Страница 2 из 9
Продолжать «Весы» так, как они идут сейчас, я не хочу и не стоит. Да, hic desperatus[3]…
Во-первых, я не в силах работать один. Когда «Весы» основывались, полагалось, что в редакционной работе будут участвовать, кроме меня, – сам Сергей Александрович, Юргис и, может быть, Бальмонт. Но вся работа оказалась на мне. «Весы» отымают у меня всю жизнь; изо дня ‹в день› у меня остается свободного времени только, чтобы отдохнуть, не более. И через это самое дело идет хуже, чем могло бы. У меня не достает ни времени, ни внимания, ни даже знаний – для многого. Я не успеваю писать нужнейшие редакционные письма. Я упускаю многое в хронике, еще больше в библиографии. Я не могу выправлять всех статей (а многие в этом нуждаются) и читать все корректуры. Не говорю уже о том, что, будучи один, я не могу отлучиться из Москвы и в случае моей болезни «Весы» просто остановятся.
Во-вторых, я не могу примириться с той беспорядочностью, какая царит в конторе. У меня опять-таки нет времени присматривать за конторскими и издательскими делами, а Сергей Александрович по свойственной ему беспечности ведет все слишком по-семейному. Прежде всего для распространения «Весов», для рекламы не делается ничего. Объявлений почти не печатается и совсем не рассылается. Суммы, получаемые Василием, не контролирует никто. Правильность рассылки журнала тоже. Типография подает двойные счета. Они оплачиваются. Зато иные сотрудники не получают гонорара по два – по три месяца. Гилю не заплачено за 2 месяца, Розанову за май, Рафаловичу[4] ничего не заплачено, Шику не доплачено, Лакосту не заплачено за рисунки, присланные в апреле, и т. д. Знаю, что у Сергея Александровича[5] до 30 000 рублей годового расхода (дохода больше) и что ему не жалко ничтожных сотен, должных этим лицам, но таков факт. А всю его тяжесть выношу я, который приглашал этих лиц и которые пишут жалобы не кому другому, как мне. В то же время я с января прошу выписать для «Весов» «La Revue», «Neue Rundschau»[6], некоторые английские журналы, и тщетно. Прошу покупать книги для рецензий, тщетно. Неловко настаивать по поводу 2–3 рублей, но иной раз сам все-таки не купишь, а ущерб журналу.
Я мог бы привести гораздо больше примеров и доказательств. Но поверь мне, что и редакцию и контору «Весов» надо перестроить в основании или бросить все дело. Быть редактором нечитаемого журнала, журнала, обреченного вечно иметь 500 подписчиков, я не хочу. Ведь не ради 100 рублей, получаемых мною за редактирование, хлопочу я о «Весах». Необходимо, чтобы кто-нибудь другой поделил со мной редакционную работу, и необходимо, чтобы Сергей Александрович предоставил нам деятельное участие в издательских делах. Если эти два требования не будут исполнены, лучше бросить мертвое дело, которое, несмотря на все местные средства (приглашение новых сотрудников, например), может только разлагаться.
Ты понимаешь, что, говоря о «ком-нибудь другом», я думаю только о тебе. Мне представляется сейчас просто сказкой, если б мы стали работать вместе. В ближайшем я не желаю ничего лучшего. Какое-то достижение пристани, долгий отдых на «узловой» станции. И я еще раз прошу тебя ответить мне принципиально: можно ли тебе приехать в Москву и возьмешь ли ты на себя соредактирование «Весов»? От твоего принципиального ответа будет зависеть мое дальнейшее поведение.
Если ты ответишь утвердительно, я предложу Сергею Александровичу как ультиматум:
1) «Весы» редактируют на равных правах: он, ты и я.
2) «Весам» гарантирован определенный месячный бюджет.
3) Этими деньгами, опять на равных правах, распоряжаемся мы трое.
Если он не согласится, я слагаю с себя полномочия редактора.
Остается решить размер этого бюджета.
