Кровь

Бэла начинает потихоньку собирать свои вещи со льда и скидывать их в одну кучу на одеяло. Оглядевшись, она находит взглядом куртку, которая валяется неподалеку от Драгана. Бэла нерешительно направляется за курткой, по пути подобрав со снега маленький кожаный мешочек, видимо, выпавший из её кармана.

Наклонившись за курткой, Бэла невольно встречается глазами с Драганом.

– Удачно! Кажется, твое настоящее призвание – это спасение замерзающих. Двое за одно утро! – бодрый тон не может скрыть напряженной неуверенности.

Очевидно, Бэла не знает, как вести себя с Драганом после всего произошедшего. А тот продолжает спокойно сидеть у берега, не отвечая на её робкие попытки завести разговор, но и не отводя от нее своего льдистого взгляда. Присев рядом с курткой, Бэла неспешно расправляет её и время от времени украдкой глядит в сторону Драгана. И вдруг смущение и растерянность на её лице сменяются испугом.

Бэла оставляет куртку и спешит к Драгану. Опустившись на снег рядом с ним, она мрачно смотрит на чёрное пятно, которое ширится у него на груди.

– Что это? Что я пропустила? – стараясь сдержать дрожь в голосе, Бэла протягивает руку к кровоточащей ране.

Но Драган перехватывает её руку:

– Не надо...

Бэла поднимает глаза на его лицо: оно ещё бледнее, чем обычно, словно вот-вот растворится вместе с утренней белёсой дымкой; на фоне безжизненно-белой кожи уродливой тёмной отметиной выделяются пустая глазница и разбитый висок.

– Это то, что я думаю? Или... – не договорив, она с надеждой задерживает дыхание.

– Это не то, что ты думаешь. Доктор оказал мне услугу, – голос Драгана лишен всякого выражения.

А вот Бэла реагирует эмоционально:

– Что?!

Она даже привстает и поворачивается в ту сторону, куда ушел доктор: а тот продолжает безуспешно преследовать Громова, чей силуэт уже едва заметен в алом мареве разрастающейся зари.

Драган тянет Бэлу назад.

– Он сделал это по моей просьбе, – на этот раз в его тоне сквозит лёгкая усмешка, словно его забавляет воинственный настрой Бэлы.

А Бэла недоуменно трясет головой:

– Я не понимаю. Ты же хотел... Ты хотел вернуться.

– Я передумал, – он уже открыто усмехается, но с безнадёжной горечью. – Теперь я хочу поступить честно. По справедливости.

Но Бэлу этот ответ только возмущает:

– Не понимаю, где тут честность?! Справедливее – снова стать человеком. И попробовать жить нормально. Это не так уж и просто. Ты, наверное, забыл, как это быть человеком?

– Да, я многое забыл. Но больше не хочу и не должен забывать. А именно это и случится, если я вернусь. Я и так мертвец. Но стать человеком без памяти. Это даже хуже, чем быть мертвецом.

Драган замолкает и смеживает веки, словно сказанное забрало у него последние силы. Однако Бэла сердито хлопает его по плечу:

– Ты, вообще, слышишь, что говоришь?! Как у тебя одно с другим согласуется? Ты не хочешь жить и не хочешь быть мертвецом.

Бэла делает паузу, ожидая отклика. Но Драган ограничивается лишь выразительным взглядом.

Бэла приходит в отчаяние:

– Где тут смысл?! Ты сам запутался и меня запутал! Почему ты попрекал меня смертью Паши? Я тоже, по-твоему, должна отказаться жить? Зачем отдал мне это камень? – Бэла демонстрирует зажатый в кулаке кожаный мешочек, – Ты же говоришь, что забывать – стыдно!

Драган сдается:

– К чему ты клонишь? – едва слышно спрашивает он.

Бэла в раздражении обрушивает на его плечо новый удар:

– Ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню! Ещё не поздно! Ещё можно что-то сделать!

Придвинувшись к нему вплотную она старается высвободить из-под нагромождения ткани свое запястье. Драган слабым, но твёрдым движением опускает её руку и, поймав её трепещущий взгляд, каким-то не своим – очень мягким, бесплотным голосом произносит:

– Бэла, пожалуйста... Будь серьёзна. Рассуди хоть раз трезво...

