Горячие ветры

Первым повернул назад третий танк и на большой скорости стал удаляться с места столкновения.

Фашист, прежде чем спуститься в кабину, на несколько секунд замешкался и тут же поплатился за это. Зубарев прицелился и выстрелил. Фашист мешком упал внутрь танка.

Видимо, это был танкист-водитель, потому что танк начал крутиться на месте, а потом вообще остановился. Политрук жестами показал, чтобы трое солдат с трёх сторон поползли к танку.

К танку бойцы приближались осторожно, внимательно оглядывались вокруг, опасаясь попасть на минное поле. Из нижнего люка танка вылезли двое фашистов. Три синхронных выстрела слились в один. Немецкие танкисты остались лежать возле гусениц.

С них ловко сняли автоматы, забрали планшеты, отрезав ремешки, а потом бросили в люк гранату. Через несколько секунд раздался взрыв.

Обратно в окоп вернулись потные, измазанные в земле, но довольные. Политрук похвалил, но в его глазах читался вопрос.

Младший сержант Анохин с грустью ответил:

– Товарищ старший политрук! Видели лапу таксы – и больше ничего.

Все пригорюнились.

Политрук сел писать донесение командиру батальона.

Петр негромко свистнул, и к нему сторожко подошли шесть собак. Каждую он приласкал, затем вскрыл банку тушенки и аккуратно стал раскладывать на порции. Собаки внимательно следили за его действиями, но никто из них к еде без команды не приближался. Зубарев благодарно сказал:

– Пётр Викторович! Вы мне жизнь спасли! Я предлагаю, после того, как собак накормите, мою банку тушенки вместе съесть.

Петр в ответ согласно кивнул.

После трапезы собаки благодарно облизали Петру руки и отползли к дальней стенке окопа. Сбились в кучу и легли – так они согревались.

Политрук кончил писать и приказал Зубареву ползти к батальонному блиндажу. И жестко указал:

– И не вздумай привставать или бежать во весь рост. Если засечёт немецкий самолёт-разведчик, то нас тут всех бомбами перепашут. Лучше дольше ползи, но приказ выполни.

Через час Зубарев вернулся обратно. Командир батальона принял донесение, поудивлялся и велел представить отличившихся бойцов к наградам.

Политрук был в недоумении: кого представлять? К какой награде? Ведь немецкие танки подбили собаки.

Стало резко темнеть. Политрук предупредил по цепочке по всем шести окопам, чтобы никто не вздумал курить. За неподчинение приказу – расстрел на месте. Некоторые были недовольны, но приказу подчинились беспрекословно. Все понимали, что находятся на самых что ни на есть передовых позициях и если фашисты почуют запах табака, а у них тоже есть солдаты-нюхачи, а также овчарки, то начнётся бой, и выйдешь ли ты живым из него – большой вопрос.

Политрук определил наблюдателей, приказал сменяться через каждые два часа, а сам пополз в другие окопы – проверять и укреплять веру бойцов в победу. За ним увязался пёс Безродный.

Солдаты улеглись в окопе на подостланных шинелях, прижались друг к другу, а двумя свободными шинелями укрылись сверху. Три собаки осторожно подкрались к бойцам и легли по бокам, согревая от раннеосеннего холодка. Зубарев шептал в ухо Петру слова благодарности:

– Вовек не забуду, если останусь жив! Оказывается, и бездомную собаку можно сделать патриотом родины – и ведь не убежала никуда! И скрытно подползла, и манёвр свой исполнила бестрепетно.

Петруша безмятежно улыбался, слушая горячечную речь своего товарища и ничего не отвечал.

Ранним утром раздался рокот. Уже пять немецких танков пошли в наступление. Сверху летал кругами самолёт-разведчик, который наши солдаты прозвали «рама». Политрук пытливо посмотрел на Петра, и тот стал готовить собак к бою. По очереди выпустил всех пятерых.

Пока третья собака ползла к танку, две первые совершили подрывы. Танки загорелись, а ветер разносил огонь. Танкисты выбраться не смогли. Третий танк повернул было обратно, но собака успела кинуться под гусеницы. Танк накренился и от взрыва упал набок. Зубарев не выдержал и радостно закричал:

– Ура! Мы побеждаем!

