Страница 2 из 31
Животные были просто великолепны; они совсем не походили на мелкорослых скифских лошадок, на которых большей частью ездили немногочисленные обитатели Дикой степи. Они явно были восточных кровей. Горделивая стать, по-лебединому изогнутые шеи, стройные ноги и благородные масти – гнедая, караковая, буланая и вороная – подчеркивали их отличие от серых, чубарых и пегих местных лошадей. По скорости бега они превосходили скифских лошадок, и уступали им только в выносливости. Мохнатые степные коньки могли скакать с раннего утра и до позднего вечера практически без устали, чего нельзя было сказать о полукровках из табуна.
Чуть поодаль к водопою подошли и тарпаны3. Пугливо поглядывая на своих ближайших родственников, они долго осторожничали, прежде чем войти в воду. Табун всегда ревниво охранял свои границы, но сегодня грозный вороной жеребец был настроен благодушно и выразил свое недовольство лишь гневным фырканьем.
Обычно тарпаны старались держаться поближе к табуну, который был для них хорошей защитой от хищников. А когда ближе к весне оголодавшие волчьи стаи начинали нападать на лошадей, жеребцы тарпанов принимали самое деятельное участие в защите двух табунов от изрядно отощавщего зверья. Их помощь была неоценима. Копыта тарпанов были не менее опасны, чем у сородичей, а своими острыми зубами они наносили страшные раны. Увернуться от нападения тарпана для любого волка было непросто; дикие лошади обладали потрясающей реакцией и быстротой движений…
И все же опасность оказалась близка. Рассыпавшись цепью по степи, табун окружали всадники. Головы их лошадей были замотаны тряпками, чтобы они не могли нарушить тишину ржаньем, а мягкая травяная подстилка скрадывала поступь коней, которые по статям не уступали животным из табуна.
Посторонний наблюдатель изрядно удивился бы, присмотревшись к всадникам. Все они были женщинами! Притом хорошо вооруженными. Каждая из наездниц держала в руках небольшое копье – скорее, дротик – в горитах4 покоились лук и стрелы, некоторые имели сагарисы5 – топоры, удобные в ближнем бою, и все имели легкие, но прочные щиты в виде полумесяца, закинутые за спину.
Наконец вожак табуна, который так и не подошел к воде, а стоял чуть в сторонке, настороженно прядая ушами, почуял опасность. Высокая трава все еще скрывала всадников, но чуткий слух не подвел жеребца. Издав короткое ржанье, он поскакал вдоль берега в направлении синеющих вдалеке гор. Теперь всадницам скрываться не было смысла. Сорвав тряпки с морд своих лошадей, чтобы животные могли свободно дышать, они помчались вслед табуну, оглашая степь криками и свистом.
Погоня, казавшаяся глупым, бесперспективным занятием (преследуемые лошади мчались с такой же скоростью, как и всадницы), тем не менее вскоре стала приобретать смысл – табун не просто пытались догнать и окружить, а гнали в нужном направлении. Вскоре показалась высокая изгородь, и полудиким лошадям, зажатым с трех сторон преследователями, ничего иного не осталось, как броситься искать спасение в единственном месте – через широко распахнутые ворота, за которыми виднелась манящая свободой степь.
Однако опытный вожак табуна на этот раз сильно просчитался. Прочная изгородь окружала обширное пространство, в котором и оказались полудикие лошади. Взбешенный вороной конь встал на дыбы и ударил копытами о толстые жерди изгороди, но они не поддались, лишь загудели в ответ.
Тогда лошади помчались по кругу, пытаясь найти брешь в загородке. Но все было тщетно. У закрытых ворот толпились всадницы, оживленно обсуждая свой «улов», а их кони приветствовали попавших в западню мирным ржаньем, которое немного успокоило табун.
– Зария! – возвысила голос старшая из всадниц, которая явно пользовалась наибольшим авторитетом среди своих товарок. – Лети птицей в стан и тащи сюда наших малышек. Пришла их пора выбирать себе коней.
– Слушаюсь и повинуюсь, о мудрая Тавас!
Зария умчалась, а оставшиеся женщины (скорее, девушки; все они были молоды, за исключением Тавас, и сильны) начали приготовление к жертвоприношению одной из своих главных богинь – Язате, которая покровительствовала воительницам и коням. Быстро соорудив импровизированный жертвенник из камней, благо их в этой местности хватало, лихие наездницы разожгли на вершине небольшой пирамидки костер, бросили в него несколько жмень ячменя и три лепешки, плеснули немного перебродившего кобыльего молока и, встав кругом, завели древнюю, как сам мир, песнь, подняв головы к безоблачному небу.
