Страница 7 из 31
– Боишься? – после некоторой паузы спросила Сагарис.
– Угу, – кивнула Пасу и побледнела. – Но пусть только он попробует обидеть меня!
С этими словами Пасу достала из-под одежды небольшой кинжал и воинственно продолжила:
– Зарежу, как паршивого козла!
– У тебя уже есть кто-то на примете? – поинтересовалась Сагарис не без задней мысли.
Пасу потупилась, замялась, но все же ответила:
– Да…
– Кто именно? – настаивала Сагарис.
Подружка тяжело вздохнула – иногда Сагарис становилась словно древесная смола; как прилипнет – не оторвешь. Вот и сейчас она точно не отстанет, пока не узнает имя избранника Пасу. Поэтому девушка сдалась и сказала честно:
– Ама…
Ама! Сын Томирис! Сагарис даже задохнулась от неожиданного гнева, обуявшего все ее естество. Как Пасу посмела положить глаз на Аму?! Он должен принадлежать ей, и только ей! Сагарис и Ама! И никто иной! В этом году Ама, как и Пасу, впервые был допущен жрицами в священную долину богини Язаты. До этого он не знал женщин.
Сагарис едва справилась с чувствами, которые рвались наружу. Внутри нее родилось мстительное чувство, а рука сама потянулась к топору. Ей хотелось немедля раскроить голову своей подруге, которая стала соперницей. Глубоко вздохнув, Сагарис сделала над собой неимоверное усилие и криво улыбнулась.
– А он об этом знает? – спросила она хриплым от волнения голосом.
– Я пыталась с ним общаться, но Ама лишь что-то мычал в ответ и старался побыстрее скрыться с глаз, – не без горечи ответила Пасу.
– Наверное, он сильно стеснительный, – высказала предположение Сагарис.
А внутри у нее все запело. Да уж – стеснительный! Ама буквально пожирал ее глазами, когда Сагарис находилась поблизости. Они не перемолвились даже словечком, но все было и так понятно. Не искушенная в любовных тонкостях, Сагарис тем не менее понимала, что Ама от нее без памяти. Он часто оказывался на ее пути и делал ей массу разных услуг, что совсем не требовалось.
Когда он находился совсем близко, Сагарис слышала его бурное, прерывистое дыхание, и тогда где-то внутри нее зарождалось непонятное чувство томления, которое постепенно спускалось от груди до пупка, а затем все ниже и ниже. И в какой-то момент внутри Сагарис начинали бушевать страсти, о которых она раньше не имела понятия.
Резко отвернувшись от Амы, она едва не бегом возвращалась в свою пещеру и начинала корчиться на своем ложе, будто ее ранили в промежность. Нестерпимое желание буквально сводило ее с ума.
– Возможно, – с сомнением в голосе согласилась Пасу.
– Да ты не переживай, – с фальшью в голосе утешила Сагарис подругу. – В Священной долине ты должна его очаровать.
– Еще чего! – фыркнула Пасу. – С какой стати я должна кого-то очаровывать?! Тем более – мужчину. Фи!
В ней совершенно некстати проснулся гонор воительниц, которые не считали мужчин ровней себе. В старые времена они вообще были на положении бесправных рабов, но мудрая Томирис запретила эти предрассудки, и воительницы стали относиться к мужской половине племени более снисходительно. Особенно отличались добротой к мужчинам женщины, которые родили двух-трех девочек.
До Сагарис доходили слухи, что некоторые воительницы тесно общаются с мужчинами не только во время праздника богини Язаты. Наверное, об этом знала и царица. Но на всеобщий суд такие связи не выносились, хотя воительницы постарше и осуждали безнравственное поведение своих более молодых подруг. Тем не менее тайна, по негласному соглашению, соблюдалась.
От всего этого особенно старались оградить юных девственниц. Вот тут все было очень строго. Любой мужчина, позволивший себе вольное обращение с девицей, не достигшей совершеннолетия, тут же был бы казнен. Ведь на первое общение с мужчиной могла дать согласие только богиня Язата, и только в Священной долине.
– И то верно, – легко согласилась Сагарис.
Сагарис почему-то была уверена, что Ама думает точно так же, как и она…
Глава 3. Ама
День выдался погожий, ясный. Это радовало. Стада диких горных баранов в пасмурную погоду не разглядишь. А Сагарис и Пасу решили поохотиться на муфлонов. Обеих снедало одно и то же чувство – вожделение к Аме.