Через мгновение он уже валялся на дне окопа с разбитыми губами – политрук навел порядок.

Зубарев остался сидеть на дне окопа и прижимал к губам большой солдатский платок, который набухал от крови.

Политрук свистящим шёпотом сказал:

– Если ещё кто-то нарушит мою команду – задушу собственными руками!

Все застыли в страхе, потому что знали недюжинную силу политрука: он на ходу останавливал мотоцикл, ухватившись за ручку, он подтягивался на турнике 35 раз, он кидал учебную гранату-лимонку за 80 метров и вообще, несмотря на свой невысокий рост, был жилистым и прыгучим. Да и бойцы понимали правоту его слов, а случай с солдатом Зубаревым посчитали совершенно правомерным, да и сам солдат на избиение не обижался.

Постепенно Зубарев кровь остановил и вдруг раздался мощный взрыв. Это старая восточно-европейская овчарка, следуя примеру своих сородичей, тихонько подкралась к четвертому танку. Пятый танк вырвался вперед и на скорости мчался к окопам. В небе появилась «рама». Политрук точно знал, что у танкистов нет радиосообщения с самолетом, но в это мгновение растерялся, потому что танк двигался синхронно с пролетающим самолетом. Танк на мгновение остановился. И политрук в бинокль увидел, как еще одна собака прыгнула сзади на танк. На ней было четыре гранаты, и танк после взрыва загорелся. Один танкист попытался вылезти из верхнего люка, но языки пламени добрались до него, и жуткий вой разнёсся над перелеском. Немецкий танкист начал кататься по земле, пытаясь сбить пламя. Но постепенно затих. А огонь методично пожирал его форменную одежду.

И снова политрук сел писать донесение об уничтожении без единого выстрела и без потерь среди бойцов пяти вражеских танков. И снова Зубарев пополз с донесением к командиру батальона. Вернулся он через полтора часа, таща с собой пятилитровую банку самогона. Бойцы было оживились, но политрук бестрепетно вскрыл банку и вылил содержимое за бруствер окопа. Зубареву же сказал:

– Ещё раз позволите себе самовольную выходку, расстреляю перед строем.

Зубарев пристыженно молчал.

Ближе к вечеру политрук приказал Петру:

– Возьми с собой двух бойцов, крадучись идите в деревню, возьмите немного провианта и, если удастся, примани еще приблудных собак. Думаю, что немцы на этом участке больше наступать не будут. Но ты меня потряс: воюешь на расстоянии и сберегаешь мне личный состав.

Пётр на скупую похвалу политрука лишь пожал плечами.

Вернулись бойцы уже перед полуночью. Следом за ними семенили три пса. Один из них узнал пса Безродного и стал тереться об его бок. Две другие собаки тоже оказались дружелюбными. Зубарев восхищённо мотал головой:

– А ещё собак скотинами называют! Какая же это скотина? Это первые помощники людей. И защитники тоже.

Под бормотанье Зубарева остальные солдаты распаковывали вещмешки пришедших, в которых лежала немудрящая снедь. Шкурки от сала, немного молока и вареная картошка Петр разделил между четырьмя собаками. Больше всех досталось псу Безродному. Остальные собаки почитали его за вожака.

14 октября 1941 года на позициях было тихо. Лишь сгоревшие немецкие танки напоминали о произошедшем. А рано утром 15 октября к ним в окоп вместе с командиром батальона крадучись в полуприсяде пришли двое неизвестных. Они были в кожаных куртках и по их голосам и суровым взглядам можно было понять, что это были немаленькие по должности командиры, потому что командир батальона все время старался встать перед ними навытяжку.

Плотно сбитый невысокий мужчина с лёгкой сединой на висках снял фуражку, несколько минут отдыхивался, а потом, стараясь сделать свой грубый голос помягче, поинтересовался у политрука:

– Представьте мне того бойца, который при помощи собак за два дня подбил девять танков.

Пётр, который в углу окопа возился с двумя собаками, надевая на них железный пояс, а они неохотно ему подчинялись, слегка привстал, но не в полный рост, чтобы его не было видно из окопа, и доложил о себе.