Страница 13 из 25
Императрице Иван Иванович вынужден был сообщить, что «Бобринский тратил более, чем ему отпускалось». Но тот сам пожаловался государыне, что нуждается в деньгах.
Вполне можно понять императрицу. Она, как и всякая мать, лишённая возможности дать ребёнку должное семейное тепло, как вынужденная лишить его материнской ласки и любви, поначалу приняла сторону сына. Бецкому написала:
«Я никогда не намеревалась лишать Бобринского того, что ему дала, поэтому прикажите безотлагательно выплачивать ему ежегодно без всякой придирки проценты с капитала, положенного по моему приказанию в воспитательный дом. Всё не согласное с этим будет несправедливостью. Прощайте, молю Бога о вашем здоровье».
Ну и, конечно, Бобринский, чувствуя поддержку, стал бомбить деда письмами с прежними просьбами о высылке денег. Трудно сказать, знал ли он, что Бецкой – его дед? Скорее нет, чем да. Но ребёнок, даже в возрасте уже не детском остающийся ребёнком и для родителей, и для дедушек с бабушками, всегда чувствует, где можно поднажать, надавить, выжать слезу, чтобы получить желаемое.
Правда, Иван Иванович Бецкой был по характеру твёрд и жёсток. Да и императрица могла терпеть до времени. И у неё был предел терпению.
Чем же оканчиваются страсти к карточной игре, всем известно. Судя по дальнейшим сведениям, настала пора, когда уж карты сделали обычное своё дело, сделали так, что, наверное, и не до женщин стало Бобринскому. Не до жиру – быть бы живу.
Пётр Майков писал далее:
«Сообщим здесь для полноты сведений, что Бобринский, по словам Комаровского, был одно время в Лондоне в обществе маркиза Вертильяка и других подобных ему игроков».
Граф Евграф Федотович Комаровский, в ту пору молодой дипломат, а впоследствии генерал от инфантерии, генерал-адъютант и автор мемуаров о событиях периода 1786—1833 годов, писал о Бобринском, с которым встретился ещё в Париже до отъезда того в Лондон:
«…сей последний вёл жизнь развратную, проигрывал целые ночи в карты и наделал множество долгов. Он находился под присмотром нашего посланника и барона Гримма.
Граф Бобринский, у которого я иногда бывал, – не иначе, как когда он сам заходил за мной, и я не в состоянии был от него отговориться, – не мог понять, что я по 18-му году не находил удовольствия в его обществе, и называл меня зато “le tres sage m-r Komarovsky” (благонравнейший г. Комаровский)».
А потом был Лондон, куда, по всей видимости, Бобринский просто-напросто бежал вместе с известным в Европе карточным игроком Вертильяком.
Пётр Бартенев в своём повествовании «Осмнадцатый век. Исторический сборник» писал:
«Я нашёл в Лондоне из Русских: …Бобринского, приехавшего незадолго предо мною из Парижа. В его обществе находился маркиз Вертильяк, подобный ему игрок. Вертильяк уехал тайным образом из Парижа, дабы избегнуть заключения…»
Но и в Лондоне Бобринскому уже было оставаться опасно. Пётр Майков писал:
«Внезапно он уехал из Лондона. Он просил Екатерину II позволить ему принять участие в войне со Швециею и поехал в Россию, но на дороге был схвачен и отвезен в Ревель, где и прожил без дела остальные годы царствования Екатерины II, несмотря на свои письменные просьбы о дозволении ему служить».
Видно, положение, в котором оказался Борбринский, было слишком серьёзно, если императрица вынуждена была поступить с ним сурово. Бецкой же считал, что все беды происходили именно от зачатков воспитания, заложенных в немецком пансионе. Ему-то было лучше знать, как и чему учили в Европе. Просто сам он оказался в несколько более выгодном положении. Он начала начал воспитания и образования прошёл под строгим оком отца – русского князя Ивана Трубецкого.
По словам Майкова, лишь с приходом Павла Первого положение Бобринского облегчилось:
«Император Павел в шестой день по кончине Екатерины II пожаловал Бобринскому, по словам Болотова в “Памятнике протекших времён”, имение и огромный дом графа Орлова…»
К тому времени Иван Иванович Бецкой ушёл в мир иной. Он прожил долгую жизнь. Родился 3 февраля 1704 года в Стокгольме и умер 31 августа 1795 года в Санкт-Петербурге на девяносто втором году жизни.
Иван Иванович Бецкой во всех энциклопедических и биографических изданиях общепризнан видным деятелем русского Просвещения. С первых дней царствования и вплоть до 1779 года являлся личным секретарём императрицы Екатерины II, был назначен президентом Императорской Академии искусств в 1763 году и исполнял эту ответственную должность вплоть до кончины. Он являлся инициатором создания Смольного института и Воспитательного дома. Немало сделал в области строительства, возглавляя комиссию по «каменному строению в Санкт-Петербурге и Москве». Когда в 1763 году древняя Тверь пострадала от сильного пожара, именно Ивану Ивановичу Бецкому было поручено восстановление города, именно он занимался планировкой строений.
На его надгробном памятнике в Александро-Невской лавре помещены медальоны с изображением медали «За любовь к Отечеству» и надпись:
Латинская фраза является строкой из Горация и переводится дословно так: «То, что заслужил при жизни, стало вечным».
Гавриил Романович Державин отозвался стихотворением «На кончину благотворителя», предварив свои поэтические строки эпиграфом из «Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова»:
«Прежде неже умреши ты, добро твори другу… и освяти душу твою, яко несть во аде взыскати сладости». Сирах. гл. 14, ст. 13, 16, 17.
И завершил длинное посвящение строфой: