Вот идет цивилизация

– Нет. Нельзя вбивать кол в человека.

Шеллингер рассмеялся.

– Тут я с тобой согласен. Мне эта идея никогда не нравилась. Однако если дело дойдет до того, кто должен остаться в живых, я или вампир, то думаю, что я смог бы преодолеть свою брезгливость и выполнить все необходимые действия, когда пробьет полночь.

Он замолчал, подумав, что этот ребенок оказался слишком умным для своего окружения. Похоже, что суеверия еще не овладели ее умом, а он, в свою очередь, прочитал ей целую лекцию «Мнение Шеллингера о черной магии». Это было неправильно. Со всей возможной деликатностью он продолжил:

– Говоря о том, что плохого в этих суевериях… Куча взрослых людей распространяет эти бредни, шатаясь ночью по всей округе, так как считает, что вампир сейчас на свободе и к тому же чрезвычайно опасен. И скорее всего, они поймают какого-нибудь несчастного бродягу и разделают его под орех со всей жестокостью, без какой бы то ни было причины, кроме той, что он оказался в поле этой ночью. И этого объяснения будет для них вполне достаточно.

Тишина. Она размышляла над его словами, а Шеллингеру нравилось ее вдумчивое, полное достоинства отношение к жизни. Он заметил, что девочка несколько расслабилась и сидела уже гораздо ближе к нему. Забавно, как ребенок чувствует, что ты не намерен причинять ему никакого вреда. Даже деревенский ребенок. Особенно деревенский ребенок, если уж на то пошло, потому что они живут в большем единении с природой или что-то вроде того.

Он читал доверие к себе в детских глазах и, как следствие, поверил, что у него все получится. Целая неделя жизни среди этих тонкогубых неучей, ничем не отличавшихся друг от друга в демонстрации своего высокомерия, заставила его усомнится в своих журналистских способностях. Но теперь все пошло на лад. Он наконец нашел основу для своего сюжета.

Теперь осталось лишь довести сюжет до совершенства. В статье она будет простой деревенской девочкой, гораздо более худенькой, совершенно неприступной, и вся ее речь будет пестреть словечками, характерными для этой местности.

Да, у него теперь появился материал, так сказать, с человеческим лицом.

Она вновь придвинулась к нему, практически касаясь одежды. Бедное дитя! Его тепло согреет ее, так что джинсы чуть подсохнут, и ей уже будет чуть поудобнее. Ему подумалось, что неплохо было бы иметь в машине хорошую печку.

Дорога полностью растворилась в спутанных ветвях кустарника и скрюченных жутких деревьях. Он остановил машину, включил аварийный сигнал.

– Ты ведь не здесь живешь? Похоже, что тут уже много лет не было ни души.

Он был потрясен зрелищем дикой, совершенно неосвоенной пустоши.

– Конечно же, я живу здесь, мистер, – пылко сказала она прямо ему в ухо. – Я живу вон в том маленьком домике.

– В каком? – Он протер лобовое стекло, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в свете фар. – Я не вижу никаких домов. Где он?

– Там, – она подняла пухлую ручку и помахала куда-то в направлении ночи. – Вон там.

– Я ничего не вижу… – боковым зрением он вдруг увидел, что ее ладонь покрыта темными волосами.

Как странно.

Покрыта тонкой темной шерстью. Ее ладонь!

«А что ты там подумал с первых же минут встречи о форме ее зубов?» – завопил в ужасе его разум. Он начал было поворачивать голову, чтобы еще раз взглянуть на ее зубы. Но не успел.

Потому что девочка впилась зубами ему в горло.

В свое время издавали чудесный журнал «Famous Fantastic Mysteries». В нем ежемесячно публиковался короткий роман и три-четыре рассказа, в большинстве случаев – перепечатка занимательных вещей, незамеченных или незаслуженно забытых читателями. Журнал многим нравился.

Его редактором была пожилая женщина, которую звали Мэри Гнедингер. Ее вкус и редакторские способности были безупречны. Если можно так выразиться, ее любили больше, чем сам журнал. Если вы писали фэнтези или научную фантастику, то всегда с почтением упоминали имя Мэри Гнедингер.

