Страница 41 из 93
Он медленно отошел от рулевого, пробормотав:
— О, Север! Значит, в Книге Судеб записано, что я, перед тем как умереть, смогу вырвать у тебя твою самую великую тайну!
Внезапно он заметил Гюстава Лемана, болтавшего на носу с младшим матросом Эме Стивенсом.
Скривившись, он проворчал вполголоса:
— Вот еще одна проблема, которую надо решить!
Потом он быстро повернулся и отошел, не позволив молодым людям поприветствовать его.
Стояла великолепная погода; поверхность моря была покрыта небольшими волнами Бриз оказался слишком слабым для того, чтобы парусник мог достаточно быстро продвигаться вперед, а поэтому пришлось запустить двигатель.
Капитан Холтема в сопровождении машиниста навестил доктора Пранжье, чтобы сообщить ему не очень приятную новость. Оказалось, что если поддерживать достаточное давление в котле, то для этого требуется расходовать кардиффский уголь в количестве, заметно превышающем расчетное.
— Чтобы скорее выйти в море, мы загрузили менее качественный уголь, который вылетает в трубу, словно дым.
— И что это означает? — спросил ученый.
— Что нам придется зайти в Абердин, чтобы пополнить запасы угля.
Господин Пранжье поворчал, но был вынужден согласиться.
— И много времени уйдет у нас на дозаправку углем?
— Потребуется целый день, потому что погрузка угля в этом порту обычно происходит крайне медленно. Кстати, на этот раз я постараюсь проверить качество угля перед тем, как погрузить его, — добавил Холтема.
Пранжье, поколебавшись, согласился с предложением капитана, с утра находившегося в прекрасном настроении.
Он с удовольствием узнал, что доктор Пранжье приглашает его к своему столу, и меню обеда обещает быть исключительным, как и положено у высокопоставленных особ.
Действительно, обед оказался на высшем уровне. Никогда еще в своей жизни капитан Холтема, привыкший к солонине и гороховому супу, не пробовал ничего подобного.
Было откупорено несколько бутылок великолепного шампанского, с кофе подавались лучшие ликеры, и все закончилось невероятно дорогими сигарами. Когда у доктора Пранжье появлялось желание, он умел вести себя, как весьма общительный собеседник.
Холтема, грубый житель Фрисландии не замедлил расслабиться немного больше, чем стоило. Польщенный вниманием такого достойного слушателя, он принялся рассказывать о путешествиях, в которых ему довелось участвовать.
Сначала господин Пранжье слушал разговорившегося моряка исключительно из вежливости. Но когда тот завел разговор о Крайнем Севере, он навострил уши.
Холтема прекрасно знал полярные моря, где он неоднократно охотился на китов или на тюленей.
— А вам приходилось бывать в Гренландии? — изобразив полное безразличие, поинтересовался доктор Пранжье.
— Еще бы! Однажды в тех краях нам довелось охотиться на стадо великолепных жирных «северных каперов»[15]. Можете спросить у Пьера Каплара, что он думает об этих небольших китах, тем более таких откормленных, как в том стаде, на которое мы наткнулись. Мы гонялись за ними до Скорсби Зунда с координатами 25 градусов широты и 71 градус долготы. Они оказались слишком быстрыми для нас и скрылись в узком фьорде Харри Инлет, сыгравшим роль ловушки. Ах, если бы только видели, какая там началась бойня!
— Скорсби Зунд… Харри Инлет… — задумчиво пробормотал Бельфегор Пранжье.
— В этот день нас ожидало удивительное открытие.
— Вот как?
— Мы сильно отклонились к югу… Вы когда-нибудь слышали, господин Пранжье, о местности, называющейся «страна Блоссевиля»?
— Как вы сказали? — воскликнул доктор.
— Забавное название, действительно, Но, по-моему, я правильно произнес его: Блоссевиль.
— Вы правы, — сухо произнес Пранжье, — Мне доводилось слышать это название. Возможно, я когда-то встречал его в газетах.
