Операция «Артефакт»

Через минуту моё сознание затуманилось, и в последний момент, прежде чем отключился мой мозг, я почувствовал, как кто-то лизнул мою руку.

Часть вторая

Карпиха

Глава 1. Воскрешение

Не знаю, сколько прошло времени и применимо ли вообще такое понятие, как «время», к тому месту, в котором я пребывал. По моим ощущениям мне казалось, что я бывал здесь уже не раз, и мне до боли знакомо это состояние, в котором я находился. Я чувствовал себя легко и свободно. Сила тяжести отсутствовала, и я парил. Парил в нескончаемом потоке приятных ощущений, словно это была несравнимая ни с чем музыка, написанная любовью и нежным чувством заботы обо мне. Наверное, так мы чувствуем себя в раннем детстве, когда нас на руках качает мать. Отовсюду струилась любовь, которую можно было ощущать физически в виде постоянно накатывающих волн, которые поднимали и опускали мою невесомую оболочку в такт переливам лучистого света, появляющегося из ниоткуда и уплывающего в никуда. Затем, словно из дымки, начали материализоваться образы близких для меня, но умерших людей: жены, дочери, отца с матерью, деда с бабушкой, родителей Татьяны, а также тех, кого я знал, но они уже отошли в мир иной. Они подходили ко мне, гладили меня по голове, что-то говорили, но я не слышал их голоса и только мило им улыбался. Побыв немного со мной, они начинали таять, словно это была голограмма. Потом картина изменилась, и я оказался в белом саду, в котором все деревья были белого цвета. В этом саду ко мне навстречу вышел высокий старик с абсолютно белыми длинными волосами, который прикрыл мне глаза своей ладонью, сказав при этом: «Твоё время ещё не пришло!». И наступила темнота.

…Я лежал на чём-то тёплом и мягком. Приятный запах какой-то до боли знакомой травы щекотал окончания моих нервных рецепторов в носу, заставляя включиться в работу головной мозг. Слева от меня сквозь небольшое окно пробивался с улицы свет, а справа висела цветастая ситцевая занавеска, скрывающая от моего взора остальную часть помещения. Пошевелив руками и ногами, я понял, что конечности мои целы, нет никаких переломов и увечий. Перед глазами продолжала стоять жуткая картина с бегущими на меня волками, «купание» в полынье и моя попытка выбраться на берег. Где я, кто тот таинственный незнакомец, который спас меня от неминуемой гибели? Я негромко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, но никто не отозвался на моё шевеление. В доме было тихо, слышно было только, как потрескивают в печи дрова. Продолжая обследовать место своего пребывания, я удостоверился в том, что лежу на холщовой простыне, абсолютно голый, прикрытый сверху меховым одеялом без пододеяльника. Подушка была набита какими-то травами, потому что издавала приятный запах наподобие мяты. Решив дождаться хозяев на своём ложе, я закрыл глаза и незаметно для себя задремал. Через какое-то время послышался лай собаки, открылась входная дверь, кто-то постучал ногами об пол, стряхивая снег, затем скрипнула дверь, ведущая из сеней в комнату, и вошедший человек начал укладывать принесённые дрова возле печки. Я кашлянул, и через несколько секунд занавеска открылась, и моему взору предстал маленький старичок ростом не более полутора метров. На его лице светились невероятно добрые и ласковые глаза.

– Слава Богу! Слава Богу! – запричитал он, осеняя меня крёстным знаменем. – Ожил мой соколик, ожил, а я-то всё жду и жду, когда ты проснёшься. Который день всё спишь и спишь. Видно, намаялся сильно, пока шёл.

Он говорил быстро, почти скороговоркой и сильно окал.

– Как величать вас изволите, добрый молодец?

– Алексеем кличут меня, – в его же манере ответил я.

– А откуда ты, Алексей, идёшь и куда путь держишь? – не унимался дедок, забрасывая меня всё новыми и новыми вопросами.

Потом спохватился, взмахнул руками и запричитал.

– Что же это я, бестолочь такая, пристал к человеку со своими расспросами? Ты, мил человек, встать-то можешь, не болит ли чего у тебя? – и голову немного склонил набок, ожидая моего ответа.

