Страница 45 из 70
Дмитрию казалось, что Константин все делал сам, управлял мертвыми. Он не видел Медведя. Вася знала лучше. Она видела боль на лице Константина во вспышках молнии. И она видела радость на хищном лице Медведя.
Вася сказала:
— Мне нужно к Константину. Он рядом с дьяволом, что все это устроил. Но я не могу пересечь двор живой.
Дмитрий поджал губы. Он молчал. Он кивнул после паузы, повернулся и стал отдавать приказы.
* * *
— У тебя нет власти над мертвыми, — шептал дворовой на ухо Константина. Тот чуть вздрогнул от звука, ужас сковывал его. — Но есть власть над ним.
Константин медленно повернулся.
— Да?
— Твоя кровь, — сказал дворовой, — свяжет демона. Ты не бессилен.
* * *
Нос Васи был полон запаха земли, гнили и сухой крови. В воздухе шипел дождь, шаркали шаги. Вся сцена озарялась вспышками молний. Она слышала, как Ольга, защищенная кольцом людей, тихо и беспрестанно молилась.
Лицо Морозко жутко пылало бело — голубым светом, волосы прилипли к голове от дождя. Он не напоминал человека. Она видела звезды леса за жизнью в его глазах. Она схватила его за руку, когда он проходил мимо кольца людей. Он повернулся к ней. На миг Вася ощутила весь вес его странной силы, бесконечных лет в его взгляде. А потом на его лице появилось немного человечности.
— Нам нужно к Медведю, — сказала Вася.
Он кивнул. Она не была уверена, что он мог говорить.
Дмитрий все еще отдавал приказы. Он сказал Васе:
— Я разделю людей пополам. Половина останется с княгиней. Другая клином прорежет двор. Помогай нам, чем можешь.
Дмитрий закончил приказывать, и люди тут же разделились. Ольга была окружена сузившимся кольцом, ее уводили к двери дворца.
Остальные стали клином и пошли вперед, крича, к Медведю и Константину, пробивая толпу мертвых.
Вася бежала с ними, десяток упырей вспыхнул по краям. Морозко быстро ловил мертвых за запястья и горло, изгоняя их.
Их было так много. Движение замедлилось, но они все приближались к Медведю. Ближе. Теперь люди запинались, на лицах был страх. Даже Дмитрий вдруг испугался.
Это делал Медведь. Он улыбался. И люди дрожали, а упыри бросались с новой силой. Один из людей Дмитрия пал, горло было разорвано. Потом другой. Третий закричал от ужаса, острые зубы погрузились в его запястье.
Вася стиснула зубы. Страх бил и по ней, но он не был настоящим. Она это знала. Это была уловка Медведя. Она выпустила огонь из души снова, и он вспыхнул на шкуре Медведя.
Тот повернул голову, лязгнул зубами, и огонь тут же потух. Но она воспользовалась его отвлечением. Морозко не подпускал к ней мертвецов, и Вася бросилась последние пару шагов, сняла с запястья золотую веревку и бросила на его голову.
Медведь как — то уклонился от звеньев, пока они летели. Смеясь, он бросился, раскрыв пасть, к Морозко. Демон холода пригнулся, и у Васи не было времени на другую попытку. Движение увело Морозко в сторону, и мертвецы подобрались к ней.
— Вася! — закричал Морозко. Склизкая рука поймала ее за волосы. Она не смотрела, а подожгла существо. Оно отпрянуло с воем. Но их было слишком много. Клин Дмитрия раскололся, люди бились в своих сражениях по всему двору. Медведь не пускал Морозко к ней, и мертвецы смыкали ряды…
Новый голос прозвучал со стороны ворот. Не черт, не упырь.
Ее брат стоял там с мечом в руке. А рядом с ним был его наставник, Сергей Радонежский. Они оба были растрепаны, спешили по опасным улицам. Дождь стекал по мечу Саши.
Сергей поднял руку и стал чертить крест.
— Во имя Отца, — сказал он.
Поразительно, но мертвые застыли. Даже Медведь замер от звука того голоса. Где — то во тьме зазвонил колокол.
Страх появился даже в глазах зимнего короля.
Снова вспыхнула молния, озаряя лицо Константина, которое вытянулось от ужаса и удивления. Вася подумала:
«Он думал, что в этом мире есть только демоны и его воля».
