Страница 8 из 25
«Возвращаясь из Москвы в Петербург, после коронации, И.И. Бецкой ехал в третьей за государями карете – знак, говорящий о положении ближайшем к престолу».
Здесь автор не указывает, после какой коронации, хотя из текста можно понять, что он имеет в виду коронацию Петра Третьего. Но в других материалах говорится прямо: после коронации Петра Третьего. И опять же уточнено – «в третьей за государями карете». Но ведь Пётр Третий так и не успел короноваться. Тут авторы явно напутали. Вернее, напутал кто-то один, а остальные добросовестно переписали.
Полагаю, что факт такой имел место. С какого-то торжества Бецкой, видимо, действительно возвращался в карете, которая следовала за каретами первых лиц России. Возможно, даже это случилось после коронации самой Екатерины Алексеевны. Но никак не Петра Третьего. Несмотря на то что даже Фридрих через своих дипломатов торопил Петра Фёдоровича с этим важным обрядом, тот не спешил, видимо презирая вкупе с другими и эту русскую традицию. Не спешил, да так и не успел короноваться.
В апреле 1762 года Екатерине Алексеевне подошёл срок родить ребёнка от Григория Орлова. Вспомним недавно показанный по второму каналу телевидения сериал «Великая». Вспомним, как представлены там события, связанные с родами, скрыть которые было невозможно, а реакция Петра III, теперь уже не великого князя, зависимого от императрицы Елизаветы Петровны, а полновластного правителя, могла быть самой жёсткой.
В кинофильме показано, что Екатерину Алексеевну спас вымышленный герой фильма Залесский, который, зная, как любил Пётр Фёдорович наблюдать за городскими пожарами, пожертвовал своим домом. Он срочно увёз семью в безопасное место и поджёг дом. Казалось бы, удачный сюжетный ход авторов фильма. На самом деле это вовсе не вымысел. Просто авторы изменили фамилию героя.
У Екатерины Алексеевны был верный и надёжный гардеробмейстер Василий Шкурин. Он-то и запалил свой дом в самые критические часы, когда скрыть роды во дворце по вполне понятным причинам, им сопутствующим, было невозможно. Шкурин поспешил сообщить о пожаре императору, а тот, забрав с собой свиту, бросился любоваться зрелищем.
Едва ребёнок родился, Шкурин тут же увёз его из дворца. Случившееся удалось скрыть от императора.
Пётр Майков так рассказывает о детстве и юности мальчика:
«Молодой человек, известный со временем под именем Алексея Григорьевича Бобринского, отцом которого был князь Григорий Григорьевич Орлов, родился 11 апреля 1762 года и немедленно по рождении был отдан Императрицею Екатериной на воспитание её гардеробмейстеру Василию Григорьевичу Шкурину, у которого и проживал вместе с его сыновьями до 1775 года.
…С разрешения императрицы этот ребёнок, считавшийся сыном Шкурина, был отправлен учиться за границу вместе с двумя сыновьями последнего и с двумя сыновьями А.В. Олсуфьева, а также двумя сыновьями Зиновьева».
Генерал-майор Николай Николаевич Зиновьев был назначен императрицей Екатериной комендантом Петропавловской крепости. С его сыновьями, а главное, с дочерью, красавицей Зинаидой Николаевной, мы ещё встретимся в повествовании, посвящённом любовной драме отца Алексея Бобринского – Григория Григорьевича Орлова…
Ну а теперь пора коснуться событий дальнейших. 28 июня 1762 года произошёл переворот, в результате которого на престол взошла Екатерина Алексеевна.
Иван Иванович Бецкой, возможно, и не подозревал о заговоре, поскольку Екатерина Алексеевна просто не хотела подвергать его риску, ведь она наверняка планировала поручить ему весьма важное семейное дело. Но об этом несколько позже.
А пока, уже вскоре после переворота, императрица привлекла Ивана Ивановича к деятельности по совершенствованию образования и воспитания в России.
В Википедии сообщается:
«Указом 3 марта 1763 года на него было возложено управление, а в 1764-м он был назначен президентом Академии художеств, при которой он устроил воспитательное училище.
