Лорнам, у которых корона тщеславия съехала на лоб, ослепив и без того слабовидящих, возомнивших себя хозяевами всей Сангассии. А еще эта дура-донзарка со своими белыми господами. Хорошо, что ее никто больше не слышал – Дэйра, по крайней мере, на это надеялась.
Про Белых Господ она знала от Поппи, которая, как и любая другая донзарка, сначала молилась Амирону – новому и единственному богу Сангассии, появившемуся лет пятьдесят назад, потом древним богам, которым молились ее предки и предки предков, а если ничего не помогало, то наступал черед «белоголовых», или, как их уважительно, называли в народе – Белых Господ. Тогда следовало пойти в Вырий Лес, найти дикокаменное дерево и оставить в его корнях подношение. Если оно понравится жрецам белоголовых, тебе помогут, если нет – грозишь накликать на себя беду похуже той, что была. Донзарам из других герцогств приходилось совершать тайное паломничество в Эйдерледж, чтобы пробраться к заветному лесу и оставить там подаяние. Откуда пошел обычай называть «белыми господами» тех, кто помогал донзарам, Поппи не помнила, но сама не раз называла Дэйру белой госпожой, когда та заступалась за старую кормилицу перед другими слугами. Маркизу это жутко злило, потому что к ее репутации «сумасшедшей» еще добавлялись какие-то непонятные связи с белоголовыми, в сказки о которых она не верила.
Среди голосов, гремевших в голове, она не сразу разобрала голоса настоящие. Ее робко тронули за рукав. Служанка, целовавшая ей ранее ноги, кивала в сторону замерших поодаль всадников. В глазах отца было непонимание, мать делала вид, что Дэйру не знает, Томас глядел ошарашенно, а светлый князь Амрэль рассматривал ее так, словно она была большой отвратительной лягушкой, выползшей из болота навстречу людям.
Дэйра и не надеялась, что все закончится хорошо. И надо же было им всем так некстати повернуть обратно.
Выдернув у Стэрна поводья Крепыша, Дэйра решительно направилась к Амрэлю, запоздало вспомнив, что еще не одела сапог, а мокрая одежда облепляет ее самым неподобающим для вабарской леди образом. Пришлось послать условности к дьяволу – больше всего на свете ей хотелось закончить сегодняшний день и скорее зарыться с головой в мягкие одеяла.
– Ваше светлость, – Дэйра поклонилась Лорну, игнорируя бешеные взгляды родителей. – Я взяла на себя дерзость предложить вам пересмотреть решение касательно донзара Нильса. К сожалению, вам не успели сообщить, что этот человек стал нашим слугой, соответственно, находится под нашей защитой, и ответственность за его поступки несем мы. Мой брат Томас этим летом принят в рыцари-вабары. А Нильса он взял в оруженосцы, – с этими словами Дэйра посмотрела на Томаса с таким выражением лица, что открывший было рот брат, поспешно его закрыл. Как никто другой он знал, что спорить с Дэйрой в таком настроении было опасно для здоровья.