Страница 2 из 23
По ниспровержении владычества Абассидов, мусульманский мир под влиянием распрей и несогласий распался и утратил свою силу; зрелище этого падения приободрило на некоторое время греков. Никифор Фока, Ираклий и особенно Цимисхий сделали несколько удачных попыток, но смерть Цимисхия, отравленного внезапно среди пути, возвратила сарацинам все, что они потеряли. Калифы – Фатимиды, поселившиеся недавно по берегам Нила, сделались новыми обладателями Иудеи. Под их управлением положение христиан было сносное до тех пор, пока не стал калифом Гакем, о жестоком фанатизме и о яростном безумии которого сообщает история. Герберт, архиепископ Равенский, сделавшийся папой под именем Сильвестра II, видел бедствия христиан во время своего путешествия в Иерусалим. Письмо этого прелата (986), в котором Иерусалим сам оплакивает свои несчастья и взывает к состраданию своих детей, возбудило волнение в Европе. Следствием этого негодования и сострадания была морская экспедиция пизанцев, генуэзцев и короля Арльского Бозжа, которая угрожала сарацинам до берегов Сирии; но эта неблагоразумная демонстрация возбудила только недоверие сарацин и привлекла на христиан усиленные меры строгости.
Летописцы того времени, описывая бедствия Св. Земли, сообщают, что все религиозные церемонии были запрещены и большая часть церквей превращены в конюшни, храм Св. Гроба также подвергся опустошению. Христиане принуждены были удалиться из Иерусалима. Со слезами приняли на Западе известие о разрушении св. места. В разных явлениях представились благочестивым христианам как бы знамения этих несчастий: например, в Бургони выпал каменный дождь, на небе видны были кометы и метеоры. В различных по климату местностях природа действовала как бы вопреки своим определенным законам, и год бедствий Иерусалима был полон печальных, таинственных знамений. Но все эти бедствия делали еще более дорогим и священным для христиан город их Искупителя. Вообще, конец Х века составляет эпоху тревог и мрачной озабоченности; в Европе думали, что скоро наступит последний день мира и Иисус Христос сойдет на землю, чтобы судить живых и мертвых. Мысли всех были обращены к Иерусалиму, и путь странствия туда сделался как бы путем вечности. Богатые учреждали благотворительные заведения, так как блага земные вменялись тогда в ничто. Не одна дарственная запись начинается такими благочестивыми словами: «Так как приближается конец мира…» или «Убоясь наступающего дня Суда Божия…» и т. п. когда умер Гакем – калиф-притеснитель, то преемник его Захир позволил христианам выстроить вновь храм Св. Гроба; император Константинопольский предоставил черпать средства из своей собственной казны для покрытия издержек по восстановлению храма.
В XI веке примеры странствий к св. местам, налагаемых в виде церковного покаяния, встречаются еще чаще, чем в предыдущем столетии. Великие грешники должны были оставлять на некоторое время свое отечество и вести скитальческую жизнь, подобно Каину. Этот способ искупления грехов кражи, убийства, нарушения примирения во имя Бога – согласовался с деятельным и беспокойным характером западных народов. Чем дальше подвигается XI век, тем более любовь к странствиям на поклонение св. местам становится потребностью людей, привычкой, законом. Посох странника виден в руке каждого уроженца Европы; старание ли избежать опасности или преодолеть затруднение, исполнение ли какого-нибудь желания или обета – все это служит причиной покинуть домашний очаг и стремиться к дальним небесам. Странник, направляющийся в Иерусалим, был как бы священной личностью, отъезд его и возвращение ознаменовывались религиозными церемониями. Ни в какой стране не подвергался он лишению благодетельного гостеприимства. Особенно же во время празднования Пасхи стечение паломников бывало многочисленно в Иерусалиме; толпы верующих стремились увидеть, как нисходит Священный Огонь и зажигает светильники у Гроба Господня.
