Ведьмина зима (ЛП)

А потом Вася вспомнила.

— Полночь, — выдохнула она. — Еще полночь?

— Еще полночь, — свечи вдруг вспыхнули, комки воска в нишах в стене. Она посмотрела выше, демон холода глядел на нее.

Воздух был горячим и спертым. К ее удивлению, они оказались в купальне. Вася попыталась сесть, но кровь вытекала быстро, было сложно оставаться в сознании. Стиснув зубы, она попыталась оторвать полоску от юбки, но не могла без одной руки.

Вася подняла голову и рявкнула на него:

— Ты принес меня сюда, чтобы смотреть, как я истекаю кровью? Ты будешь разочарован, я уже привыкла досаждать людям, выживая.

— Представляю, — ответил он. Он стоял над ней, с любопытством разглядывал ее лицо, посмотрел на окровавленное запястье. Она сжимала рану, пытаясь остановить кровь. Ее кровь была на его щеке, его одежде, его белых ладонях. Он носил силу как вторую кожу.

— Почему купальня? — спросила она, пытаясь управлять дыханием. — Только ведьмы или злые колдуны приходят в купальню в полночь.

— Подходит, — сказал он сухим голосом. — Ты все еще не боишься? С кровью, текущей из тебя? Откуда ты, странница?

— Мои тайны — только мои, — процедила Вася.

— Но ты попросила меня о помощи.

— Да, — сказала она. — И ты разрезал мое запястье.

— Ты знала, что такое будет, как только бросила мне вызов.

— Хорошо, — сказала она. — Хочешь знать, кто я? Помоги мне. Иначе не узнаешь.

Он молчал, беззвучно подвинулся, лишь холодный воздух появился в жаркой комнате. Он опустился перед ней на колени. Их взгляды пересеклись. Она увидела тревоги в нем, словно в ледяной стене в его разуме появилась мелкая трещина. Без слов он сжал ее руку, вода лилась на ладонь. Он полил водой и рану на ее запястье.

Где была вода, вспыхивала боль. Вася прикусила щеку изнутри, чтобы не кричать. Боль утихла быстро, и она дрожала. Порез на запястье пропал, осталась белая линия, поблескивала, словно в шраме остался лед.

— Ты исцелена, — сказал он. — Теперь скажи… — он притих. Вася проследила за его взглядом. На ее ладони был другой шрам, где он ранил и исцелил ее.

— Я не соврала, — сказала Вася. — Ты знаешь меня.

Он молчал.

— Как — то ты порвал мою ладонь, — продолжила она. — Испачкал свои пальцы моей кровью. А потом залечил рану. Не помнишь? Не помнишь мертвую тьму, когда я пошла ночью в лес за подснежниками?

Он встал на ноги.

— Скажи, кто ты.

Вася заставила себя встать, хоть голова кружилась. Он отпрянул на шаг.

— Я — Василиса Петровна. Теперь ты веришь, что я тебя знаю? Думаю, да. Ты боишься.

— Раненой девицы? — фыркнул он.

Пот стекал по ее спине. Огонь в самой комнате трещал, и даже в предбаннике было жарко.

— Если не хочешь меня убивать, — сказала Вася, — и не помнишь меня, то зачем мы тут? Что правитель зимы хочет сказать служанке?

— Ты никакая не служанка.

— Я хоть не в плену у этой деревни, — сказала Вася. Она поймала его взгляд и удерживала.

— Я — король, — сказал он. — Они делают праздник в мою честь, приносят жертвы.

— Плен не всегда из стен и цепей. Хочешь праздновать вечно?

Он похолодел.

— Только одну ночь.

— Вечность, — сказала она. — Ты и это забыл.

— Если я не помню, то для меня это не вечность, — он злился. — Что такого? Это мой народ. Ты — безумная, пришла пугать хороших людей в праздничную ночь.

— Я хоть не собиралась никого из них убивать!

Он не ответил, но холодный воздух хлынул в купальню, огоньки свечей трепетали. В предбаннике было мало места, они почти кричали в лица друг другу. Трещина в его защите стала шире. Вася не понимала, что за магия заставляла его забыть. Но эмоции притягивали его воспоминания к поверхности. Как и ее прикосновение. И ее кровь. Чувства остались между ними. Ему не нужно было вспоминать, он ощущал, как и она.

И он принес ее сюда. Несмотря на свои слова, он принес ее сюда.

Ее кожа казалась тонкой, словно дыхание могло ранить ее. Вася всегда была беспечной в бою, и эта беспечность охватила ее.

