Бесконечно белое

– Ты подсказала мне, как открыть дверь, – не выдержала я. Соня заинтересованно склонила голову набок. – В том мире с жемчужным дождиком.

– Хм… Разве что случайно. Я постоянно пыталась восстановить связь с телом. Передать тебе, что жива. Сказать или записать на чем-нибудь. Бесполезно – сознание в реальности было, считай, одним жалким процентом, рябь да туман.

Ясно… Вот и хватало этого процента максимум на раскраски, насвистывание мелодий и обрывки бессмысленных фраз.

– А ведь за границей я много думала о ней, – задумчиво сказала Соня. – О той двери. Как о головоломке, на которую можно отвлечься. Единственная мысль в итоге посетила – взорвать ее к чертям…

– Это сработало, – усмехнулась я. – Бусинами.

– Да? Так и знала! Но теперь за эту дверь не тянет. Словом, облом: мечты сбываются, а уже на фиг не надо… А тебе зачем понадобилось ее открывать?

Скользкая тема. Там, где сценарии, там Вестники. Держать от Сони столько секретов невыносимо. Противоестественно. Никто не знал обо мне больше, чем она. Раньше…

Соня сжала мою ладонь, улыбнулась. И сказала:

– Потом. Все расскажем друг другу потом.

Я кивнула. Надо просто подождать. А уж ждать я умею.

Ветер рванул подол плаща, на макушку капнуло. Достоялись! Развернувшись, я потащила Соню прочь с веранды – под крышу ресторана. Соня упиралась, смеясь и ловя ладонью первые капли. Едва заскочили внутрь, сзади хлынул дождь. Мощный, стремительный. Настоящий ливень! Стало ясно – никакой зонтик не спасет.

– Кажется, нам придется задержаться, – неприлично довольно протянула Соня, замерев у двери. – Как насчет десерта?

Глава 7

Соня

За пределами лоджии была темнотища, лишь пестрели точки фонарей вдоль нитей дорог, да крохотными огоньками двигались фары машин. В далеких, затерянных на краю парка домах вспыхивал свет, рисуя желтыми окнами фигуры. Ни малейших признаков утра, хоть многим пора вставать и шуровать на работу.

Зевнув, я нащупала приятно похрустывающий контейнер и подтащила его поближе. Колбаса… Тугая, рубиново-красная, с розоватыми крапинками сала, нарезанная такими тонкими лепестками, что они казались прозрачными… С запахом, вызывающим неконтролируемое желание все это немедленно съесть! Когда я вчера ее заказала после десерта, Лейка сурово сдвинула брови и попросила принести три порции. Навынос. А потом вызвала такси, довезла меня до дома и бдительно проконтролировала, чтобы я зашла в подъезд. Вместе с колбасой.

С наслаждением жуя ароматный ломтик, я откинулась на спину. Итак, миров со сценариями всего пять – жемчужный беспредел, фонтан со снежными гремлинами, плавучая деревенька, библиотека летающих книг и унылая мельница. В двух из них я уже побывала, пора проверить оставшиеся три мира и найти, наконец, девочку, смерть которой не вписывается в общий ряд. Если такая там есть…

Затяжной вдох, касание теплого, плотного, с каждой секундой густеющего воздуха. Радужные переливы, дрожь по коже. Вот он – круговорот энергии, бешеный, горячий. Пропускает, приглашает. Зовет…

Тонкий скрип причальных досок, журчание воды. Заросли, расколотые надвое извилистым каналом, вереница разномастных домишек на толстых сваях, духота и зной. Череда бегущих по мутно-зеленой воде лодочек, как пустых, так и заваленных цветами, фруктами, посудой, тряпьем и еще бог весть чем. Затерявшаяся во времени плавучая деревенька с простеньким сценарием: периодически сплошной стеной обрушивается ливень, лодочки обращаются в щепки и исчезают в воде, словно шипучие таблетки. Спустя минуту снова цветочки-домики-лодочки. Мило, безопасно и… дьявольски скучно. Вениамин называл этот мир лягушатником и часто таскал нас сюда на тренировки. Первые пару раз было весело: поиграли в игру кто-вымок-тот-дурак, облазили окрестности, научились гасить гигантского паука, обитавшего на чердаке рядом с точкой выхода. Потом новизна стерлась, и все приуныли. В дураках уже никто не оставался, даже Кира, а паук оказался полной флегмой, несмотря на свои размеры и мерзкий вид. Надо было еще постараться, чтобы вытащить эту ленивую скотину из кокона.

