Время дракона

– Не положено даже одного, – ответил князь.

Священник опешил. Наверное, он был уверен, что одного телёнка получит точно, поэтому, когда услышал решение, не смог удержаться от возгласа:

– Как так?!

– А так, – ответил Влад. – Ведь требы – в том числе крещение, венчание, отпевание и прочее – совершаются по требованию, причём постоянно. А с коровами так не получается. Я только что попросил тебя совершить требу, но ты отказался. Более того – ты сказал, что никогда больше не намерен совершать ничего подобного. Значит, наложение рук на вот эту корову, которая здесь стоит, не считается требой.

Государь помолчал немного и продолжил:

– Однако прихожане могут носить в церковь дары просто так, а не в благодарность за услуги. Могут? – спросил он у священника. – Поправь меня, если я заблуждаюсь.

– Всё верно, государь.

– Хозяин этой коровы не обязан давать тебе телят, но если захочет подарить что-то – это его право. Я бы ничего не дарил, потому что со всех троих телят всё равно надо заплатить десятину в пользу церкви, но если у прихожан вдруг возникнет благочестивое намерение… – Князь многозначительно посмотрел на крестьянина, а затем на крестьянку, по-прежнему стоявшую недалеко от коня. – Ну что? Я ответил на все вопросы? Можно считать, что я решил это дело?

– Да, ты решил верно, государь, – согласился церковнослужитель. – Ты прав и по поводу требы, и по поводу даров, и по поводу десятины.

– Благодарим, государь! – радостно воскликнул крестьянин. – Дай тебе Господь долгие лета жизни взамен тех, которые ты тратишь на судейство.

Жена крестьянина ничего не сказала. Она поклонилась и медленно попятилась от князя, как-то странно улыбаясь, будто с хитрецой.

Заметив хитрое выражение, Влад вдруг заподозрил, что именно крестьянка придумала привести на суд корову. «Придумала, а теперь радуется, что затея удалась, – сказал себе правитель. – Наверное, эта затея и понравилась дракону. А что, как не это, могло ему понравиться?»

Чешуйчатая шавка не спешила ответить на размышления хозяина. Будто хотела, чтобы он сам догадался. Дракон бегал вокруг коровницы, приветливо вилял хвостом и постоянно оглядывался на Влада:

– Ну, посмотри на неё! Посмотри! Неужели не замечаешь?

И вот тут в улыбке крестьянки князю почудилось что-то знакомое. Саму эту женщину он видел впервые – тут не могло быть сомнений, но хитроватое выражение лица князь явно наблюдал прежде у кого-то другого, причём так давно, что почти забыл. Влад силился понять, кого же напомнила ему пронырливая коровница, а между тем просители почти скрылись в толпе. Священник исчез быстрее всех, потому что его ничто не задерживало, а вот крестьянин с женой немного замешкались, потому что были обременены имуществом.

«Где же я видел эту улыбку? У кого?» – спрашивал себя Влад и вдруг вспомнил. Теперь ему сделалось понятно, почему змей помахивал хвостом совсем как собака, которая учуяла родной запах.

Только что Влад считал себя пойманным «пронырливой бабой», а ведь никто его не подлавливал, потому что крестьянка пробралась к нему хитростью. Влад мог бы разгневаться, как он недавно гневался на двух братьев-земледельцев, говоря им «вы меня обманули», однако в этот раз правитель повёл себя иначе – а всё потому, что, глядя на крестьянку, вспомнил о своей матери. Да, именно о ней!

Поняв, кого напоминает ему коровница, государь поначалу удивился, ведь на первый взгляд между белолицей государыней, всегда державшей себя достойно, и хамоватой краснолицей простолюдинкой не удалось бы найти ничего общего. И всё же сходство нашлось! Обе умели хитрить и обе отличались бойким характером.

Нынешняя крестьянка была бесстрашной – не побоялась хитрить с самим государем. А ведь матери Влада тоже однажды пришлось проявить бесстрашие по отношению к человеку, который стоял заметно выше её. Она отправилась с прошением к королю Жигмонду, который обладал огромной властью – такой властью, что не обязан был считаться с какой-то дочерью молдавского князя. Матери Влада в тот раз пришлось изворачиваться, потому что требовать она не могла, и вот теперь её сын, помня ту давнюю историю, не смог отказать другой просительнице.

