Челтенхэм

Нос Диноэла – если брать переносицу как точку отсчета, то поначалу этот нос взял курс на откровенную курносость. Однако на полпути вниз, когда, прямо скажем, было уже поздно, планы вдруг поменялись, и было решено образовать мужественную горбинку, не совсем к месту завернувшую кончик в некое подобие абордажного крюка. В итоге получилось довольно неожиданно, но мило, если отвлечься от того, что, отяжеленная годами, носатость начала потихоньку нарастать.

Последним местом в Институте, куда он заглянул, стал собственный кабинет – и там его дожидались пять человек, о которых Дин совершенно забыл. Ну да, да – стажеры, так они именовались. Кадры решают все, и подбор этих самых кадров для отдела был не просто самой трудной задачей, а откровенно мучительной головоломкой. Требовалось совместить несовместимое: кандидат должен быть и интеллектуалом, желательно с двумя образованиями – гуманитарным и техническим, плюс знание языков, и одновременно физически подготовленным, со многими специфическими навыками, и еще – что, пожалуй, самое главное – обладать нестандартным мышлением. Совпадение таких качеств в одном человеке было случаем до крайности маловероятным, даже Академия СиАй, казалось бы, призванная подобных универсалов воспитывать, тут не очень могла помочь, и уж вовсе неподъемным делом оказалось внушить такому индивидууму какое-то представление о дисциплине, без которой любая работа в Институте была немыслима. Следуя опыту, Дин искал талантливых юнцов, еще не закосневших в рутине и карьерных битвах, дабы воспитать специалиста, что называется, на рабочем месте – самый перспективный, по его наблюдениям, путь, но бюрократическая машина, в номенклатурные списки которой он был включен, крутилась совсем в другую, привычную для себя сторону. Популярность «Джадж Спектра» была огромна, служить туда рвалась масса народу, и администрация регулярно поставляла Диноэлу порции тщательно отобранных спецназовских громил. Зачастую это были неплохие ребята, двум-трем даже удалось найти применение, но остальные превращались попросту в головную боль, поскольку по установленному институтскому регламенту Дин был обязан давать им какие-нибудь задания на время испытательного срока, после которого только и можно было со вздохом облегчения отправить их восвояси. Эти пятеро, оставшиеся после нескольких последних впусков и выпусков, – Чак, Уэсли, Стивен, Кенни и Макс, – на неопределенное время осели в Институте: Диноэл посчитал их не совсем безнадежными и посылал на обкатку по разным третьестепенным делам. Правда, если раньше приходилось затрачивать немало сил на обуздание заскоков разных ярких индивидуальностей, то теперь это давалось все легче и легче – считайте это стариковским брюзжанием, говорил Диноэл, но личности из Контакта ушли. Остались функционеры.

– Рассаживайтесь, – сказал Дин своим низким гортанным баритоном – можно подумать, что кто-то из его предков спустился с гор между Ланчхути и Чохатаури, но не было у Диноэла никаких предков. Сам он по старой привычке сел на угол стола. Пятеро. Нет. Сейчас их станет четверо.

– Стив, – сказал он. – Я жду объяснений. В чем дело? Я еще шестнадцатого ждал тебя на Траверсе. А ты сидишь здесь, на этом стуле. Почему? Какая страшная беда с тобой стряслась?

Красивый парень в серой водолазке удивленно пожал плечами.

– Так меня завернул полковник Бакстер. Он же отправлял вам радиограмму.

– Стив, ты сам-то себя слышишь? Что за бред ты несешь? Ты получил приказ от командира группы «Спектр». От твоего командира. Какой еще, к чертям, полковник Бакстер? Начальство? С начальством, если что, буду разбираться я. Если ты этого не понимаешь, то в этой вот комнате ты на хрен никому не нужен. Короче, ты уволен. Удостоверение на стол. Пошел вон, говнюк. Оставлю тебе память о том, что тебя вышиб из группы «Джадж Спектр» лично Диноэл Терра-Эттин. Можешь меня ненавидеть и сказать потом: «Вы меня с позором выгнали». Так вот, именно с позором и выгоняю. Что ты сидишь? Сейчас мы тебе поможем найти дорогу… к полковнику Бакстеру.

Все поднялись, Стив молниеносно исчез, и все снова сели.

– Ладно, теперь текущие дела, – продолжил Дин. – Как там наша вокзальная история? Что нарасследовали?

