Сквозь пространство

Он отвернулся от Джини и провел по экрану пальцем. Сенсор отозвался и показал другие папки, хранящиеся на этом УнНИ. Кэп открыл первую попавшуюся папку и ткнул на самый первый документ. Экран выдал формулы, бесконечные формулы с пояснениями и записями наблюдений.

— Я не виню мать, Джини. Вовсе нет. Я знаю, что такое приказы. Знаю, каково это — делать то, что необходимо кому-то свыше, даже если затея тебе не нравится вовсе. Я лишь, — он обернулся к ней, расслышав шорох матраса. Она поднялась и подошла к Мэлу, чтобы взглянуть на непонятные для него закорючки и знакомые только по школьной программе химии линии, выстраивающие в элементы связи. — Она сказала про заражение. А если она вернулась на Землю инфицированной? А? Что если она испугалась, сбежала и привезла с собой заразу? Моя мать могла вполне заразить кого-то… может, поэтому ее устранили? А отец… ничего не знал и… мы лишились всего из-за банальной недосказанности.

Он немного помолчал, думая об ошибках своих родителей, о своих несбывшихся надеждах, о том, что сам совершал когда-то. Всегда так, когда прошлое вдруг снова врывается в твою жизнь, ты начинаешь невольно поминать все то, что когда-то происходило и невольно катишься назад, на какое-то время забывая, что у тебя есть сейчас и есть завтра.

— Джини, пожалуйста, посмотри и скажи, что это все поможет мне и команде выбраться из лап правительственного ада, куда мы самовольно летим?

Она кивнула и подошла ближе, чуть оттеснив от планшета Мэла, чтобы получить лучший доступ к изображению на экране. Она села за стол и принялась изучать документ. Как оказалось, в папке хранились записи с выведенными формулами сыворотки. По мере чтения, Джини поняла, что все отлично структурировано. В одном документе находились отчеты за полугодие, видимо, ученые отчитывались перед заказчиками именно за этот период. В файле она обнаружила формулы разных сывороток, отчеты о реакции на них подопытных, замечания по поводу количества умерших и тех, у кого наблюдались отклонения от ожидаемой реакции, далее снова шли формулы с внесенными коррективами. У нее буквально вставали волосы на затылке. Джини сглотнула, когда открыла следующий файл за другое полугодие. Одно было ясно точно: ученые совершали на Банадае самые дикие и бесчеловечные поступки. Она не знала, почему Союз так гнался за результатами, к чему была такая спешка, но они осуществляли хоть и, безусловно, действенный метод, но лишенный всякой гуманности. Да, и она оказалась права насчет цели экспериментов и конечного желаемого результата. Они пытались создать идеальных солдат, не только имеющих отличную выносливость и регенерацию, но и, что интересно, невосприимчивость к разного рода перепадам температур. Таким, при которых человек без скафандра бы просто не выжил.

От чудовищности сухого изложения на бумаге цифр погибших и мутировавших людей у Джини перехватывало дыхание. Это все походило на испытание какого-то конвейера, где никто не заботился о числе жертв, держа в голове мысль лишь о том, что организм хотя бы одного из ста все же сможет правильно принять сыворотку. Ну, или же доживет до того времени, как сыворотка будет усовершенствована и уже не станет нести такой вред живому организму.

На глаза попались до боли знакомые формулы, над подобными она и сама просиживала долгие часы в лаборатории.

