Убийство в День музыки

– Вы что-то вспомнили? – насторожился Дюпен, увидев, как я нахмурился. – Если вы знаете что-то, что подскажет мне, в каком направлении искать, я буду крайне благодарен. Вы писатель и потому умеете подмечать разные мелочи, любите изучать людей и их характеры. Здесь может сыграть роль все, что угодно, даже случайно брошенная фраза или косой недоброжелательный взгляд.

Конечно, я вспомнил эпизод в кафе, когда Валерия о чем-то просила Пьера, а тот отказал ей в довольно грубой форме. Но было ли это как-то связано с убийством? Этого я не мог знать наверняка, поэтому решил не впутывать Валерию, сделав вид, что крепко задумался. Тут на ум пришел другой момент, и я решил рассказать о нем комиссару.

– Да, я кое-что припоминаю. В перерыв я отошел купить себе воды в кафе неподалеку. Около бара стояли Лорентин и Робер, они о чем-то оживленно разговаривали, причем Робер убеждал в чем-то клавишника.

– Думаете, они ругались?

– Нет, скорее, спорили. Лорентин поначалу не соглашался с коллегой, но тот все же немного погодя убедил Лорентина, и они пришли к согласию. Потом к ним присоединилась Натали, и втроем они удалились к сцене.

– И все? – разочарованно протянул Дюпен.

– По-моему, да, хотя нет, постойте, Робер выбросил какую-то бумажку в урну рядом с кафе.

– Хорошо, это может пригодиться.

– Погодите, – насторожился я. – Вы что же, подозреваете кого-то из музыкантов? Они же не могли этого сделать!

– Почему? – комиссар хитро прищурился.

– Ну, во-первых, все они были на сцене, когда Пьера ударили по голове.

– Допустим. А во-вторых?

– А во-вторых, у них дружный сплоченный коллектив. Я не допускаю мысли, что кто-то из них мог пойти на такое зверство. Зрелище было просто ужасное! Убийца наверняка какой-то сумасшедший, например, фанат группы, который слетел с катушек и просто размозжил Пьеру череп. Столько людей с нарушенной психикой свободно разгуливают по улицам, а мы об этом даже не догадываемся! И ведь любой из них в какой-то момент может нанести смертельный удар!

Комиссар Дюпен снисходительно похлопал меня по плечу.

– Мне ясна ваша позиция, месье Аполлонов. Валить все на сумасшедших – это самая распространенная ошибка обывателей вроде вас. Вам трудно принять тот факт, что самые близкие люди могут быть и самыми опасными. Вы смотрите на мир сквозь розовые очки: верите в дружбу, верность и честность. Это правильно и очень соответствует вашему возрасту и роду занятий. Но я полицейский и не могу исключать музыкантов из числа подозреваемых только потому, что никто из них не выглядит жестоким и хладнокровным убийцей. Скажу вам больше, я в первую очередь подозреваю именно его друзей, коллег по творческому цеху. Вы не заметили, какие между ними странные отношения? Клавишник слишком уж усердно утешал певицу. А вторая девушка чересчур нервничала, да и была, прямо скажем, не в лучшем виде. Не удивлюсь, что она что-то знает, но боится, что это могут интерпретировать не в ее пользу. Надеюсь, завтра я смогу ее разговорить. А теперь расскажите, что было дальше. После того, как вы вернулись к сцене после перерыва.

Я сосредоточенно сдвинул брови.

– Я пришел, когда ребята все были уже на сцене, все, кроме Пьера, разумеется. Затем я увидел Валерию, она торопилась к шатру, сказав мне, что у Пьера разболелась голова и он попросил ее купить таблетки.

– Что за таблетки?

– Я не знаю, я даже не посмотрел. Мы вдвоем подошли к шатру, и Валерия исчезла внутри. Но почти тут же вышла с ужасно бледным лицом и неожиданно потеряла сознание. Мне пришлось внести ее внутрь и положить на стулья. Только потом я заметил, что саксофонист сидит неподвижно и тихо. Это было, конечно, странным. Приблизившись к нему, я обнаружил, что парень мертв. Пульса не было, да и вряд ли можно выжить с такой пробоиной в черепе.