– Да вроде бы всё в порядке со мной, – ответил я, садясь на кровать. – Только бы мне одежду какую-нибудь, если можно.

Дед побежал в угол, и через минуту положил на мои колени моё выстиранное нижнее бельё, поверх которого аккуратно лежали носки.

– Чудная у тебя одежонка, Алексей, я сроду такой не видывал. Ты, чай, наверное, городской? – с интересом спросил дед. – Как там сейчас люди в городе живут?

Не ответив деду на его последний вопрос, которые сыпались из него как из рога изобилия, я спросил его:

– А как же мне, дедушка, вас величать и к вам обращаться?

– Ой, ой, да, и вправду, совсем старый стал, не представился тебе, забыл, заболтался. Зовут меня Архипом, по батюшке Захарович. Но ты зови меня просто дед Архип.

И как-то грустно посмотрев себе под ноги, будто вспомнив что-то из своей прошлой жизни, задумчиво произнёс:

– Давно уже никто по отчеству не величает, – и, опомнившись от забытья, продолжил в своей привычной манере. – Ну, ты тут одевайся, а я побегу на стол накрывать. Вид у тебя неважный, совсем изголодался, одна кожа да кости торчат, – и, как ракета, умчался в сени.

Среди принесённой одежды я нашёл парусиновые штаны и рубаху. Одежда явно принадлежала Архипу, поскольку штаны доходили мне всего лишь до колен, а рукава рубахи заканчивались на уровне локтей. Перед кроватью, на самотканом коврике я увидел приготовленные для меня, самые что ни на есть натуральные лапти. Надев их на босу ногу, я начал переминаться с ноги на ногу, привыкая к новой обувке. В этот момент в комнату из сеней забежал Архип и, увидев меня в таком виде, с улыбкой на лице произнёс:

– Какой же ты, Алексей, большой и красивый!

Это, надо было полагать, был комплимент в мой адрес.

Центральным местом интерьера внутреннего убранства избы был большой дубовый стол, возле которого стояло несколько крепких лавок. Слева от стола располагалась большая русская печь, а в противоположенном, левом углу виднелся небольшой иконостас с горящей лампадой. Пока я осматривался по сторонам, Архип достал из печи ухватом дымящийся чугунок, после чего начал накрывать на стол. Поставил самодельную посуду с соленьями, берёзовый кузовок с клюквой и глиняный кувшин с какой-то настойкой, которая завершила картину натюрморта. Накинув мне на плечи овчинный тулуп, дед легонько подтолкнул меня к столу.

– Подходи, не стесняйся, отведай, мил человек, что Бог нам послал.

Меня посадил по правую руку от себя, а сам сел во главу стола. Видно, на этом месте он сидел всегда, когда трапезничал. Перед тем, как приступить к еде, Архип прикрыл глаза и начал читать негромко молитву, после чего осенил себя крестом, а я последовал его примеру.

Наверное, так было заведено в этом доме, но во время еды мы не говорили. В чугунке была приготовлена какая-та овощная каша, абсолютно несолёная и немного сладковатая на вкус. Ели деревянными ложками прямо из чугунка, добавляя к ней клюкву из кузовка. Это придавало еде своеобразное и необычное вкусовое ощущение. Я черпал ложкой кашу и краем глаза продолжал изучать хозяина дома. Я подумал, что ему, наверное, далеко за восемьдесят, но в тоже время у него были все зубы, и сидел он ровно, не сутулясь. Кто этот человек, что это за место и как он меня нашёл? Эти вопросы, как пчёлы, роились у меня в голове, и, как бы отвечая на них, дед Архип негромко произнёс:

– Ты, Алёша, ешь, ешь, мы с тобой потом обо всём поговорим.

Когда трапеза была закончена, убрано со стола, и дед, сходив на двор, покормил остатками обеда собаку, мы уселись на лавки за столом друг напротив друга. Интуитивно я почувствовал, что в облике деда Архипа произошли какие-то неуловимые изменения.

– Ну, рассказывай теперь, Алексей, каким ветром тебя занесло в эти края? Почему в одиночку по тайге ходишь? Небезопасное это дело, – ласково, почти по-отечески начал меня расспрашивать старичок.