Страница 9 из 28
— Мой дорогой господин Дюпон, полиция неизвестно откуда знает, что вы у меня, но мы ее проведем. Пока я вам приготовлю костюм, соберите ваши бумаги и самые нужные вещи.
— У меня один чемодан.
— Тем лучше. Наденьте мое пальто, оно вам впору, подвяжите кашне, чтобы никто не узнал в вас того господина, что утром подъехал, оставьте мне ваш мелон[18], возьмите вашу дорожную фуражку, и отлично. Теперь, Мариам, не говори, что мы ушли. Откроем окно, чтобы навести на ложный след полицию! Скорее! Запрем двери на ключ. Теперь через эту маленькую дверь во двор… Сюда, в Эписери. Тут много народа, проскользнем незаметно; вот фиакр… Вокзал Дю-Норд! Ну, счастливого пути, а я тут нужнее. Постарайтесь поспеть на 12-часовой поезд! Доброго путешествия, мосье Антуан!
Фук осторожно вернулся в свой отель. Затем отметил жильца в гостиницу своего друга «Де-Лимож», а сам по телефону попросил его отметить, что к нему будто заезжал Пон-Рояль, но, не найдя места, отправился неизвестно куда.
«Мы выиграем время», — подумал Фук.
Только что он успел устроить эти дела, в отель «Дю-Бак» явился Ленотр. Он влетел, как ураган.
— Вы господин Фук?
— Что вам угодно, господин комиссар?
— Извините меня, мой дорогой господин Фук, что я вас так нелюбезно принял! О, посудите, когда человек лезет в окно…
— Что вам угодно, милостивый государь?
— Вы не будете злопамятны, мой добрый господин Фук? Ведь вы приходили сообщить, что у вас остановился приехавший из Ниццы инженер Дюпон? Он ведь у вас в гостинице?
— Никакого Дюпона у меня нет и не было.
— Послушайте! Ведь я явился сюда официально, по следственному делу! Вы не имеете права не отвечать, иначе вы подвергаетесь всей строгости законов за укрывательство!
— Не думайте меня запугать, как утром — револьвером. Законы и для вас писаны, господин комиссар. Я утверждаю, что Дюпона у меня нет.
— Но он был?
— И не был.
— Но вы сами мне кричали в окно, что он у вас, к тому же я имею и помимо этого сведения.
— Ваши сведения не соответствуют действительности. Если бы вы дали себе труд меня выслушать у себя на квартире, вы бы ранее меня убедились, что вышло недоразумение. У меня, точно, остановился офицер, — кажется, инженерного корпуса, но его имя вовсе не Дюпон, а дю Пон-Рояль, похоже; что и ввело меня и, может быть, кого другого, в заблуждение, но это совсем не то.
Ленотр увидел, что опять попал впросак. Но сдаться не хотел.
— Покажите вашу книгу.
Ему показали книгу.
— Да, верно: Пон-Рояль! Почему же он съехал?
— Он нашел помещение неудобным и мало света. Впрочем, он оставил адрес, куда пересылать письма.
— Куда же он отправился?
— Тут он пометил отель «Де-Лимож».
— Ну, хорошо, благодарю вас. Да, скажите мне, каков он из себя?
— Маленький, толстенький, плешивенький, ниже меня на голову. Слегка хромает на правую ногу.
— Отлично! Если этот Пон-Рояль окажется настоящим Дюпоном, — как мне передавал Гамар, — то вы получите обещанную тысячу франков. До свиданья.
И он вскочил в экипаж, крикнув кучеру:
— Отель «Де-Лимож»!
С Фуком чуть не сделалось дурно.
«Так это он от Гамара узнал! Значит, первым-то был он, Фук! Значит, награда была его! И он так глупо запутал дело, что вместо награды рисковал сам попасть в тюрьму, если Дюпон будет пойман. Но его теперь не поймать. Нет, он должен скорее объясниться с Ленотром: может быть, не все еще пропало!»
X
Гостиница «Де-Лимож» была переполнена. Впрочем, один номер только что освободился, но его тотчас же занял один небольшой толстенький человечек, не пожелавший назвать своей фамилии и сказать, откуда он приехал. После некоторого колебания мосье Мишель, хозяин отеля, согласился его пустить, не настаивая на откровенности. Тот оставил свой багаж, а сам сказал, что отправится на выставку, в отдел фарфоровых изделий. Когда он ушел, Мишель сообразил: «Ба, да ведь это не кто иной, как гость, обещанный мне этим добрым Фуком! Я его уже внес в книгу».
