Страница 8 из 11
«Вы думаете, произошли убийства?» – спросила Макензи.
Хаггерти ответила не сразу: «У меня есть такое подозрение, но я бы не стала утверждать это с полной уверенностью».
«Я полагаю, это подозрение основывается на вашем профессиональном опыте, а не на печальном факте такого большого количества самоубийств в маленьком городке, вроде вашего?» – снова спросила Макензи.
«Всё верно», – ответила Хаггерти. Показалось, формулировка вопроса слегка её задела.
«Маловероятно, но Кенни Скиннер или Мэлори Томас не были вашими пациентами?»
«Нет, как и все остальные жертвы с 1996 года».
«То есть вы лично знали кого-то из тех, кто покончил с собой на мосту?»
«Да, одного из них. Что касается лично её, то я видела, что к этому всё шло. Я пыталась убедить семью в том, что ей нужна профессиональная помощь. Но только мне удалось убедить их просто рассмотреть такой вариант, как она спрыгнула с моста. Понимаете,… в нашем городе Миллер Мун Бридж – это синоним самоубийства. И именно поэтому я бы очень хотела, чтобы округ от него избавился».
«Потому что вы считаете, что мост, буквально, манит к себе всех, у кого есть мысли свести счёты с жизнью?»
«Именно».
Макензи понимала, что разговор подошёл к концу. Она с радостью его завершила. Она могла сразу сказать, что доктор Хаггерти не относилась к тем людям, которые готовы преувеличить что угодно, лишь бы их мнение услышали. И пусть та преуменьшила цифру, боясь ошибиться, Макензи была практически уверена, что Хаггерти искренне считала, что как минимум некоторые из смертей на мосту не были самоубийствами.
Макензи было вполне достаточно этой уверенности. Если был хотя бы крошечный шанс утверждать, что минимум одной из последних двух жертв помогли уйти из жизни, Макензи должна была докопаться до истины прежде, чем возвращаться в Вашингтон.
Она допила кофе, поблагодарила доктора Хаггерти за помощь и вышла на улицу. Направляясь к машине, она посмотрела на лес, окружающий Кингсвилл почти со всех сторон. Она посмотрела на запад, где среди нескольких просёлочных и одной гравийной дороги, говорящих о том, что путник приближается к какому-то концу, прятался Миллер Мун Бридж.
Вспоминая залитые кровью камни у основания моста, от сравнения по спине побежали мурашки.
Она попыталась забыть пугающую мысль, завела машину и достала мобильный. Если ей нужны были определённые ответы, то нужно было рассматривать это дело, как дело об убийстве. А если так, то начать нужно с беседы с родственниками последних жертв.
Глава седьмая
Прежде чем увидеться с семьёй Кенни Скиннера, Макензи позвонила Макграту, чтобы получить разрешение. Он ответил коротко, ясно и по делу: «Мне не важно. Можешь говорить хоть с бейсбольной командой треклятой детской лиги. Главное – разберись в этом деле».
Получив разрешение, Макензи поехала в дом Пэм и Винсента Скиннеров. Макграт сообщил ей, что до свадьбы Пэм Скиннер звали Пэм Уилмот; она была специалистом по ТКП и работала из дома на агентство по защите окружающей среды. Что касается Винсента Скиннера, то он оказался владельцем магазина шин и тракторных автозапчастей, в котором Кенни работал с пятнадцати лет.
Когда Макензи постучала в дверь, никто из родителей к ней не вышел. Вместо этого на пороге возник пастор пресвитерианской церкви Кингсвилла. Когда Макензи представилась и предъявила удостоверение, он впустил её в дом и попросил подождать в прихожей. Скиннеры жили в милом доме на углу улицы. Макензи предположила, что этот район можно было назвать центром города. С другого конца длинного коридора донёсся запах готовящейся еды. Где-то в доме зазвонил мобильный. Ещё она услышала приглушённый голос пастора, сообщающего Пэм и Винсенту Скиннерам о приходе женщины из ФБР, чтобы задать несколько вопросов о Кенни.
Прошла пара минут, и наконец Пэм Скиннер вышла к ней навстречу. Её лицо было красным от слёз, и казалось, что за всю ночь она не сомкнула глаз. «Это вы агент Уайт?» – спросила она.
«Да».