Как видно, змей и впрямь выражал тайные мысли своего хозяина. Недаром же тварь обрадовалась, глядя на коровницу. А теперь радовался и Влад. «Бывают же встречи!» – думал он.

«Повезло мужу, у которого жёна пронырливая, – много лет назад обмолвился отец Влада, рассказывая сыновьям ещё одну историю из своей жизни. – Такая супруга – настоящее золото. Знайте, сынки, что мама у вас – золото. Однажды я прогневал Жигмонда, а она выпросила для меня прощение, да так ловко всё сделала, что никто не смог бы лучше».

Влад впервые услышал эти слова, когда родитель уже сделался князем и перевёз семью из Сигишоары в тогдашнюю румынскую столицу – город Тырговиште. Там, во дворце, в один из вечеров прозвучал новый рассказ. Правда, говорилось тогда не столько о матери, сколько о том, как люди держат или нарушают данное другому человеку обещание.

По характеру новая история чем-то напоминала одну из прежних – про дедушкины наставления и про сватовство. Она состояла в равной степени из грустных и весёлых кусков, но заканчивалось всё хорошо, так что Влад любил её слушать.

По большому счёту он с охотой внимал любой истории, ведь вечерние отцовы рассказы стали единственным, что после переезда в Тырговиште осталось от прежних времён. Прочая жизнь изменилась, и к ней приходилось приноравливаться.

Переехав в Тырговиште, малолетний Влад и его брат Мирча с трудом привыкали к тому, что теперь живут не в тесном доме, а в большом дворце. По сравнению с прежним жильём новые хоромы казались огромными, и в многочисленных комнатах ничего не стоило потеряться, ведь эти помещения выглядели почти одинаково. Некоторые украшала настенная роспись, но в основном они были очень простыми, похожими друг на друга – чисто побеленные, с деревянными полами, узкими окошками и низкими дверями. «Комнаты, комнаты, комнаты! – думал малолетний Влад. – Зачем их столько?»

Прежде он жил в одной комнате с Мирчей, а теперь братья жили порознь, и у каждого появились свои челядинцы, денно и нощно заботившиеся о вверенном княжиче. Случалось, Влад просыпался ночью. В прежние времена вид мирно спящего старшего брата успокаивал младшего и помогал снова уснуть, а теперь младший просыпался один и сидел в темноте, тараща глаза, как сова, после чего снова ложился, но сон не шёл. Если Влад начинал ворочаться с боку на бок или вставал, чтобы глянуть в окошко, то появлялся слуга, который, ночуя за дверью, слышал шорохи и скрипы.

– Чего не спишь-то, господин? – сонным голосом спрашивал челядинец. – Может, принести воды испить или чего другое надо?

– Нет, не надо, – отвечал Влад.

В прежние времена, живя в Сигишоаре, вся семья ела за общим столом, за которым сидели даже слуги. Теперь же братья ели вдвоём, а родители – в своих покоях. «Комнаты, комнаты, комнаты!» – ворчал про себя Влад.

Назначение некоторых помещений всё-таки казалось понятно. Например, большая зала была нужна, чтобы правитель мог сидеть там и советоваться со своими боярами-жупанами. В той же зале проходили приёмы послов и прочих важных гостей. Не менее полезной казалась государева канцелярия. Подвал для хранения казны тоже имел ясное назначение, ведь там поселились мелкие драконы с завязанными хвостами, изображённые на монетах. В другом подвале, где хранилось ценное оружие и доспехи, нашёл прибежище большой серебристый змей, по-прежнему любивший прятаться в ножнах отцова меча.

Влад однажды сказал родителю:

– Ты драконов запер на ключ.

В те времена княжич уже достаточно подрос, чтобы понимать – чешуйчатые существа оживают только в его воображении, но мальчику нравилось представлять их живыми, да и отец охотно поддержал игру сына, ответив:

– Да, я закрыл их.

– А зачем ты закрыл большого? – спросил Влад. – Большой ведь никуда не убежит.