И он успокоился. Не прошло десяти минут, к отелю подъехал Ленотр, опоясанный трехцветным шарфом, — знак, что визит полицейского официальный.
— У вас остановился дю Пон-Рояль?
— Пон-Рояль или Пон-Неф, но какой-то Пон есть.
— Небольшого роста, полный, лысый?
— Вы совершенно верно его описываете.
— Из отеля «Дю-Бак»?
— Как вы говорите.
— Можно его видеть?
— Он только что взял фиакр на выставку, в фарфоровый отдел. Наши лиможцы все там экспонируют. Вы его там найдете.
— Мерси, еду на выставку, я его тотчас узнаю! О, у меня глаз, — и он пальцем дотронулся до своего глаза. — До свиданья!
Не успел Мишель прийти в себя от этого визита, думая — хорошо, что «Пон» оказался записанным, а то бы его, хозяина, оштрафовали, — как подъехал Фук.
— Был у вас комиссар?
— Был.
— Здесь он?
— Нет, поехал в погоню за Пон-Роялем.
— Куда же поехал, раз он записан у вас?
— Да, потому, что Пон-Рояль только что выехал на выставку, а комиссар поехал за ним вдогонку.
— Что вы говорите? Какой Пон-Рояль поехал на выставку?
— Да ваш же, о котором вы меня предупредили. Он оставил багаж, а сам поехал на выставку.
— Да вы шутите! Этого не может быть! Для какого черта он к вам поедет?
Мишель обиделся.
— Вы сами мне его прислали, а теперь: какого черта? Приехал, номер как раз у меня освободился, и он его занял. Вот и все.
— Он вам что-нибудь говорил?
— Напротив, он не хотел, чтобы его записывали в книгу, но он уже был прописан, и потому я с ним не спорил.
«Ну, это он! Он не уехал за границу! Вот совпадение! Совершенно случайно я опять дал верный адрес комиссару, и мне бояться теперь нечего».
И он, ничего не объяснив расспрашивавшему его Мишелю, поспешно с ним распрощался и, потирая руки, вернулся домой.
Радость Фука была несколько преждевременна. Не успел он окончить своего обеда, состоящего из лукового супа, ломтя телятины с большим количеством картофеля, куска сыра бри, запиваемого литром легонького вина, как за ним явились полицейские и потребовали, чтобы он с ними поехал для очной ставки с арестованным человеком, который упорно отрицает, что он инженер Дюпон, а называет себя лиможским купцом Антуаном Пти.
«Антуан! Да, да, Антуан, это он самый», — подумал Фук и, еще более обрадованный, отправился в комиссариат.
XI
Парижская выставка 1900 года была достойным произведением границы между XIX и XX веками. Она была расположена по обеим сторонам Сены, на пространстве от площади Конкорд до Трокадеро включительно, по правому берегу и, начиная с эспланады Инвалидов и кончая Марсовым полем, по левому. Под Эйфелевой башней разбит прелестный цветник. Все Марсово поле превращено в парк с прудами, фонтанами, каскадами и искусственными горами. Берега Сены покрыты дворцами с террасами и висячими садами. Между Альмским мостом до висячего пешеходного возвышается старый Париж с причудливыми башнями. Между Инвалидами и главным зданием устроена в одном направлении движущаяся платформа — «подвижной тротуар», а в обратном — электрическая железная дорога. В главном здании — колоссальный зал празднеств и волшебный «светозарный» салон электричества, где световые эффекты менялись каждую минуту.
Искусство и промышленность всего света были широко и богато экспонированы. В отделе машин первое место занимала Германия. Все отрасли наук были представлены. Оптика имела свой павильон с громаднейшим телескопом, одним из гвоздей выставки. Величественное колесо-карусель, как в Чикаго, и около маленькая Швейцария с ее ландшафтами. Ночью выставка и Эйфелева башня покрывались бесчисленными огнями, а по Сене сновали иллюминованные гондолы и яхты.
Ленотр поспешно направился в фарфоровый отдел, рассуждая так: «Если я не найду там моей дичи, то ясно, что человек этот обманул гостинщика. Но тогда зачем ему было оставлять адрес Фуку? В таком случае, он вернется в гостиницу. В фарфоровом отделе я наведу справки. Если он там экспонирует, его знают. Если я его захвачу самого, и это не мой Дюпон, все же он с юга, офицер, может быть, знает настоящего или даже его родственников!».
18
…Мелон — котелок, от фр. melon.