«Спасибо, что пришли, – сказала Пэм. – Брат предупредил меня о вашем визите».
«Если я пришла не вовремя, я могу…»
«Нет, нет, я хочу поскорее с этим закончить», – сказала женщина.
«Ваш муж дома?»
«Он решил остаться в гостиной с пастором. Винсенту очень тяжело. Вчера вечером он дважды терял сознание и иногда просто отказывается верить в реальность произошедшего, и…»
Неожиданно из груди Пэм вырвались громкие рыдания, и она облокотилась о стену. Она задержала дыхание и проглотила слёзы, а с ними, решила Макензи, и горе, которое рвалось наружу.
«Миссис Скиннер,… я могу зайти позже».
«Нет. Давайте, пожалуйста, поговорим сейчас. Я всю ночь держалась ради Винсента. Могу выдержать и несколько минут разговора с вами. Пройдёмте… в кухню».
Макензи последовала за Пэм Скиннер по коридору в сторону кухни, откуда доносился запах, который она услышала несколько минут назад. Судя по всему, Пэм пекла булочки с корицей, пытаясь таким образом забыть о горе и казаться сильной ради мужа. Она мельком заглянула в духовку, пока Макензи усаживалась на высокий стул у барной стойки.
«Сегодня утром я говорила с доктором Хаггерти, – начала Макензи, – которая уже давно выступает за снос моста Миллер Мун Бридж. В разговоре мы упомянули имя вашего сына. Она сказала, что не верит, чтобы Кенни мог покончить с собой».
Пэм многозначительно кивнула: «Она совершенно права. Кенни бы никогда не убил себя. Даже думать об этом смешно».
«У вас есть веские причины подозревать кого-либо, кто бы хотел навредить вашему сыну?»
Пэм отрицательно замотала головой с той же энергией, с которой только несколько секунд назад утвердительно кивала: «Я всю ночь об этом думала. Думала о том, каким на самом деле был мой сын. Были те, кто не очень хорошо к нему относился, потому что он отбивал девушек у других парней, но дело никогда не доходило ни до чего серьёзного».
«В последние несколько недель вы не слышали или не видели, чтобы Кенни вёл себя необычно, что бы могло указывать на возможные планы свести счёты с жизнью?»
«Нет. Ничего такого не было. Даже когда у Кенни было плохое настроение, он был душой компании. Он почти никогда не был зол. Он не был идеальным ребёнком, но, боже, сомневаюсь, чтобы в нём жили злость и ненависть. Мне невероятно сложно поверить в то, что он покончил с собой».
Между словами «покончил» и «с собой» из груди Пэм снова вырвались рыдания.
«Вы не знаете, связывало ли его с мостом что-то особенное?» – спросила Макензи.
«Он был связан с ним не больше, чем все остальные подростки и молодые люди города. Уверена, что там он иногда выпивал или флиртовал с девушками, но ничего более».
Макензи чувствовала, что Пэм была на грани. Ещё минута или две и случится истерика.
«У меня ещё один вопрос. Прошу понять, что я обязана его задать. Вы уверены, что хорошо знали сына? Вы не думаете, что он мог вести двойную жизнь, которую скрывал от вас и вашего мужа?»
Пэм задумалась над её словами, и по щекам побежали слёзы. Она медленно ответила: «Я думаю, всё возможно. Если Кенни и скрывал от нас что-то, то делал это с профессионализмом шпиона. Он был хорошим ребёнком, но не очень последовательным. Скрывать что-то подобное для него было…»
«Я вас поняла, – сказала Макензи. – Сейчас я вас оставлю, но, пожалуйста, позвоните мне сразу же, если в следующие несколько дней вдруг вспомните что-нибудь важное».
После этих слов Макензи встала со стула и положила визитную карточку на стол: «Я очень сочувствую вашей утрате, миссис Скиннер».
Макензи деликатно быстро покинула дом. Пока не вышла на улицу и не закрыла дверь, она ощущала на себе весь груз семейной трагедии. И даже идя к машине, она слышала рыдания Пэм Скиннер, которая наконец дала волю слезам. Это были страшные рыдания, которые разрывали Макензи сердце.
Отъехав от дома, она продолжала слышать в голове плач Пэм Скиннер, как порывы осеннего ветра, который шумит опавшей листвой на пустынной улице.