Молитва Сергея была тихой, размеренной. Но его голос пронзал стучащий дождь, и каждое слово четко разносилось по двору.
Мертвые все еще не двигались.
— Покойтесь с миром, — закончил Сергей, — и больше не беспокойте мир живых.
И все мертвые повалились на землю.
Морозко выдохнул раз и с дрожью.
Вася увидела, как лицо Медведя исказил гнев. Он недооценил веру людей, и его армия пропала. Но сам Медведь все еще не был скован. Теперь он убежит в ночь, в бурю.
— Морозко, — сказала она. — Быстрее…
Но молния вспыхнула еще, показала им Константина. Его золотые волосы потемнели от дождя, он стоял перед большой тенью Медведя. Порыв донес голос священника до ее ушей:
— Ты соврал и об этом, — сказал Константин слабым, но ясным голосом. — Ты сказал, что Бога нет. Но святой отец помолился и…
— Бога нет, — услышала Вася Медведя. — Есть только вера.
— В чем разница?
— Не знаю. Нам пора. Идем.
— Ты врал. Соврал снова, — безукоризненный голос оборвался, захрипел, как старик, когда кашлял. — Бог был там… все время.
— Возможно, — сказал Медведь. — А, может, нет. Никто не знает правду, ни люди, ни черти. Идем со мной. Они убьют тебя, если ты останешься.
Константин смотрел на Медведя.
— Нет, — сказал он. — Не убьют, — он поднял меч. — Вернись туда, откуда выполз, — сказал он. — У меня есть сила. Черти рассказали мне это, и когда — то я тоже был божьим человеком.
Медведь взмахнул когтистой рукой. Но священник был быстрее. Константин провел мечом по своему горлу.
Медведь поймал клинок, убрал. Поздно. Никто не издавал ни звука. Молния вспыхнула снова. Вася увидела лицо Медведя, он поймал Константина ладонями человека. Кровь лилась из горла священника.
Вася шагнула вперед и обвила шею Медведя веревкой, крепко затянула.
Он не уклонился. Он не мог, уже пойманный жертвой священника. Он просто дрожал, опустив голову от силы веревки.
Вася обвила другой золотой частью его запястья. Он не двигался.
Она должна была радоваться.
Все было кончено, и они победили.
Но Медведь посмотрел на нее, и на его лице не было гнева. Он смотрел на брата за ней.
— Прошу, — сказал он.
Прошу? Сжалиться? Освободить снова? Но Вася так не думала. Она не понимала.
Медведь посмотрел на умирающего священника в грязи, он едва замечал золотую веревку.
Торжество в голосе Морозко смешалось со странной нотой невольного понимания.
— Ты знаешь, что я не стану.
Медведь скривил губы. Не в улыбке.
— Я знаю, — сказал он. — Я должен был попробовать.
Золотая и синяя головы потемнели от дождя, смерть принесла бледность. Константин поднял руку, во тьме лилась кровь. Медведь сказал:
— Дай коснуться его, — Васе, и она отошла с ошеломлением, дала Медведю опуститься и поймать дрожащую руку священника. Он крепко сжал своими толстыми пальцами его, не замечая скованные запястья. — Ты — дурак, божий человек, — сказал он. — Ты не понимал.
Константин сказал шепотом с кровью:
— Не понимал чего?
— Что я верю, но по — своему, — сказал Медведь. Его губы дрогнули. — Я любил твои руки.
Рука художника с выразительными пальцами и жестокими ногтями обмякла, как мертвая птица, в хватке черта. Глаза Константина помутнели, смотрели на Медведя в смятении.
— Ты — черт, — сказал он, хватая воздух, кровь оставляла его тело. — Я не… разве ты не побежден?
— Побежден, божий человек.
Константин смотрел, но Вася не понимала, на что. Может, он видел лицо над ним, существо, что он любил и бранил, как любил и бранил себя.
Может, он видел только лес со звездами и дорогу без возврата.
Может, в конце его ожидало спокойствие.
Может, там была лишь тишина.
Медведь опустил голову Константина в грязь, волосы уже не были золотыми, а темными от крови и воды. Вася поняла, что прижимала ладонь ко рту. Злые не должны были горевать, сожалеть или видеть своего тихого Бога в вере других.
Медведь медленно отпустил руку священника и неспешно встал. Золотая веревка тянула его к земле, жутко сияла. Связанные руки Медведя сжали ладони зимнего короля.