Страница 27 из 56
— А ты тоже не слишком потрепана, Кэм.
— Я... Кэмерон сейчас, — говорит она и отводит взгляд.
— Кэмерон, — повторяю я. Не как вопрос, а как утверждение. Мне нужно услышать, как звучит ее имя, когда произношу его, ведь я никогда ее так не называл. — Тебе подходит.
Она заправляет за ухо прядь своих безупречных волнистых волос.
— Да, наверное.
— Итак, что привело тебя обратно сюда, в этот странный маленький городок Новой Англии? Конечно, это не я.
Я смеюсь, потому что если бы причиной был я, зачем ждать почти тринадцать лет?
Кэмми-Кэмерон смотрит на свои ноги, когда я спрашиваю ее о причине визита.
— Я здесь из-за тебя, — говорит она. Как будто эти четыре слова не перевернули только что мою жизнь с ног на голову, я отхожу в сторону, чтобы подумать, и сажусь на диван позади нас. — Ты в порядке?
— Двенадцать... тринадцать лет, Кэм. Знаешь, сколько из них я думал о тебе?
Она помолвлена или замужем... что-то в этом роде, и я женат, и у меня сын. Это не нормально. Но это Кэмми. Моя Кэмми. Но не моя Кэмерон. Чужая Кэмерон.
Она идет туда, где я сижу, и садится рядом со мной.
— Я здесь, потому что мне есть, что сказать тебе. Нам нужно поговорить. — Легкость ее тона исчезает, и последние слова звучат тревожно.
— Твои родители здоровы? — Я тут же думаю о том, что могло что-то случиться с одним из них, но даже если это и произошло, зачем ей говорить со мной?
— Конечно, они оба здоровы. Все такие же, всегда вмешиваются в мои дела, всегда следят за мной. Ты же их знаешь, — смеется она.
Да, по идее я должен знать их — бабушку и дедушку нашей дочери — но я знаю только о них. Кэмми кладет руки на колени и переплетает пальцы. Ее бледная кожа становится светло-розовой, почти как ее полированные ногти, и я обеспокоенно и с нетерпением жду ее следующие слова.
— Тогда я сдаюсь, в чем дело?
Кэмми делает резкий вдох и закрывает глаза.
— Эвер, она... она приходила, чтобы найти меня.
— Эвер? — Я чувствую, как все мышцы на моем лице напрягаются. — Эвер? Ты имеешь в виду наше всё? (Примеч.: в переводе с английского имя дочери ЭйДжея и Кэмми «Everything» переводится как «всё»).
Она вздыхает, делая длинную паузу между моим вопросом и своим ответом.
— Это действительно ее имя, ЭйДжей. После того как ты покинул больницу, когда я заставила тебя уйти, приемные родители настояли, чтобы я дала нашей дочери имя. В тот момент у себя в голове слышала только твои слова. Она — мое всё. Так я ее и назвала. Новые родители были немного ошарашены моим выбором, но вместо того, чтобы спорить, женщина спросила, могут ли они называть ее уменьшительным Эвер. Звучало как самое красивое имя.
От гнева и обиды мне хочется бегать по дому и крушить все вокруг. После всех этих лет я только теперь узнаю, что Кэмми знала имя нашей дочери. Но я не несусь, и не крушу все, потому что она назвала ее идеальным именем. Ее имя — уменьшительное от того, что значит всё на свете, и я в шаге от этого всего.
— Я не сказала тебе, потому что ты уже пережил столько потрясений, и, честно говоря, мне ведь было семнадцать, ЭйДжей. Не могу сказать, что принимала исключительно правильные решения. Я могу извиниться за подверженного гормонам семнадцатилетнего подростка, но сейчас это ничего не изменит.
— Подожди, — говорю я, останавливая мысли, потому что мой мир просто взорвался. Они крутятся вокруг меня, и я просто сижу и наблюдаю, как моя жизнь выходит из-под контроля, — ты сказала... наша дочь искала тебя?
Кэмми поднимает голову, и я вижу, что ее глаза наполнены слезами. Нижняя губа слегка дрожит, как и все тело. В это мгновение я вижу перед собой расстроенную семнадцатилетнюю девушку. Из ее горла вырывается звук — словно ее что-то душит, и она начинает плакать, и это ломает все внутри меня. Всякий раз, когда Кэмми плакала, я тоже плакал. Я не мог сдержаться, ведь девушка, которую любил, страдала, и я не мог сделать ничего, чтобы это исправить. Ее слезы, кажется, по-прежнему действуют на меня.