В ответ она просто задыхается от возмущения:

– Я!.. Я!.. – не в силах собраться с мыслями, но из страха, что Драган сейчас её прервет, она тянется прикрыть ладонью его губы. Правда, он в последний момент легко уворачивается.

– Бэла!

– Зачем?! Зачем ты так говоришь?! Я сама знаю, что иногда поступаю глупо, сгоряча, а потом раскаиваюсь. Но... – она беспомощно спотыкается, словно не зная за какую мысль ухватиться, но сейчас же торопится продолжить, видя, как неумолимо угасает взгляд Драгана: – Но сейчас! По-твоему, я несерьёзно отношусь к тебе?! Ты, может быть, не понимаешь, как это может быть. А я не могу объяснить. Да, я злюсь на тебя и в то же время люблю.

Драган не отводит взгляда, а в глубине его тускнеющего зрачка вспыхивает и тут же гаснет багровый отблеск солнечного диска, который только что вынырнул огневеющим боком из лёгкой голубоватой хмари морозного утра.

– Я знаю, – до неузнаваемости изменившимся голосом шепчет в ответ Драган.

Бэла шумно вздыхает, пытаясь выровнять дыхание и скрыть накатившиеся слёзы. Но, несмотря на усилия, раненное безысходной болью, осунувшееся лицо выдает её чувства.

– Это всё что, ты можешь мне сказать на прощание? Бесчувственный ты чурбан! – с гневом и тоской восклицает она, припадая к его груди и горящим взглядом впиваясь в его побелевшее лицо.

Её подрагивающие губы оказываются в каких-то миллиметрах от его бесцветных холодных губ. Драган с невесомой мягкостью опускает руки на девичьи плечи. Ещё одно мучительно тягостное мгновение смотрят они друг на друга, а затем он отстраняет её.

– Нет! – неожиданно громко возражает он, – Нет! Я не могу...

Но Бэла снова придвигается.

– А вчера прекрасно мог! – зло сузив глаза, говорит она.

– Это другое...

– Конечно, другое! Девушка с портрета и Лиза, они, как две... – но закончить ей не удается.

Незаметно для Бэлы Драган успевает снять перчатки и кладет ладони ей на виски, погрузив тонкие худощавые пальцы в гущу рыжих волос. Влажные волосы Бэлы, уже застывшие на морозе, лежат на плечах и спине отдельными потемневшими прядями. Но от прикосновения Драгана волосы мгновенно высыхают и, взметнувшись, словно подхваченные порывом ветра, ложатся вдоль лица пышными медными волнами. Большие бархатисто-карие глаза Бэлы на долю секунды становятся ещё больше. Она смотрит прямо перед собой невидящим взглядом, и в её расширившихся зрачках мелькают призрачные тени.

Драган отводит руки. «Élise Defourré», (Элиза ДеФурре) – завороженно шепчет ещё не пришедшая в себя Бэла. Но вот её глаза снова глядят осмысленно, и она с хмурым видом обращается к Драгану:

– Ты так долго был вампиром, что уже не можешь по-человечески сказать девушке, что любишь её?!

Истративший последние силы Драган отвечает так глухо, что голос его, кажется, вот-вот поглотит хрустальная тишина, повисшая над заснеженным озером:

– Разве в этом есть смысл?.. Какое будущее может быть у мертвеца и принцессы.

Бэла не сдерживает удивления:

– Что?

По губам Драгана скользит едва различимая улыбка.

– Да, Арабела Юрьевна... И к тому же я ненадёжный.

– Чёрт! – Бэла досадливо морщится и уже не может справиться со слезами, – Зачем ты помнишь все эти глупости?!

Прежде, чем ответить, он на ощупь находит оброненный Бэлой кожаный мешочек и, раскрыв его, передает Бэле темно поблёскивающий камень.

– Что мне ещё остается?.. – медленно и опустошенно говорит Драган, изнемогая от смертельной усталости, – До скончания вечности... перебирать глупости... в ожидании чуда...

И замолчав, он устремляет спокойный взгляд на Бэлу, которая задумчиво рассматривает лежащий на её ладони камень. Глаза следят за переливами света на густо-красных, почти чёрных гранях, а по щекам бегут слёзы.