Пасу была в отчаянии – сын Томирис и не смотрел на нее, хотя она уже едва не прямиком намекала ему, что именно он ее избранник на десять дней праздника богини Язаты в Священной долине. Сагарис тоже испытывала подобные чувства, но по другой причине – она ревновала к Аме. Притом не только Пасу, но и других девушек. Ведь он обязан был выбрать одну из них.
Не в силах сдержать бешеный напор чувств, она предложила Пасу пойти на охоту, а та с радостью согласилась. Ей тоже необходимо было отвлечься от переживаний и сомнений в том, что она в конце концов завоюет благосклонность Амы.
Зимняя охота в Громовых горах – далеко не мед. Правда, она не требовала особого умения ориентироваться и передвигаться среди нагромождения камней и скал. При этом можно было особо и не маскироваться. Всего лишь нужно знать места, где кормились горные бараны. Охотиться приходилось с подхода – скрадком.
Стадо охотницы обнаружили быстро – по тропам на снегу. В ясный день тропы хорошо виделись даже на большом расстоянии. Тем более что накануне в Громовых горах прошел снегопад, и животные оставили свежие следы. При подходе нужно было соблюдать крайнюю осторожность; раз увидев охотника, бараны никогда не выпускали его из поля зрения, и охота при этом сильно усложнялась. Обычно очень осторожные, муфлоны никогда не ходили одними и теми же тропами. Кормились они в основном ночью, до самого утра, а днем спали в укромных местах, причем очень чутко. Лучше всего было охотиться на них во время гона, в конце осени, но мясо дикого барана было чрезвычайно вкусным, – у Сагарис даже слюнки текли, когда она вспоминала жаркое из муфлона, – поэтому девушки решили рискнуть. Кроме того, очень ценным трофеем были еще и мощные закрученные рога самцов.
Сагарис быстро определила по следам, что стадо баранов для дневного отдыха облюбовало небольшое плато у вершины крутой горы, с трех сторон окруженное скалами, которые защищали животных от злого северного ветра. Это открытие полностью удовлетворило охотницу. Она знала, что при высоком снежном покрове (а снег в горах шел три дня, практически без перерыва) муфлоны предпочитает не рисковать и не убегать от погони по узким горным тропам, а постараются вырваться на простор, в низинку, где их никто не сможет догнать, и где они вольны выбирать любое направление для бегства. А значит, у охотниц оставался только один вариант охоты – засидка у тропы. Сагарис была уверена, что уходить муфлоны будут по проторенной дорожке – для большей скорости.
Два конусообразных шалашика для засидки соорудили быстро. Они представляли собой переплетенные между собой ветви елей, которые девушки засыпали снегом. Со стороны засидки казались обычными сугробами, нанесенными ветром возле больших камней, которых на этом открытом пространстве хватало; камнепады в Громовых горах были обычным явлением. Сагарис подозвала пса и долго что-то ему нашептывала, ласково поглаживая, будто пес и впрямь мог понять ее наказы. И что самое удивительное, Бора побежал именно в ту сторону, в которую Сагарис его и направляла!
Потянулось томительное ожидание. Псу нужно было преодолеть крутой скальный подъем, чтобы подобраться к муфлонам поближе и чтобы они побежали в направлении засидок. А в том, что чуткие животные услышат пса, девушки совершенно не сомневались, как у них не было сомнений и в том, что Бора горит желанием самостоятельно добыть себе кусок свежатины. «Но это вряд ли, – подумала Сагарис. – В горах псы плохие охотники. Им нужен лес или равнина».
Но вот наверху что-то изменилось. В белом мареве появились мелкие вихри, а затем из широкого пролома в скалах сыпанули, как горох, муфлоны. Стадо было немаленьким; не менее ста голов, по подсчетам Сагарис. Но этот вопрос волновал ее меньше всего. Она сильно встревожилась – часть стада неожиданно свернула с тропы и начала уходить по крутому карнизу, достаточно широкому, чтобы на нем мог поместиться даже крупный баран. Но тут же успокоилась – вожак стада летел, как вихрь, прямо по тропе, увлекая за собой молодняк и самок. Видимо, он понимал, что не все имеют возможность преодолеть коварный карниз, а только самые сильные молодые самцы.