Я села на теплые доски причала и опустила ноги в воду. М-м-м… Прохладно… Рядом, в воздухе, ярко сверкнуло, разрядилось вспышкой энергии, над головой просвистела худосочная задница в полосатых плавках, и с воплем «Еху-у-у» в канал плюхнулся какой-то дрищ. Вынырнул, расплылся в широкой улыбке… И огреб ливанувшего дождя прямо в довольную физиономию. Я рассмеялась, задохлик бодро отфыркался, сделав вид, что все под контролем, и поплыл прочь. Двоечник! Тренироваться надо, на меня вон ни капли не попало.

Я побулькала ногами в воде, прикрыла глаза. Так. Освободить разум, обострить чувства. Энергия Яники направляет, подсказывает. Калейдоскоп картинок, застигнутый врасплох миг… Родители называли ее Кай. Просто Кай. До семнадцатилетия она не дожила неделю. Все произошло быстро, почти мгновенно, даже испугаться не успела. Ливанул дождь, как всегда некстати. Вынырнувший из-под причала топляк, толчок в борт утлой лодчонки, мир кувырком, обжигающая прохлада. Полная тишина, размытый свет вверху с темными подвижными пятнами. Потом глоток воздуха, обрушившийся шум, журчание, кругом вода. В ней – цветы, охапками. Мельтешат пестро, качаются. Неожиданный удар сбоку, резкая боль в виске, на секунду мелькнувший перед глазами острый нос ее лодки… Темнота. Странное облегчение и вспышка невероятной мощи, неизменно сотворяющая миры.

Я перевела дыхание. Канал нес на волнах деревянные лодочки. Ту, с цветами, тоже. Минута, третья, пятая. Ливень по расписанию. На секунду мелькнувшее в мутной воде пятно топляка – не знаешь где смотреть, не увидишь. Лодки разлетелись щепками, растаяли. М-да. Сильно смахивает на несчастный случай – неудачно вынырнула и попала под свою же лодку. Топляк не спланируешь, если ты не бобер, конечно. И где наш убийца? Варианта два: либо он еще не явился, либо явился, но не убил. Почему?

Я замерла на границе размытых воспоминаний, прислушалась. Кай молчала. Гордо и упрямо. Паршивка…

Поверхностного прикосновения хватило, чтобы узнать кое-что. Ее дом тот самый, в конце канала. Там родители, маленькие сестры. А еще старший брат с женой и детьми. Они дружили в детстве, а теперь он смотрит с отвращением, слова не вымолвит. Мать с отцом недавно шептались, продавать ее хотят. Все правильно. Они почти разорились, когда муж вернул Кай родителям и выкуп обратно потребовал. Нет, он любит ее, она точно знает. Только ему нужны дети, а Кай не может их дать. Муж долго ждал. У его друзей уже по третьему, а у них – никого. Никак. Она проклятая. Проклятая. Еще и видения эти в последнее время – все молчат, но она чувствует их. Кожу жжет чужим презрением, ненавистью… Домой идти страшно. На чердаке, где ее постель из кучи соломы, паук здоровенный завелся. Страшный, мохнатый. Упал как-то на голову, Кай так кричала…

Милая семья! Ладно, девочка, сейчас развлечемся. Жалко, что братца твоего сволочного не достать, зато паук в наличии.

Крайний дом ничем не отличался от остальных лачуг: те же шаткие мосточки с берега к дверям, такие же к соседям. Сразу у входа – лестница. Знакомо проскрипели ступеньки – опля! Вот и чердак. Низкая крыша, у оконного пролома охапка какого-то силоса. Значит, это и есть кровать Кай, расщедрились родственнички. В углу – кокон из паутины, размером с замотанного в покрывало алабая. Я выглянула в оконце – ливень как раз заканчивался. Главное, уложиться по времени. Небо прояснилось, сценарий побежал по новому кругу. Начнем! Спиной к окну, импульс в кокон и… тишина. Висит, собака, не шелохнется. Еще импульс, кокон дернулся, захрустел, словно туго накрахмаленное белье, и стих. Ах так?!

Шаг в сторону, представить братца… Жахнула от души! Паук выпрыгнул сразу, встал на дыбы, защелкал громко, угрожающе качнув мохнатыми лапами. Глаза чернющие навыкате, из пасти не то бивни волосатые, не то усы – тьфу ты, пакость! Стрекот стих, челюсти шевельнулись… Я моментально перелетела через подоконник, не вспомнив про лестницу. Настил спружинил, рядом впечаталась зеленоватая слизь, шипя и пузырясь. Плюется, гад! В месте плевка дымились доски, в оконном проломе маячила злобная морда. Я метнула в нее ворох обжигающих искр, развернулась и помчалась к причалу.