Время дракона

– Через час! День ещё не начался! – донёсся до князя шипящий голос.

Влад мельком взглянул вниз и убедился, что у ног сидит всегдашний спутник – небольшой бескрылый дракон. Тварь не причиняла беспокойства, потому что появлялась, только если вспомнить о ней, и вот тогда прибегала, чтобы завести беседу со своим хозяином. Тем не менее князь считал свою зверушку привязчивой: «Это ведь моя давняя детская выдумка. Ей давно пора забыться, а она оказалась живучей. Наверное, я к ней слишком привык, и в этом всё дело».

Конечно, никто, кроме князя, эту зверушку не замечал, поэтому Влад беседовал с ней мысленно, зная, что мысли она «слышит» так же хорошо, как слова.

– Нет, день начался, – возразил Влад своему необычному собеседнику. – День начинается тогда, когда я захочу его начать.

Однако дракон, стоя на крыльце рядом с хозяином, продолжал шипеть:

– Неужели тебе нравится вставать так рано?

– Время не такое уж раннее, – всё так же мысленно ответил князь. – Птицы проснулись. Слышишь, как щебечут? Значит, и мне пора приняться за дело, на сегодня намеченное.

Птицы и впрямь начали свои утренние песни, и только этим выдавали своё присутствие. По ветвям близстоящих деревьев никто не прыгал. Над крышами конюшни, сенного сарая и кладовых тоже не было заметно движения. Лишь высоко в небе виднелись пернатые, но совсем другие – горлицы, что угадывалось по форме тела и манере полёта. Горлицы кружили на фоне светло-голубого неба, кое-где украшенного разводами розовеющих облаков, а полупрозрачный серпик луны только начал клониться к горизонту, напоминая Владу, что ещё не пробило и пяти часов.

Князю пришлось встать так рано, чтобы успеть к обедне в ближний монастырь, а дракон отговаривал от поездки, хоть и без надежды на успех, ведь никто не станет ничего отменять, когда приготовления завершились, и даже монахи в обители получили известие о дне и часе государева приезда.

– И всё-таки можно уехать попозже! – не унималась тварь, так что Владу пришлось даже шикнуть на неё. Правда, со стороны все эти споры выглядели совсем иначе – правитель появился на крыльце, сопровождаемый лишь челядью, зябко передёрнул плечами и сразу сбежал по ступеням во двор. Чешуйчатая тварь, как преданная собака, сбежала следом, но для челядинцев, окружавших князя, её не существовало. Все смотрели только на Влада, а когда он оказывался рядом, чуть пригибались.

Слуги старались выглядеть ниже, потому что не желали оказаться выше господина. Так уж получилось, что он не отличался высоким ростом, зато в остальном природа постаралась и наградила князя щедро. Лоб широкий – под таким много ума поместится. Глаза большие – мигом разглядят, когда слуги отличились, а когда оплошали. Нос прямой, и пусть это никак не помогает в государственных делах, но выглядит красиво – особенно, если ноздри тонкие, как у породистого коня.

На государевом лице также обращали на себя внимание чёрные усы с подкрученными кверху кончиками, и эти усы могли даже удивить, ведь подкручивать кончики свойственно недавним юнцам, гордящимся, что наконец-то возмужали, а Влад был давно не юн. Однако, прожив на свете уже больше тридцати лет, правитель не растерял юношеского задора, и это было хорошо известно подданным. Знали они и то, что их государь – человек упрямый, о чём говорила нижняя губа, чуть выпяченная, и острый подбородок.

Впрочем, для правителя упрямство и настойчивость являются благом, да и государем Влад был толковым, поэтому казалось странным, что он носит прозвище Дракул, которое хорошему правителю не дадут, ведь слово «дракул» является одним из имён нечистого. Однако всё объяснялось просто. Прозвище перешло к Владу от отца, а отец звался Дракулом потому, что чеканил монеты с изображением дьяволов-драконов и временами утверждал, что эти существа ему служат.

«А что, если эта тварь, которая следует за мной, вовсе не выдумка, а явь? – часто спрашивал себя младший Дракул. – Возможно, это настоящий дьявол, который вместе с прозвищем достался мне от отца в наследство. Недаром же говорят в народе, что щепка от бревна недалеко отскакивает и что дети всегда идут вслед за родителями. Вот мой отец вёл себя так, будто сумел приручить дьяволов, и потому стал зваться Дракулом. А теперь я веду себя похожим образом».

