Страница 3 из 16
Отворачиваюсь – но делать нечего, а девочка кажется интересной. Чего она боится? Не меня же. И как вышло, что раньше я её не видел?
Ещё минут десять я развлекаюсь тем, что ловлю её взгляд искоса – она подсматривает из-под чёлки. Насторожено, и впрямь как мышонок. Я снова ей улыбаюсь – специально стараюсь, чтобы улыбка вышла ободряющей. Получается – «мышонок» поднимает голову и робко улыбается в ответ.
А я получаю возможность её рассмотреть. Господи, да она как будто специально серую мышь изображает! Серое платье-балахон, косичка эта, резинка для волос тоже серая. Полиции моды на неё нет.
Но чем больше я смотрю, тем больше удивляюсь – она же симпатичная. Очень худая, тонкая, вся словно из углов состоит и прямых линий. Какие острые скулы… И глаза огромные. Робкие, как её улыбка. Девочка-эльф.
Хм! А как я предупредительно взял второй стакан кофе! Я же тут надолго решил остаться – почему бы не познакомиться с серым эльфом? Делать-то всё равно нечего.
Она вздрагивает, когда я встаю, снова опускает голову, отгораживается волосами. Ни-че-го, сейчас я с помощью кофе её выманю. Надеюсь, ты, эльф, сладкоежка, как и я? И любишь карамельный латте? Хорошо, ещё остыть не успел. И шоколад у меня где-то был. Все девчонки любят шоколад, это же аксиома.
Я подвигаю ближайшее кресло к её столу, снимаю крышку с кофе. Жду. Должна же она хоть голову на запах поднять?
График чертит. Забавно. Может, она кофе не любит?
Ну ладно…
Я шуршу фольгой нарочито громко, а потом, сделав голос мягким, чтобы не вспугнуть, тихо спрашиваю:
– Хочешь шоколадку?
Она поднимает голову, смотрит на меня огромными чёрными (тёмно-карими, конечно, но сейчас, в тени, они кажутся чёрными) глазами. Потом зачем-то оборачивается – но за её спиной никого, естественно, нет.
– И кофе. – Я вручаю ей стакан и кладу шоколадку рядом. – Тут холодно, тебе не кажется? Кофе согреет.
Лично на меня кофе уже не действует, но девочка послушно пьёт его следом за мной. И как будто чуть-чуть смелеет. По крайней мере, даёт услышать свой голос, тихий и прерывающийся.
– Т-ты сп-писать хочешь?
Зрелище жалкое, если честно. Ещё и заика. И я откровенно не понимаю, почему от него у меня вдруг теплеет на душе, и хочется погладить этого забитого эльфа по голове, успокоить: “Не бойся, я не обижу”. Кто её так запугал?
Я делаю ещё глоток кофе, потом улыбаюсь.
– Нет, зачем? У нас же задания разные. – И, чтобы она опомниться не успела, тут же интересуюсь: – Как тебя зовут?
– Оля, – шепчет она.
Мда. Кто назвал эту забитую серую мышь именем суровой княгини-реформаторши1?
Я наклоняюсь к ней, ловлю взгляд.
– А я Антон.
– Я з-знаю, – говорит она и глаз не сводит с моих губ. Да, я очаровательно улыбаюсь. Смотри и расслабляйся. Улыбкотерапия. Но, чёрт возьми, у меня и правда на душе теплеет от её робкого взгляда. Почему так?
– Правда? А я умудрился тебя раньше не замечать. С какого ты потока?
– С т-твоего.
Ничего себе! Я замираю. Серьёзно? Где раньше были мои глаза? Этот серый эльф так мила, и всё это время училась со мной? Эх, Антон, Антон! А я ещё считал, что разбираюсь в людях. Ну-ну – под носом ничего не вижу.
– Правда? – Я бросаю взгляд в её тетрадь. Бог мой, я формул-то таких не знаю! Она явно не из отстающих по алгебре. – Наверное, ты с технической параллели? Алгебра-физика-химия?
– Д-да. – Она беспокойно теребит руками карандаш и листок черновика.
Интересно, если я возьму её за руку, это её испугает?
– Тогда неудивительно, что я тебя не знаю. Мы вряд ли часто встречались.
На её лице мелькает грустная улыбка, словно говорит: “Чаще, чем ты думаешь”. Я тихо смеюсь, потом чокаюсь с ней стаканом.
– Что ж, тогда за знакомство. Почему ты не берёшь шоколад? Не любишь белый?
Помедлив, она смущённо говорит:
– Он очень сладкий.
– О да! И это же круто, – улыбаюсь я. – Ты не сладкоежка?