На свет божий явилась папка, из папки – фотография. На фотографии можно разобрать не то пни, не то коряги, выстроенные в ряд.

– Да, – сказал Дин и отложил снимок. – Типичные лаксианские «ивы». Знать бы только, где и когда их снимали.

– То есть как? – удивился Чак.

– Да вот так. Фотография, скорее всего, подлинная, но ракеты могут оказаться муляжами, или битой архаикой, или я не знаю чем. Мы вообще не знаем, действительно их украли, или это блеф, и нас втравливают в неизвестную мистификацию. Сами лаксианцы, как вы понимаете, нам объяснять ничего не станут. Позвольте напомнить, что деньги Николас получил в полном объеме. Кто объяснит таковую загадку? Деньги, которые не просто исчезли, а исчезли дважды…

– Да просто украдены, – вмешался Уэсли.

– Да, и украденные, так сказать, в квадрате, вдруг снова очутились у Николаса? Таким образом, у нас даже потерпевшего нет. С чем, интересно, мы собираемся выходить в Сенат?

– Да ведь мы видели транспортную декларацию, – возмутился Чак.

Дин вздохнул:

– Тот самолет сбила не транспортная декларация, а реальная ракета с разделяющейся боеголовкой. А ракет этих – еще раз – в глаза никто не видел. Кстати, в твоей декларации указаны не «ивы», а «Буран». Мы-то знаем, как такие вещи делаются, но на Комиссии нас никто и слушать не станет. Плюс Николас.

– Да, с деньгами лихо обернулось, – усмехнулся Уэсли. – Слушай, Чак, а может, мы плохо обыскали виллу? Давай съездим еще разок, может, где-то в стене хорошенький такой сейф, глядишь, и на нашу долю хватит…

– Хватился, от твоей стены давно уже камня на камне не осталось.

– Не мелите ерунды, – посоветовал Дин. – Виллу снимала БАФ, орудовала там «Альфа», и те и другие таких денег во сне не видали. Ну могли они там оставить десять, ну, пусть тридцать тысяч, хотя и в это верится с трудом. Но не шестьдесят миллионов, не те масштабы.

– Шеф, а сами вы что думаете? – поинтересовался Чак.

– Ты умеешь задавать трудные вопросы… Думаю очень простую вещь – деньги эти к Николасу не с неба упали. Заплатили их люди, и люди эти не из БАФ и уж никак не из «Альфы». Это очень серьезные ребята, дело у них важное и срочное, потому они и заказали лаксианские ракеты – знают, что отследить их практически невозможно. Произведены ракеты где-то здесь, неподалеку, то есть налицо незаконный ввоз и применение инопланетных технологий – сто восемнадцатая статья на всю катушку. Но. О каналах «Спектра» сейчас и думать нечего, нужен запрос по линии Министерства иностранных дел, а там нас вряд ли станут слушать, так что нашим усилиям – грош цена. Наплюйте. Дело закрыто. Есть разговор посерьезней.

Стало быть, так. Отдел разгоняют. Его разгоняют, сколько я помню, но в этот раз взялись уж и совсем капитально. Все бы ничего, но возможны, как говорили в старину, гонения. Не все нас любят так, как бы нам хотелось. Большую память мы по себе оставили. В верхах и в низах. Поэтому моя обязанность – позаботиться о вашей судьбе.

Перво-наперво. В «Спектре» вы формально не числились и не числитесь. Посему. Чак и Уэсли. Вы официально региональщики. Возвращайтесь в Сонору к Родригесу и будьте паиньками. Тише воды, ниже травы.

Двое морпеховских костоломов, негр и белый, переглянулись и с пониманием кивнули. Ничего объяснять им было не надо, на превратностях службы они собаку съели.

– Кенни, ты остаешься у Архангела и его парней. Это для нас сейчас самое важное. Пиши какие хочешь отчеты, бегай им за кофе, за сигаретами, не знаю что, но не выпускай Модуль из виду. Не прошу тебя разгадать его физическую сущность или вникнуть в теорию нуль-транспортировки, хотя читать, разумеется, читай, но надо, чтобы мы могли в любую минуту узнать – где Модуль, куда его увезли, или собираются, или могут увезти. Запомни, ты у нас теперь главный. Если «Спектр» когда-нибудь возродится, помяните мое слово – первое, что с нас спросят – это Модуль. Приказывать у меня теперь права нет, но прошу – ребята, в случае чего, помогите Кенни.