«Глубже памяти, — подумала она. — Матерь Божья, прости».

Она протянула руку, ладонь с белыми шрамами замерла у его щеки. Он вскинул руку, сомкнул пальцы на ее запястье. На миг они застыли. Его хватка ослабла, и она коснулась его лица, бессмертных костей. Он не двигался.

Вася тихо сказала:

— Если меня ждет смерть, зимний король, я хочу помыться. Раз ты принес меня в купальню.

Он не отреагировал, но его неподвижность была ответом.

* * *

Внутри было темно, лишь сияли горячие камни в печи. Вася оставила его за собой. Она была потрясена своим безрассудством. В жизни, полной спорных решений, она могла сейчас поступать ужасно глупо.

Она решительно разделась, опустила вещи в углу. Она полила камни водой, села, обвив руками колени. Но жар не мог успокоить ее. Она не знала, боялась того, что он будет в стороне, или что подойдет.

Он миновал дверь. Вася едва видела его в темноте, знала лишь о его присутствии по движению пара.

Она подняла голову, чтобы скрыть страх, и сказала:

— Ты не растаешь?

Он выглядел оскорбленно. А потом неожиданно рассмеялся.

— Постараюсь не растаять, — он опустил с грацией на скамейку напротив нее, оперся на колени, сцепив ладони. Ее взгляд задержался на его длинных пальцах.

Его кожа была бледнее, чем ее. Он не переживал из — за наготы. Его взгляд был холодным и честным.

— Путь твой был долгим, — сказал он. Она не видела его глаза в тенях, но ощущала его взгляд, как ладонь. Он видел теперь всю ее кожу.

— Это не конец, — сказала она. Она дрожащими пальцами коснулась пореза на щеке, посмотрела в его глаза, не зная, была ли она жуткой, было ли это важно. Он не двигался. Слабый свет озарял его частями — плечо, живот. Она поняла, что разглядывает его от горла до ног, и он видит, как она делает это. Вася покраснела.

— Ты расскажешь мне свой секрет? — спросил он.

— Какой секрет? — парировала Вася, стараясь сохранить голос ровным. Его ладони были без движения, но взгляд скользил по ее телу. — Я уже сказала. Ты нужен моему народу.

Он покачал головой и посмотрел на нее.

— Нет, есть что — то еще. Что — то на твоем лице каждый раз, когда ты смотришь на меня.

«Как мог, я любил тебя».

— Мои тайны — мои, государь, — резко сказала Вася. — Мы можем унести их в могилу.

Он вскинул бровь.

— Я еще не встречал девицу, настолько близкую своим видом к смерти.

— Нет, — сказала Вася и добавила с дрожью. — Я хотела помыться, и я здесь. Это уже что — то.

Он рассмеялся, поймал его взгляд.

«Он тоже, — подумала Вася. — Тоже боится. Он знает не больше меня, чем это кончится. Но он принес меня сюда, остался. Ранил и исцелил меня. Он помнит и нет».

Она не дала себе потерять смелость. Вася слезла со скамейки и опустилась между его колен. Его кожа не стала теплее от пара. Даже в пропахшей дымом купальне от него пахло сосной и холодной водой. Его лицо не изменилось, но дыхание стало быстрым. Вася поняла, что дрожит. Она снова коснулась его лица.

Он во второй раз поймал ее запястье. Но в этот раз его губы задели шрам на ее ладони.

Они смотрели друг на друга.

Ее мачеха любила пугать ее и Ирину историями о жуткой брачной ночи. Дуня говорила, что это не так.

Казалось, дикость выжигала ее изнутри.

Он провел по ее нижней губе большим пальцем. Она не могла разглядеть выражение его лица.

— Пожалуйста, — сказала она или подумала, и он приблизился и поцеловал ее.

Огонь был углями в печи, но им не нужен был свет. Его кожа была холодной под ее ладонями, ее пот покрыл их обоих. Она дрожала, не знала, что делать с руками. Это было слишком: кожа и дух, голод и ее отчаянное одиночество, а еще поднимающаяся волна чувств между ними.

Может, он ощутил неуверенность за желанием, потому что отпрянул и посмотрел на нее. Было слышно лишь их шумное дыхание.

— Теперь боишься? — прошептал он, усадив вместе с собой на скамью. Вася оказалась на его коленях, его рука обвивала ее талию. Свободная ладонь рисовала холодные узоры на ее коже от уха до плеча, оттуда — к ключице и между ее грудей. Она не могла управлять дыханием.