1 сентября 1763 года был обнародован манифест об учреждении московского воспитательного дома по плану, составленному, согласно одним данным, самим Бецким, согласно другим – профессором Московского университета А.А. Барсовым, по указаниям Бецкого. По мысли Бецкого, в Петербурге было открыто “воспитательное общество благородных девиц” (впоследствии Смольный институт), вверенное его главному попечению и руководству».
Но важнейшее дело было ещё впереди…
7 мая 1765 года состоялсяУказ императрицы:
«Понеже Мы вознамерились Шляхетный Кадетский Сухопутный корпус под Нашим собственным распоряжением учредить на таком основании, чтобы при производимом в нём обучении благородного юношества ближайшее соответствовало воспитание оного с тем намерением, для которого сие училище в Империи установлено, то Мы для того определили к сему делу наших генерал-поручика Бецкого и генерал-майора Философова. А между тем до будущего о сём корпусе впредь определения повелеваем оному быть под Нашим единственным ведением и принимать по сему делу словесные Наши указы от них Бецкого и Философова…»
Иван Иванович Бецкой выполнял самые ответственные поручения императрицы. Переписка между ним и государыней была довольно активной, и вот тут Борис Алмазов указывает на весьма важную деталь. Бецкой подписывал официальные бумаги «без принятых в ту пору куртуазных словообротов: “Ваш верноподданный” или “слуга” или “раб”, а весьма странно: “Вашего Императорского Величества Иван Бецкой”. Это вопиющее нарушение этикета чопорного XVIII века».
Бецкому «За любовь къ Отечеству»
В знаменитом екатерининском «Наказе» «Комиссии о сочинении нового Уложения» нашли основательное отражение вопросы образования и воспитания, причём именно в таком контексте: «образование и воспитание», а не только одно лишь образование, как при Петре I, решавшем, как отмечено в книге «Три века», лишь профессиональные «узкопрактические задачи».
Императрица Екатерина сумела понять и осознать, что образование без воспитания не способно приуготовить достойных граждан. Она в своё время увидела то, что в ХХ веке чётко и обстоятельно выразил великий русский философ И.А. Ильин на основании уже солидного опыта русской школы:
«Образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно даёт в его распоряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми он, – бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный, – и начинает злоупотреблять».
Из этого философ вывел, что “безграмотный”, но добропорядочный крестьянин лучше “образованного” негодяя.
Всё это поняла императрица Екатерина, глубоко проанализировав положение дел в принятой ею в управление державе, и недаром в книге «Три века» (статья «Школа Екатерининской эпохи», автор И.М. Соловьёв) относительно «золотого века Екатерины» сказано:
«Можно говорить о целом педагогическом движении, начатом сверху и вовлекшем в себя не только таких передовых людей, как Бецкой, Фонвизин, но и некоторые общественные круги… И прежде всего сама императрица проявила исключительный интерес к вопросам воспитания… Ученица Локка и Монтескье, Екатерина вслед за ними могла задуматься над многими проблемами педагогики, особенно когда на её долю выпала ответственная задача – решать судьбы Русской школы… Исходным пунктом всех планов и проектов 1760—70 годов служит самое понятие воспитания, о котором почти совсем не думали при Петре».
Не правда ли, знакомая картина, только с точностью наоборот. Если императрица Екатерина II сумела сделать шаг вперёд по отношению к Петру I и его ближайшим преемникам, то школа Российской Федерации, вляпавшейся в демократию, откатилась далеко назад по сравнению со школой советских времён. В советское время вопросы образования и воспитания решались в диалектическом единстве. В эпоху ельцинизма воспитание было отброшено полностью как ненужное и заменено нарочитым развращением подрастающего поколения. Отсюда, несмотря на падение престижа военной службы, до астрономических показателей выросли конкурсы в суворовские военные училища, где всё ещё сохранялась советская система образования и воспитания, дававшая России не только подлинных мастеров своего дела, но и добросовестных, честных, преданных отечеству граждан.