— Ну, конечно. Все-таки дендранус, — пробормотала она себе под нос и заметила, как вопросительно на нее уставился Мэл, выглянув из-за плеча. — Тот ингредиент, который мы должны были искать на Банадае, — пояснила ему Джини. — Они активно его использовали. Я не скажу так быстро, для этого требуются часы изучения документов, но что если… — мысль, казалось, крутилась на языке, но вдруг исчезла, так и не обретя форму. Джини расстроенно покачала головой. — Не знаю. Может, в поступке Нарисы больше логики, — медленно начала она, стараясь не сбиться. — Ведь она знала, что дендранус там, и наверняка у нее сохранилась формула последней сыворотки. Нариса не могла приготовить больше без редкого растения, которого нигде, кроме Банадае, просто не существует. По крайней мере, по отчетам, — приподняла она брови. — Тогда экспедиция была ей необходима, чтобы приготовить еще сыворотки, — Джини вдруг вспомнила обрывки разговора с Нарисой, они вспыхнули в голове подобно взрывам сверхновых звезд. После того, что сделали с Мэлом, ей было не до деталей и не до запоминаний слов, но обрывки ее фраз Вирджиния все же вспомнила. Кажется, именно об этом Нариса и говорила. — Тогда… эм… — она перевернулась на стуле так, чтобы оказаться лицом к лицу с Малкольмом. — Когда тебя ранили, а потом дали анестетик, Нариса со мной говорила. Я мало что запомнила, видимо, мозг просто зачистил самые психологически тяжелые моменты, но все же. Нариса сказала что-то про то, что хотела сделать нас себе подобными. Вот зачем ей было нужно Банадае. Она хотела развивать эту расу, множить… Кажется, она сокрушалась, что Эмма разрушила лабораторию. Ну, — она пожала плечами, — за это мисс Кларк поплатилась жизнью. Знаешь, — Джини вдруг хмыкнула, — что-то у них было не так с формулой. И ради нашего успокоения лучше бы дендранусу иметь дефектный фермент, пагубно влияющий на нервную систему. Тогда бы он все равно не подошел для наших исследований, — она опустила взгляд, задумчиво уставившись в никуда. — Создание чего-то нового всегда имеет последствия, — Джини вздохнула и снова посмотрела на капитана. Он скрестил на груди руки и косился на экран с отчетом.

— А…?

— Этот отчет бесценный, — перебила она его. — Если он всплывет хоть где-то, разразится нешуточный скандал. Люди будут бояться лететь колонизировать планеты, опасаясь, что Союз использует и их. Да и такое откровенное убийство ни в чем неповинных людей не сойдет им с рук, — Джини кивнула свои мыслям. — Ты в этом лучше разбираешься, я никогда не шла против Союза и никого не шантажировала… Ну, кроме своих питомцев, но это не в счет. Тебе нужно придумать, как воспользоваться данными. Может, как-то намекнуть, что ты и твоя команда теперь знаете слишком много и располагаете чересчур ценными знаниями, чтобы вас убивать. Мы можем посоветоваться с Джосом, он наверняка знает, как скрыть данные в экстранете, чтобы доступ к ним имел только ты, и взломать это было невозможно. И если, например, ты не будешь заходить на свой профиль, скажем, раз в неделю, отчеты сольются в сеть. Такое подойдет?

Мужчина кивнул.

— Возможно и пойдет, но хакнуть можно что угодно, и специальный отдел не раз показывал это, — он потер переносицу, пытаясь успокоить ту кашу из одновременно продумываемых планов отхода, что образовалась в голове после всего. — Мы поговорим с Джосом, решим, как лучше. Еще у меня есть один знакомый на станции у колец Сатурна, отличный хакер, он должен помочь. Но одно знаю точно, если ставить условия, что ты сейчас назвала, меня попросту не выпустят с Земли и будут держать под охраной, ведь люди…ммм…нашей профессии, как правило, долго не живут и Союзу будет просто невыгодно отпускать в космос того, от кого напрямую зависит их репутация и будущее. Придумаем что-нибудь повеселее. Во всяком случае, — Малкольм тряхнул головой и поднял сумку с пола, — пока мы летим. А все остальное, можно обдумать и потом.

Мэл кое-как достал из сумки термобутылку с водой, порошковый сок и герметичный пакет с бутербродами. Выложил все это перед удивленной Джини.

— Знаешь, Вирджиния Каррингтон, — как бы между прочим проговорил он, являя из недр неудобной сумки две металлические кружки, — на самом деле, я дико устал. После всего этого дерьма мы просто обязаны провести время, как старики: сидеть в тепле, в приятной компании и смотреть старые фильмы. А беспокоиться? Беспокоиться будем завтра, когда вновь станем капитаном и ученой. Ну, так что, ты со мной?

Уголки губ Джини сами собой приподнялись в улыбке. Мэл был прав. Она жутко устала держать себя на пределе напряжения и концентрации. Отдых был ей жизненно необходим, если, конечно, она не хотела сойти с ума. Вирджиния как-то видела на практике в медицинском, что случалось с людьми, ставящими работу превыше всего, одержимыми идеями и не знающими, как переключиться. Со временем они словно выгорали изнутри. Это было такое печальное зрелище…