– Так-так, – комиссар почесал подбородок, – вот вам и первый подозрительный момент – таблетки. Вокалист мог специально отослать Валерию, чтобы встретиться с кем-то, и этот кто-то укокошил беднягу. Или это ваша подруга убила Пьера до вашего прихода, а затем, когда вы застали ее около палатки, притворилась, будто она только что вернулась из аптеки. Вы же мне сами сказали, что не заметили, были ли таблетки в руках у девушки. Естественно, когда она разыграла маленькое представление с обмороком, вы поверили, что Валерия обнаружила труп только что. Вам и в голову не пришло, что она сама замешана в убийстве.

Я попытался громко протестовать, но комиссар замахал на меня руками.

– Остыньте, молодой человек. Я просто излагаю свои мысли вслух. Это всего лишь версия. Я не обвиняю вашу соотечественницу, я хочу показать вам, что даже она может быть причастна к злодеянию. Но вернемся к описанию событий. Я так понимаю, что прошло довольно много времени, прежде чем Лорентин и Робер дошли до гримерной. Почему же музыканты за это время так и не хватились убитого?

Я пожал плечами, недоумевая, как ловко хитрый Дюпен сумел обвинить во всем Валерию, используя мои же собственные слова.

– Комиссар, я этого не знаю. Но ребята, по-моему, уже ответили вам. Они не хотели прерывать выступление, поэтому, поняв, что Натали не вернулась, оставались на сцене до тех пор, пока не приехала полиция. Только после этого стало ясно, что что-то стряслось.

– То есть после Валерии и вас в шатре появилась Натали Арно?

– Да, она зашла буквально через минуту после того, как я обнаружил мертвеца. Не поверите, но я так растерялся, что поначалу даже не сообразил вызвать скорую. Видимо, на меня нашло временное помешательство от вида крови. Но у Натали оказались крепкие нервы, ведь это она вызвала доктора и полицию. Если бы она не справилась с собой после страшного потрясения, то я, право, не знаю, что бы я делал один с двумя убитыми горем девушками. Наталье было тяжелее всех нас, ибо они с Пьером собирались пожениться.

Комиссар погладил подбородок.

– Да, она так сказала. Но после смерти ее жениха утешитель быстро нашелся.

– Лорентин Перрен чуткий и добрый человек, потому просто хотел подбодрить девушку.

– Как же рьяно вы их защищаете, вам бы работать адвокатом, – Дюпен усмехнулся. – А что скажете про второго типа, который ухаживает за Валерией Жуковой?

– Они обручены, но подробностей я не знаю. Мы же с Робером только сегодня познакомились, а Валерия не слишком-то откровенничала со мной в переписке. До сегодняшнего дня мы не виделись с моей подругой несколько лет.

– Понимаю, старые знакомые, – Филипп Дюпен неприятно скривился. – Люди меняются с годами, месье Аполлонов, и не всегда в лучшую сторону. Так что не спешите с пеной у рта защищать свою подругу. Возможно, она стала совсем другим человеком, а вы до сих пор помните ее такой, какой она была в годы вашей юности.

– Допустим, – недовольно отозвался я. – И что из этого следует?

– Ваша подруга могла не все вам рассказать. Валерию сильно расстроила смерть Габена. Я бы даже сказал, что она испытала шок. Невольно закрадывается мысль об их возможных близких отношениях. Вы, случаем, не знаете, раньше между ними ничего не было? Я имею в виду любовную связь.

Я с достоинством вскинул голову.

– Комиссар, вы, к сожалению, задаете мне вопросы, на которые я просто не в состоянии ответить. Откуда мне знать подробности личной жизни убитого? Я уже сказал, что не видел Валерию несколько лет. Мы редко переписывались, и я обратился к ней в первый раз за долгое время, только когда решил приехать сюда. Ваши инсинуации, простите, кажутся мне нелепыми и беспочвенными. Если вы что-то подозреваете, то вам следует спросить саму Валерию. Она честная законопослушная девушка и не будет ничего скрывать. Только не забывайте, что копаться в чужом грязном белье не так-то приятно: может вылезти много такого, что не столько поможет следствию, сколько испортит жизнь людям, по чистой случайности оказавшимся втянутыми в эту неприятную историю. А теперь скажите, я могу идти?

Филипп Дюпен внимательно с видом охотника, оценивающего добычу, посмотрел на меня, а потом небрежно кивнул с явной ухмылкой.