Нумерат. Число Консула

– Очнись, нумерат, – отчётливо сказали рядом, под левым ухом. – Обычно я никого не тороплю, но время не терпит. К тебе разговор, а времени совсем мало.

Голос знакомый: сухой, дикторский. Только не он. Хоть бы человек с дикторским голосом оказался кем-нибудь другим. Ну, пожалуйста.

Чудовищным усилием воли Денис заставил себя разлепить веки.

Увиденное, мягко говоря, удивило. Да что там удивило – ошарашило, ввергло в ступор и без того угнетённый мозг Дениса. Он медленно моргнул, пребывая в полнейшей растерянности: где кардиограф? Где палата реанимации? Трубки, капельницы?

Взгляд уткнулся в звёздное небо. Высокое, бесконечно чёрное, усыпанное миллиардами галактик. Далёкое, недоступное. Только ветер напоминал Денису, что тот не застрял в космосе и не превратился в привидение после собственной смерти, а всё ещё обитает на Земле.

Шумели ветви деревьев, поскрипывали, смешавшись с городским гулом. Стандартным таким: вой сирен, рык моторов внутреннего сгорания, отдалённая музыка, примеси людских разговоров и смеха. Недалеко работал погрузчик, звук заднего хода. Его Денис и принял за писк кардиографа. Действительность кардинально отличалась от той, что предстала в воображении, хотя сейчас он бы многое отдал, чтобы находиться в палате реанимации или витать в космосе, а не здесь торчать.

Кстати, где?

Денис бегло оглядел пространство, не поднимая головы. Он лежал на обычной парковой скамейке. Лопатками ощущалась жёсткая деревянная поверхность. Справа – цветущий куст сирени (ну, конечно: только с сиренью Денис не ошибся). Он покосился налево и вниз – тротуарная плитка ромбиками. А на ней – ноги в начищенных ботинках, чуть выше – брюки со стрелками, ещё выше – подол пальто-шинели.

Денис зажмурился, не желая досматривать человека до макушки. И без того знал, кто пожаловал.

– Здравствуй, нумерат, – произнесли сухо, без оттенка дружелюбия.

Слова приветствия повисли над Денисом укоризненно, требовательно. Впились в тело невидимыми шпорами.

«Какого чёрта тебе надо, Пифагор?» – хотелось бы прорычать в ответ. Максимально неприветливо.

Но Денис молчал. Лежал и молчал, снова закрыв глаза. Словно прикинулся трупом – авось не прикопаются.

– Придётся собраться с мыслями, нумерат. – Пифагор вздохнул. – Придётся открыть глаза. Придётся бороться. И не только за себя. Я знаю, закрывать глаза – твой любимый способ скрыться от действительности, но, увы, он не работает.

– Зачем вы пришли? Что вам надо? – спросил Денис, так и не открыв глаз, не подняв даже головы.

– Как ты не поймёшь, мне от тебя ничего не надо. Надо другим. Я всего лишь связной.

– Кажется, я это уже слышал. Месяц назад. Вы повторяетесь. – Денис поморщился. Волна нервной ярости придала ему сил. Он открыл глаза и резко сел, потом поднялся на ноги. Голова тут же закружилась, да так, что пришлось плюхнуться обратно на скамью, чтобы не свалиться. – Что я вообще в парке делаю? – Денис нахмурился, вспоминая последние секунды падения с балкона. – Это вы меня от смерти спасли?

Он поднял на Пифагора глаза, но лицо старика скрывала тень шляпы. Виден был только гладко выбритый морщинистый подбородок. Тот дёрнулся в усмешке.

– Считаешь, от смерти надо спасать? Некоторые всё бы отдали, чтобы их спасли от жизни. Вот тебя устраивает твоя жизнь?

Денис задумался. Взглянул на левую руку – руку, покрытую темнотой. Иногда он ловил себя на мысли, что однажды хотел бы проснуться и увидеть чистую кожу, а не пульсирующую чёрными сосудами ладонь.

Нет, сейчас жизнь Дениса совсем не устраивала. Ни тень, ни переезд в Питер, ни мерзкое физическое состояние, ни присутствие раздражающе интеллигентного Пифагора, ни последний телефонный разговор с Асель.

Сейчас в его жизни происходила одна сплошная неопределённость. А неопределённость Денис не любил. Она вызывала волнение и даже панику. Всё в его мозгу должно стоять по полкам, ютиться по отведённым местам. Местам, которые он определил сам. Всё должно быть чётко и ясно, как в картотеке. А сейчас в голове у него творился настоящий бедлам.