— Очень странные места, господин доктор. Мы сошли на сушу, так как подумали, что можем встретить тюленей с отличными шкурами. Но нам не попался ни один тюлень. В то же время мы встретили группу гренландцев, очень похожих на эскимосов, но не относящихся к этой народности. Мы назвали их «каменными рожами», потому что их лица, как нам показалось, были словно высечены из камня.
Сначала они отнеслись к нам очень недоверчиво, но после того, как мы угостили их европейской едой, они стали вести себя почти дружелюбно, и с ними стало возможно общаться. Правда, договориться с ними оказалось довольно сложно. Мы плохо понимали их жаргон, в котором были перемешаны слова датского и французского языков, Да, действительно, даже французского! Они вскоре дали понять нам, что не хотят контактировать с иностранцами, а поэтому стали перемещаться с берега в глубь суши. Они отказывались от подарков, иногда даже относились к ним с презрением, как будто все это издавна имелось у них в изобилии. Впрочем, они относились к нам вполне доброжелательно, и чаще всего именно они делали нам подарки в виде больших кусков синей породы, судя по всему, имевших большую ценность. Когда они открывали перед нами свои кожаные сумки, мы с любопытством присматривались к сверкавшим в них кристаллам, вполне вероятно, драгоценным.
— Они не дарили вам эти кристаллы?
— Увы, не дарили. Мы быстро сообразили, что просить их об этом не имело смысла, хотя они, судя по всему, не считали большой ценностью эти сверкающие кристаллы. В то же время они ревностно скрывали от чужих взглядов обычную гальку, словно эти зеленовато-серые камни были настоящими сокровищами.
— Неужели они так ценили простую гальку? — задохнулся от волнения Пранжье.
— Да, обычную круглую гальку с прожилками зеленого и синего цвета. Однажды мне довелось рассмотреть один такой камень, но туземец, показавший его мне, категорически запретил прикоснуться к нему. Я уверен, что попробуй я нарушить этот запрет, и он тут же разбил бы мне голову. Я спросил его, что это такое. Мне не все удалось разобрать в его ответе, но я понял, что речь шла о веществе, позволяющем получить невероятное могущество, обеспечивающее простому смертному возможность исполнить любое его желание при условии, что он находился в соответствующем месте. Признаюсь, что я думал об этом годами, и могу сказать, что мои мечты были в чем-то странными, в чем-то пугающими, хотя в целом и не лишенными приятности.
Холтема почувствовал, что перебрал со спиртным, из-за чего говорил больше, чем хотел. Ему стало стыдно, он встал, коротко попрощался кивком головы и ушел. После его ухода доктор Пранжье долго оставался в задумчивости.
— Если бы этому цыпленку Леману когда-либо пришла в голову мысль использовать свою гальку… — пробормотал он.
Когда через несколько часов Холтема напомнил о необходимости бросить якорь в Абердине, Пранжье спокойно воспринял очередную задержку на целый день.
В эти годы Абердин считался самым гнусным портом Соединенного королевства. Возможно, что Лейт Уок, дорога длиной в несколько миль, связывающая порт Лейт с Эдинбургом, покажется вам еще более гнусной, чем Абердин Уок, но она, по крайней мере, является прямой и широкой, в то время, как вторая изгибается и петляет так, что любая змея подохнет от зависти.
Когда «Дорус Бонте» причалил к пирсу для погрузки угля, расположенному возле границы порта, Гюстав Леман, привыкший к исключительной чистоте Линденхэма, подумал, что никогда не видел подобной грязи и не дышал таким густым воздухом, насыщенным запахами смолы, гниющей рыбы и нагретого масла.
Несмотря на все отрицательные моменты, он не мог не признать, что издали город Абердин выглядел весьма живописно. Поэтому он попросил у господина Пранжье разрешения прогуляться по городу, каковое и было им получено.
Он хотел, чтобы его сопровождал Стивенс, но молодой матрос был занят и не мог оставить свою работу.
Каплар с беспокойством узнал об идее Лемана прогуляться по городу.
— Будь осторожен, мальчуган. Ты окажешься в лабиринте, где никто не сможет тебе помочь.
15
Вероятно, морские млекопитающие семейства дельфинов, возможно, гринды, издавна являвшиеся объектом промысла в полярных морях. Местное население называет их китами.