Народ неспроста наградил младшего Дракула отцовским прозвищем. Кем бы ни был змей, вертевшийся возле ног Влада – выдумкой или явью – подданные считали, что дело тут нечисто, и, даже не видя чешуйчатую тварь, находили доказательства, что сын пошёл по родительским стопам. Например, Владу нравились вещи из турецкой страны, а народ считал, что эта склонность – бесовское наущение.

– Туркам противно христианство, и дьяволу оно тоже противно, поэтому нечистый хочет, чтобы наш государь отуречился, – так говорили люди, когда думали, что до княжеских ушей эти слова не дойдут.

Слова доходили, но младший Дракул не стремился опровергнуть их. Вот и сейчас, когда он с утра пораньше собрался ехать в святую обитель, его одеяние несло на себе следы «дьявольского наущения».

На правителе были жёлтые сапоги, сплошь покрытые замысловатым тиснёным узором, а таких сапог не закажешь здешнему мастеру. Только у турок, которые всегда славились умением выделывать кожу, получилось бы раздобыть что-то подобное.

Синий кафтан до колен тоже казался наполовину турецким. Скроен был так, как носят многие христиане, а вот лепестки узора на ткани говорили – художник, придумавший этот рисунок, никогда не осенял себя крестом и, вероятнее всего, молится пять раз в день, стоя на коврике.

Что до остальной одежды, то она полностью соответствовала румынским обычаям. Штаны не узкие, как принято, к примеру, у немцев, но и не широкие, как у татар или тех же турок. Из горловины кафтана выглядывала тонкая белая рубашка с вышивкой по краю ворота, и вышивка эта походила на местный орнамент. Голову венчала островерхая, но невысокая шапочка с загнутыми краями.

Именно в таком одеянии Владу предстояло отправиться в монастырь, и пусть государь подозревал, что на турецкий кафтан и на турецкие сапоги в обители посмотрят неодобрительно, но ничего не собирался с этим делать.

Паломничество всегда начинается с молитвы. Вот почему во дворе заранее постелили ковёр, на ковре установили стол, покрыли сукном, а на столе приготовили всё нужное для молебна. Возле стола уже ожидали священник, дьякон, юноша-чтец и мальчик-помощник, а возле них – совсем рядом, будто ещё один священнослужитель – стоял боярин. Лицо у боярина было доброе, взгляд открытый. Даже усы – пышные, золотистые, казавшиеся ещё светлее на фоне загорелых щёк – словно говорили, что человек с такими усами непременно должен и помыслы иметь светлые.

Боярин этот, звавшийся Войко2, отличался богатырским сложением и таким высоким ростом, что, сколько бы ни пригибался, всё равно оказался бы выше государя. Может, из-за этого Войко не старался сделаться ниже. Этому боярину Влад благоволил особо, и потому, как только князь миновал его, богатырь пристроился на наиболее почётном месте – за правым княжеским плечом.

Меж тем священник, увидев, что правитель готов, принялся служить молебен о благополучии путешествующих и возгласил:

– Благословен Бог наш!

Затем юноша-чтец начал читать молитвы, и поначалу всё шло, как обычно, но вдруг Влад, случайно глянув на слугу-богатыря, заметил неладное – Войко, всегда сосредоточенный во время служб, не следил за ходом молебна, а косился влево. Боярин и сам понимал, что ведёт себя неподобающе, но отвлекался.

Священник, дьякон и юноша-чтец невозмутимо продолжали своё, но теперь уже и государь начал оглядываться. Наконец, после того как дьякон возгласил «о еже послати им Ангела мирна, спутника и наставника», князь не выдержал и тихо спросил:

– Войко, что там такое?

– Прости, государь, – пробормотал слуга, но Влад не отставал:

– Куда ты косишься?

– На крыльцо… – вконец смутился Войко.

2

Боярин Войко Добрица неоднократно упоминается в исторических документах начиная с 16 апреля 1457 года. Этот боярин имел очень большое влияние на Влада Дракула-младшего, позднее прозванного Цепешем.