Она качает головой.
– А горький любишь?
Она колеблется, но я и так читаю по её лицу – любит. Не понимает, почему я предлагаю, боится согласиться, но любит и хочет.
– Тогда жди здесь.
Через пять минут я приношу ей большую плитку горького шоколада из автомата в коридоре. Она смотрит настороженно сначала на меня, потом на тетрадь у меня на столе. И, наконец, спрашивает.
– З-зачем?
– Что “зачем”?
– З-зачем т-ты… это д-делаешь? – и кивком указывает на распечатанную и уже разломанную плитку горького шоколада у себя на столе.
Хороший вопрос. Я пожимаю плечами и закусываю белым шоколадом. Чёрное и белое на одном столе рядом – смотрится красиво.
– Захотелось. Ты против?
Она снова смотрит на мой стол.
– Т-тебе н-нужна п-помощь п-по алгебре?
Боже мой, эльф, за тобой что, никогда не ухаживали? Из какой пещеры ты вышла?
Но вместо ответа я сначала снова улыбаюсь, притягивая её внимание, потом спрашиваю:
– Как твоя фамилия?
Она медлит, словно я спросил что-то не то. Но потом всё же отвечает:
– Алиева.
Э-э-э… Кто?
– Алиева? – повторяю я. – Дочь гендиректора холдинга “Нефтегаз”?
Она отводит взгляд.
– Странно, – вырывается у меня. – Я видел его дочь. Ей лет двенадцать.
– Альбина, – тихо говорит она, больше не глядя на меня. – Моя сводная сестра.
А-а-а… Что ж, бывает.
– Ты, наверное, живёшь с матерью? – Бывает, первый брак распался, потом нефтяной магнат Алиев мог жениться на любовнице. Обычное дело.
Эльф опускает голову, снова утыкается взглядом в свою тетрадь.
– Нет, она умерла… одиннадцать лет назад.
Чёрт.
Я подвигаю ей шоколадку. И говорю так мягко, как только могу:
– Извини. Я не знал.
Она молчит. Я тоже – понятия не имею, что бы ещё у неё спросить, чтобы не испугать и не расстроить. Можно, конечно, вернуться за свой стол… И оставить её так? Нет, нельзя.
Я редко попадаю в ситуации, где не знаю, что сказать. И не понимаю, почему сейчас таким важным кажется заставить её снова смотреть на меня, вырвать ещё одну, пусть и робкую улыбку. Да что со мной сегодня?
О!
– Хочешь пойти на зимний бал? В смысле, со мной.
Получилось! Она смотрит на меня – изумлённо, словно ушам не верит. А может, и правда не верит.
– Хочешь? – повторяю я и всё-таки беру её за руку. Ту, которой она вцепилась в свой карандаш.
Рука у неё тёплая, маленькая с длинными нервными пальцами. Мне хочется сжать её крепче, успокоить, но эльф напряжена, снова испугана – вот-вот вырвется.
– Х-хочу, – тихо говорит она, и я улыбаюсь ей искренне, а не фальшиво-ободряюще, как обычно.
– Отлично. – И лезу в карман за телефоном. А, чёрт, он же на столе математика. Ладно. Я хоть и не Никита, но блокнот у меня тоже есть, как раз для памяток. Я отрываю жёлтый лист, пишу на нём номер телефона и кладу эльфу на тетрадь. Потом протягиваю ей блокнот. – Напиши свой номер.
– Зачем? – выдыхает она.
Точно из пещеры вышла. Но, чёрт возьми, даже это кажется милым. Почему?
– Я тебе позвоню.
– Н-не надо! – тут же выдыхает она, отпрянув.
– Почему?
– Т-ты же шут-тишь, да?
Неужели похоже?
– Нет.
Она изумлённо смотрит на меня, и за это время я обещаю себе узнать, кто с ней встречался раньше и как минимум жестоко его избить. Как у него получилось так запугать этого бедного эльфа?
Потом она пишет номер, я смотрю на него и только сейчас (вверх ногами, как я раньше смотрел на её тетрадь, сообразить было сложно) понимаю, что уже не раз видел этот почерк. Не она ли писала мне домашние работы и практические по алгебре, которые я потом списывал? И лабораторки по физике?
Почему меня никогда раньше не интересовало, кто их пишет?
– Спасибо. – Я убираю блокнот.
Она кивает, потом ставит на стол стакан с кофе и просит:
– Д-дай мне, п-пожалуйста, т-воё зад-дание.
Я улыбаюсь и смотрю ей в глаза.
1
Имеется в виду княгиня Ольга, регент в Киевской Руси с 945 по 960-е годы.