— Она пришла, чтобы найти меня... нас.
Я закрываю глаза, чувствуя, как они наполняются слезами, которые не смогу сдержать, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.
— Приемные родители нашли тебя?
Или, наконец, усыновление отменили?
— Нет, — тихо говорит Кэмми. — Была только Эвер.
— Но... всего... ей всего... сегодня ее день рождения. Ей всего тринадцать, и... Вашингтон, она ведь жила не в Вашингтоне, верно? — спрашиваю я, с трудом подбирая слова. Все кажется туманным, как будто меня ударили по голове чем-то тяжелым.
— Она пришла ко мне сама. Не знаю, как она нашла меня, ЭйДжей, но она нашла меня.
— Где она сейчас? Как она выглядит? Она в порядке? Она... — Я как безумный, в панике, совершенно сбит с толку.
Кэмерон поднимает руки, призывая меня успокоиться.
— Хорошо, хорошо. Я знаю, что это слишком. Я чуть не упала в обморок, когда она подошла к моей входной двери. Это было самое странное, ЭйДжей. Она стояла там, и я могла бы… должна была подумать, что это просто ребенок, девочка-скаут, продающая печенье или что-то такое, но когда я увидела эти глаза — твои глаза, эти сумасшедшие цвета Карибского моря глаза, поняла, что это наша дочь. Я даже не стала спрашивать... я просто обняла ее и долго не отпускала. Она позволила мне обнимать ее, ЭйДжей. Она не отпускала меня, — рыдает она.
Я не знаю, что еще делать, кроме как обнять Кэмми и прижать к тебе — так сильно, как хотел прижать к себе уже очень давно.
— Могу я с ней встретиться? Где она сейчас?
— С Каспером, в гостинице дальше по улице.
— Каспер? — переспрашиваю я, втягивая в себя воздух. — Каспер?
— Мой жених, — говорит она.
— Каспер? — спрашиваю я еще раз. — Как призрак?
Она смеется сквозь слезы.
— Он наверняка никогда этого не слышал, — шутит она, указывая на меня пальцем.
— Ты помолвлена с Каспером?
— Да, — отвечает она с легкой улыбкой. — Да.
Но я уже не улыбаюсь.
— Он добр к тебе? Его могут звать хоть Собачье Дерьмо, если он к тебе добр.
Она сжимает губы, и улыбка становится шире.
— Когда мы вместе, он замечательный. Много работает, путешествует еще больше. Он — адвокат.
— Мечта твоего отца, да? — Я не знал много о ее родителях, но знаю, что для их Кэмми никто не мог быть достаточно хорош.
— Да, мама и папа любят его, — пожимает плечами Кэмми.
— А ты?
Ты зашел слишком далеко, ЭйДжей. Слишком далеко. Первый раз за двенадцать с лишним лет я разговариваю с этой девушкой. Это не мое дело.
— Конечно, — говорит она. Возникает неловкая пауза, и я понимаю намек на то, что вопросы об отношениях лучше отложить. Кэмми закрывает руками лицо. — Что насчет тебя? У тебя есть жена, дети?
— Да, у меня есть жена, Тори, и у нас есть годовалый мальчик, Гэвин.
Кэмми улыбается искренней улыбкой и кладет руку мне на колено.
— Так рада слышать, что ты не выполнил свое обещание никогда больше не заводить детей. Я всегда думала, что ты станешь отличным отцом.
— Не планировалось, но у всего есть причина.
Это чертовски точно.
— И как я догадываюсь, ты работаешь на своего отца? — Продолжая держать руку на моем колене, она ковыряет пальцем дырку в моих джинсах.
— Мы с Хантером рулим этим шоу, но да.
— Твоя жизнь выглядит совершенно идеально для меня, ЭйДжей.
— Выглядеть — не значит быть, — говорю я ей.
Она опускает взгляд, может, осознавая правду в моих словах, может быть, чувствуя себя виноватой из-за них, или принимая на свой счет.
— Так что с Эвер, она сбежала?
Вопросы лезут в мою голову один за другим. Не просто так наша тринадцатилетняя дочь появилась в доме Кэмми одна и без присмотра. Что-то должно было случиться, чтобы это произошло.
— Да, она сбежала из приемной семьи, — говорит она.
Я встаю с дивана, пока разум не успел сказать мне, чтобы я сидел на месте и дышал.