Тед Старджон, мой первый и, наверное, лучший агент, пригласил меня как-то на ужин.

– Ты же слышал, – спросил он меня, – про обеды с редактором? Так вот, а это ужин с агентом. Намечен на шесть часов, поэтому, пожалуйста, не опаздывай. Это очень важно!

Он жил тогда в Виллидж с Ри, талантливой поэтессой, школьной подругой, которую называл своей «темной дамой из сонетов». Коли на то пошло, я как-то написал странный небольшой детектив об этой паре, который назвал «Убийственная Мира».

Ри не имела ничего общего с кулинарией, но ей это и не было нужно. Женщинам приходилось брать кухню Теда Старджона с боем, так как сам он отлично готовил.

Итак, Тед приготовил ужин, чтобы нанести удар моему воображению (я очень консервативен, когда дело касается пищи, хотя имею обыкновение, раз в одиннадцать лет, вводить в свой обиход какое-нибудь новое блюдо. Сидя за тарелками со странными тропическими фруктами, которые он непонятно где откопал, и не менее странно выглядящим соусом, которым была покрыта говядина, Тед объяснил причину такого срочного приглашения.

Мэри Гнедингер позвонила ему днем. Она была в отчаянии. Целый номер Famous Fantastic Mysteries был утерян по дороге в типографию, которая располагалась где-то в Огайо. И с романом-то как раз проблем не было. У нее лежали две сшитые копии романа, но не осталось ни одной копии тех трех рассказов, и она не могла восстановить их за тот короткий срок, что ей предоставил издатель. Ей необходимы были три рассказа, по количеству знаков совпадающих с теми, потерянными. И времени на все про все было лишь двадцать четыре часа.

– Именно поэтому очень важно, чтобы ты все успел в срок, – сказал Тед.

Он позвонил Рэю Брэдбери в Калифорнию (что было очень дорого по тем временам), и Брэдбери согласился написать один из рассказов на 2100 слов и послать его Мэри авиапочтой.

– А мы с тобой, – сказал Тед, – напишем оставшиеся два рассказа, и я отвезу их Мэри прямо завтра утром.

Я помню, что состроил кислую рожу.

– Черт возьми, Тед, я вообще не знаю, о чем писать!

– Чушь, – сказал он. – Ты писатель или не писатель? Воспользуешься печатной машинкой Ри, а я своей. Мы сядем спина к спине и напишем по короткому классному фэнтезийному рассказу для Мэри.

– О чем? – заныл я. – Во имя Господа, Монтрезор, о чем?

Тед слегка поразмыслил.

– Ты будешь писать о вампирах, – наконец, сказал он. – Мэри нравятся рассказы о вампирах. Взглянешь на эту тему под новым углом. Итак, приступим. Помни, у нас только одна ночь.

Потом он поставил два стула спинкой к спинке. Перед одним стулом стоял стол с его переносной печатной машинкой «Royal». Перед другим стулом – стол с переносной печатной машинкой «Royal», принадлежавшей Ри. Он сел перед своей печатной машинкой и немедленно начал печатать. Ри принесла нам кофе. Это единственное, что Ри вообще могла сделать на кухне.

Что же мне оставалось? Я сел спиной к Теду, стал стучать по клавишам, совершенно не понимая, что именно делаю.

Я написал рассказ, который назвал «С человеческим лицом».

Тед написал рассказ, который назвал «Такой большой».

Мэри получила все три рассказа вечером следующего дня. Не помню, как назвал свой рассказ Брэдбери. Помню только, что рассказ был выше всех похвал.

Написан в 1948 г., опубликован в 1948 г.

Ирвинга Боммера любят все

Ирвинг Боммер задумчиво-печально шел за девушкой в зеленом платье и услышал нечто совершенно фантастическое.

Комплимент.

Толстая цыганка, растекшаяся всем телом по каменной ступеньке перед входом в свою замызганную лавочку, подалась вперед и крикнула: «Эй, мистар!» Затем, когда Ирвинг замедлил шаги и взглянул на нее и на витрину, забитую сонниками и книгами по нумерологии, цыганка прочистила горло, издав звук, который можно услышать, перемешивая комковатую овсянку.

– Эй, мистар! Да, ты, красавчик!