Табун приостановил свой бег; казалось, что лошади прислушиваются к заунывному многоголосому пению, в особенности кобылицы. Только вороной жеребец продолжал неистовствовать, время от времени пробуя на прочность жерди изгороди. Его бесило то, что он, со всем своим большим опытом вожака табуна, угодил в такую незамысловатую ловушку.
Покончив с обязательным ритуалом, девушки начали полдничать. Их еда была простой и грубой: изрядно зачерствевшие лепешки, иппака – сыр из кобыльего молока, и хмельной молочный напиток, который бодрил и придавал сил.
Но вот послышались возбужденные голоса, и к ним присоединилась Зария, которая привела с собой около десятка девочек лет двенадцати. Конечно, они не пришли пешком – стан наездниц находился далековато от загона. Но их небольшие скифские лошадки не шли ни в какое сравнение с конями старших. Тем не менее девочки управлялись с ними лихо, что предполагало немалый опыт обращения с животными.
– Начнем! – решительно провозгласила Тавас. – Сейчас вы будете выбирать себе своего лучшего друга, – обратилась она к девочкам, сбившимся в плотную кучку. – Не ошибитесь! От него будет зависеть ваша жизнь, и если чей-то выбор окажется неправильным, Язата отвернется от неудачницы и конь подведет ее в самый неподходящий момент. Присмотритесь к лошадям повнимательней. Они уже знают, что им предстоит. И тоже выбирают. Симпатия должна быть обоюдной.
Девочки рассыпались, как горох, вдоль изгороди и, оживленно обмениваясь мнениями, начали наблюдать за табуном. Только одна из них, черноволосая, статная не по возрасту смуглянка, упрямо закусив губу, осталась стоять на месте.
– Сагарис! – недовольно окликнула ее Тавас. – Тебя что, мое распоряжение не касается?
– Я уже давно выбрала себе лошадь, о мудрая.
– Ну и где же твой будущий друг?
– Вон там, – указала Сагарис. – Буланый жеребец.
Конь был потрясающе мощным и красивым. Его желтый окрас отливал золотом, а косматая черная грива превосходно гармонировала с пышным черным хвостом и такого же цвета «чулками» на стройных ногах. Легкая, сухая голова жеребца, большие выпуклые глаза и длинные чуткие уши предполагали незаурядные скоростные качества.
Он явно метил занять место вожака табуна, потому что постоянно вставал на пути вороного, но тот будто не замечал притязаний буланого, обходил его стороной. Похоже, им уже доводилось драться, и вожаку явно не понравились мощь и натиск соперника.
– Даже так… – Тавас в удивлении покачала головой. – В прошлом году на этого буланого положила глаз Пасу, да вот только не смогла с ним совладать. Хорошо, что хоть шею себе не свернула…
Пасу была подружкой Сагарис. Ей уже минуло тринадцать лет, и она готовилась принять посвящение в воительницы. Пасу была девочкой крупной, но чересчур мирной. Даже ее имя говорило о том, что подружке Сагарис, скорее всего, уготовано место воспитательницы подрастающего поколения, ведь оружием она при всем том владела превосходно.
Свои имена девочки получали, когда им исполнялось полтора года от роду. До этого их звали просто «дочь такой-то». Церемония наречения именем была весьма занимательным зрелищем, на которое сбегалось посмотреть почти все племя воительниц. Даже мужчины, отцы девочек, имели возможность понаблюдать за увлекательным действом, но издали. Они жили отдельно, занимаясь разными хозяйственными работами. Им не доверяли никакого оружия, за исключением нужного в обиходе ножа, а также лука – когда предстояла большая облавная охота.
3
Тарпаны – вымерший предок современной лошади. Были тарпаны степные и лесные. Еще в XVIII—XIX веках еще были широко распространены в степях ряда стран Европы, южной и юго-восточной Европейской части России.
4
Горит – деревянный футляр для лука и стрел.
5
Сагарис – двусторонний боевой топор, скифский по происхождению. У сагариса была длинная тонкая ручка и вытянутое лезвие с тяжелым обухом изогнутой или заостренной формы. Был способен пробить металлический шлем или броню. Своим видом и применением сагарис напоминал средневековый топорик-чекан.