Знаменитейшими паломниками первой половины XI века считают Фулька Анжуйского, по прозванию Черного, и Роберта Нормандского, отца Вильгельма Завоевателя; Фульк, обвиненный в убийстве своей жены и сверх того в других убийствах, три раза путешествовал к св. местам, заявляя многими доказательствами набожное свое настроение и милосердие, и умер в Меце в 1040 г., по возвращении из третьего странствования на богомолье. Роберт Нормандский, виновный, как говорят, в том, что по его повелению был отравлен брат его Ричард, также отправился вымаливать прощение Господа у Его Св. Гроба; по прибытии в Иерусалим встретил он у ворот города толпу бедных странников, стоявших тут в ожидании милостыни от какого-нибудь богатого господина, которая открыла бы им доступ в священный город, и заплатил за каждого из них по золотой монете. Роберт умер в Никее, сожалея, что ему не пришлось кончить жизнь свою при самом Гробе своего Господа.
В 1054 г. Литберт, епископ Камбрейский, отправился в Иерусалим во главе трех тысяч поклонников из Пикардии и Фландрии. Этот отряд, известный у летописцев под замечательным названием «войска Божьего», погиб в Болгарии, побитый оружием варваров и также от голода. Епископ Камбрейский прибыл в Сирию с очень немногими уцелевшими спутниками; но он был так несчастлив, что должен был возвратиться в Европу, не видев Гроба Господня. Другой отряд, более многочисленный, отбыл с берегов Рейна в 1064 году; эти благочестивые германцы достигли до Св. Земли, где патриарх сделал им торжественную встречу при звуках литавр. В числе путешественников к св. местам в это же время можно упомянуть еще о Фридрихе, графе Вердюнском, о Роберте Фризоне, графе Фландрском и о Беранжере, графе Барселонском.
Папа Григорий VII
Вторжение турок, «эта наковальня, которая должна была тяготеть над всей землей», по выражению одного летописца, подчинило Восток новым владыкам, а палестинских христиан – новым притеснителям. К такому громадному количеству врагов, восставших против последователей Евангелия, Европа не отнеслась равнодушно. Папа Григорий VII, человек энергичный и смело-предприимчивый, начал убеждать христиан вооружиться против мусульман; пятьдесят тысяч человек отозвались на его призыв, и Григорий VII сам должен был вести их в Азию. Но он не мог осуществить этого предприятия. Преемник его, Виктор III, обещал отпущение грехов всем, кто выступит на битву с сарацинами, свирепствовавшими по берегам Средиземного моря; флот, снаряженный жителями Пизы, Генуи и других городов Италии, явился у африканских берегов; итальянские воины изрубили множество сарацин и сожгли два мусульманских города в древней стране Карфагенской.
Но то был не первосвященник римский, а простой отшельник, который под влиянием идеи, властвующей над веком, поднял знамя великой войны между Востоком и Западом. Петр Пустынник, родом из Пикардии, ища удовлетворения для своей пламенной и тревожной души и на войне, и в мире, и в церкви, – избрал последним своим убежищем уединение в одном из самых суровых монастырей. Он покинул его лишь для того, чтобы пойти на поклонение к св. местам; вид Голгофы и Св. Гроба воспламенил его христианское воображение: зрелище страданий палестинских христиан возбудило его негодование. Петр Пустынник вместе с патриархом Симоном плакали над бедствиями Сиона, над порабощением последователей Иисуса Христа. Патриарх вручил отшельнику письма, в которых он умолял о помощи папу и государей; Петр обещал ему не забыть Иерусалима. И вот из Палестины отправляется он в Италию, припадает к ногам папы Ур-бана II, испрашивает и достигает его предстательства в пользу освобождения Иерусалима. И после того Петр Пустынник, воссев на мула, с босыми ногами, с обнаженной головой, в простой грубой одежде, с Распятием в руках отправляется из города в город, из провинции в провинцию, проповедуя на площадях и дорогах; таким образом проходит он по всей Франции и по большей части Европы; красноречие его потрясает толпы, все умы воспламеняются, все сердца растроганы.