– И что вы хотите сказать? – всё ещё пялясь на свою чёрную руку, спросил Денис. – Не утверждаете ли, что я умер?

Странно: слишком уж спокойным тоном он задал чудовищный и неприятный вопрос.

Пифагор присел рядом на скамью.

– Что ты помнишь? Из последнего.

– Лечу с балкона, – мрачно ответил Денис: не хотелось бы вспоминать ту секунду безумного страха и дезориентации. – И помню, как говорю всякую чепуху по телефону. А ведь звонила Асель…

– Это меня не касается, – тут же перебил Пифагор. – Твои неурядицы на фронте личных отношений мне совершенно не интересны.

– Ну, хоть кому-то они не интересны, – поморщил нос Денис. – Зачем тень скинула меня с балкона и почему оставила в живых?

– Она не убивает тех, на кого сделала ставку. Глупо. Она просто дала понять, кто из вас главный.

– И кто из нас главный?

– Из вас двоих – никто.

Такого ответа Денис не ожидал. Но уточнить ничего не успел.

– Мне не важно, как ты будешь справляться с проделками тени, – громко и с напором сказал Пифагор, будто Денис глухой. – Я отдаю должное, ты сумел договориться с весьма странной субстанцией. Она доверилась тебе. По какой причине, непонятно. И мне всё равно, какие у неё на тебя планы, если это не влияет на равновесие. Я знаю о тени лишь то, что написано в Кодексе, и не вправе интересоваться твоими с ней отношениями.

– У нас нет никаких отношений, – буркнул Денис.

Какие там отношения? Чёрное нечто живёт в его теле и пользуется им, как хочет, – вот и все отношения.

– Назревает буря. – Пифагор коротко прокашлялся, помолчал. – Какой чудесный майский вечер, – вдруг промурлыкал он. – Терпкие нотки сирени и черёмухи в дыхании ветра, уже по-летнему тёплом. Тихие-тихие вечера, ещё по-весеннему прохладные. Как зарождающаяся любовь, робкая, тонкая, как шлейф духов, как переборы клавиш пианино в лёгком ненавязчивом пассаже. Прекрасно. – Он помолчал. – Прекрасно, – зачем-то повторил ещё раз.

Денис потёр лоб, навалившись локтем на спинку скамьи. Ждал, пока Пифагор выговорится. А тот выговорился и замолчал. Сказал: «Назревает буря», ввернул что-то про вечер и духи – и умолк. Как раз в его стиле. Ну, что за человек? Или не человек вовсе?

– И что в итоге? – Денис всё-таки не выдержал.

– Назревает буря, – тут же отозвался Пифагор, будто ждал, пока Денис первым начнёт любопытствовать. – Как тебе известно, наша система не терпит неточностей. Всё должно быть чётко и правильно. Рационально. Наступили сложные времена, потому что система находится в состоянии перезагрузки. Старые легионы мы распустили, а новых ещё нет.

– Один новый легион вы уже должны были набрать, – заметил Денис.

Пифагор поджал губы. В тени шляпы мутно-жёлтым блеснули его глаза.

– Да, ты прав. Мы набрали один легион. Это случилось пятого мая. Но ты должен понимать, что они новички, совсем несмышлёные. На них пока никакой надежды.

– Когда мы были новичками, вы с нами не церемонились. Сразу в пекло бросили.

– То было другое время.

– Ну, конечно. У всех виновато время. Месяц всего прошёл. Время не сильно изменилось, вообще-то.

– У нас нет времени разговаривать о времени. – Голос Пифагора из старческого превратился в стальной, звенящий, командирский.

Спорить с ним сразу расхотелось. Всё же старик не только связной, он ещё и обнулитель.

– Ну, перезагрузка, ну, пятое мая. Я-то тут при чём? – как можно вежливей спросил Денис. – Перезагрузитесь – и работайте себе дальше. Забудьте, что я существую.

– Я бы рад, но не могу. Тебя просит сама Сампи. Я от неё пришёл.

При упоминании имени Сампи Дениса перекосило. Он вскочил со скамейки, словно его пнули.

– Передайте своей Сампи: пусть катится в ад, черти её примут за свою, а лучше – пусть идёт прямиком в…

– Денис! Зачем же сквернословить?

Денис умолк. Нелестная фраза так и осталась болтаться на языке, зудеть. Хотелось высказать её хотя бы шёпотом.