Я дописал до этого места, когда мне принесли (точнее привезли «эстафетой») телеграмму. Именно от Сергея Александровича. Пишет, что приехал в Москву и послезавтра выезжает в Женеву. Это значительно меняет дело. Я сегодня же еду в Москву, увижу его, переговорю. В общих чертах я передам ему все, что здесь написал. Но не так категорически, не как ультиматум, потому что еще не знаю твоего ответа. Ты с ним, конечно, увидишься. Письма этого, полагаю, показывать ему не должно. Все это писал я только для тебя. Но, может быть, вы все-таки поговорите обо всем этом. Если же я не успею (т. е. не будет мне возможности) серьезно говорить с ним, я извещу тебя. – О частностях твоего письма (о Метерлинке, Жиде, Котляревском, Булгакове, Андрееве) напишу из Москвы.
Вячеслав Иванов – Валерию Брюсову
29 августа 1905 года, Петербург
Дорогой Валерий, – наконец пишу. Письмо будет пестрое: нужно сказать, кажется, о многом – понемногу.
Прежде всего: инцидент с моей заметкой о «Химерах», разумеется, разъяснен. Я сделал ошибку, послав корректуру простым (не заказным) письмом. Печатные строчки, просвечивающие через конверт, могут погубить посылку. Почтовой расписки у меня нет. Не удалось сказать, что следовало и как следовало; но habent sua fata tabellae[7]…
Еще до твоего разъяснения послал тебе латинский привет, на который ты отвечаешь – не роковым, надеюсь, – Vale («Valerius dixit vale»)[8]?
Шучу… Выражая радость, что ты все пышнее расцветаешь («auctius te’ efflorescere»), я разумел как твой цикл «Из современности», так и пленительные «auctumnalia»… Кстати, между стихотворениями, тобою иногда присылаемыми, я делаю различие: одни мне кажутся дружескими, частными сообщениями – лирикой без маски, другие – просто произведениями искусства – признаниями замаскированными. Подчас не могу противиться искушению прочесть или показать стихи второй категории тому, кого считаю достойным. Прости и предупреди, если ты против того (чего однако не предполагал доныне, судя, быть может, по себе). «Умирание Любви» показал я поэтому третьего дня собравшимся у меня знакомым. Были тут Жуковский[9], Булгаков – и очень хвалил стихи, Рощина-Инсарова, здешняя актриса и твоя поклонница[10]. Последняя поручила мне просить тебя о разрешении читать это стихотворение, от которого она в восторге, до его напечатания как в кругу знакомых, так и перед публикой. Ответь, пожалуйста, – не забудь.
Константин Сомов. Портрет писателя и поэта
В.И. Иванова. 1906 год. Государственная Третьяковская галерея, Москва
«Из ада изведенные» – не получены, – если это стихотворение не тождественно с «Астарта, Астарта…» Напиши!!
О себе. – Живем (вдвоем с Лидией Дмитриевной) на верху круглой башни над Таврическим парком с его лебединым озером. За парком, за Невой фантастический очерк всего Петербурга до крайних боров на горизонте. В сумеречный час, когда тебе пишу, ухают пушки, возвещая поднятие воды в Неве, и ветер с моря, крутя вихрем желтые листья парка, стонет и стучится в мою башню. Приезжай – навести!
Книги своей я еще и не начинал печатать. Увлекся и углубился в те изучения, которые были необходимы для научной полноты и обстоятельности моих «примечаний». Надеюсь, что «примечания» выиграют от того, что книга не появляется уже теперь, как я раньше хотел. Думаю, ты найдешь, что я прав. Жуковский терпит.
Впрочем, за последнее время я забросил временно и Публичную библиотеку: кончал Байронов «Island»[11] и написал статью для «Вопросов жизни».
3
это очень плохо (лат.)
4
Сергей Львович Рафалович (1875–1943) – поэт-символист и театральный критик.
5
С. А. Поляков – официальный редактор журнала «Весы».
6
«La Revue» (Париж) – общественно-политический и литературный журнал. «Neue Rundschau» (Франкфурт-на-Майне) – журнал литературы, искусства и науки.
7
у писем своя судьба (лат.)
8
Прощай (Валерий сказал прощай) (лат.)
9
Дмитрий Евгеньевич Жуковский – издатель философской литературы, редактор журнала «Вопросы жизни».
10
Екатерина Николаевна Рощина-Инсарова (Пашенная) – 1883–1970.
11
Речь о переводе поэмы «Остров» Г. Байрона.