Страница 14 из 72
Когда позади остался один из старых позаброшенных сторожевых постов, когда-то охранявших дальние границы заселённых земель, я с сожалением оглянулась. Самым разумным было вернуться и более тщательно подготовиться к дальнейшему пути — расшитое серебром платье и тонкие туфли мало подходили для долгих прогулок по нехоженым зарослям. Равно как и отсутствие оружия — лук, стрелы, охотничий кинжал или хотя бы кухонный нож, один из оставшихся на праздничных полянах, сейчас были бы не лишними. Я приостановилась, на мгновение задумавшись — вернуться или спешить дальше? — и тут же услышала шум: треск ломаемых ветвей, топот и отчётливый вскрик звонкого голоса, заглушённый рёвом раненого зверя. Олень?..
Больше не раздумывая, я бросилась вперёд, выкрикивая имя мальчика и уже не заботясь о том, в каком виде предстану перед ним. И тут — о, чудо! — он отозвался:
— Элириэль! Бренниль Элириэль! — чуть в стороне от тропы, правее того места, откуда надвигался рёв.
Я едва успела заметить шевельнувшиеся заросли около самого ручья, как за моей спиной раздался тяжёлый удар, зашумела листва, и с оглушительным треском рухнуло вывороченное с корнем дерево. С высоты полетел настил старого сторожевого талана, обломки крон соседних деревьев и подгнившие ветви, разметались гирлянды мха, щепы, грязь, месиво свежей зелени и древесная труха.
— Леголас! — успела выкрикнуть я, падая на землю, но тут же поняла, что он меня попросту не слышит — нарастающий рёв раненого животного стал уже просто невыносим.
Стиснув голову руками, чтобы хоть немного утишить звук, я приподнялась, с трудом пытаясь оглядеться вокруг. Под пологом леса заметно посветлело — узкие полосы неяркого ещё утреннего света нашли путь к земле через проломы в ветвях. В воздухе мешались прошлогодние листья со свежими, столбом кружились пылинки, а со стороны тропы на меня надвигался массивный олень, издавая совершенно безумные звуки, шатаясь от дерева к дереву и путаясь в заплетающихся ногах.
Рывком подхватившись, я бросилась к тому месту, где в последний раз, как мне казалось, заметила мальчика. И не ошиблась — прижав ладони к ушам, он сидел у корней необъятного дерева, сжавшись в комок и что-то беззвучно шепча.
— Леголас! Ты слышишь меня? Леголас!
Он не отвечал, и я ухватила его за плечи, встряхнув:
— Эрниль! Очнись, эрниль Леголас!
Он открыл глаза — переполненные ужасом, ничего не понимающие, — а потом кинулся мне на шею, крепко обняв.
— Бренниль Элириэль, забери… забери отсюда меня…
Я подхватила его на руки и попыталась встать, но тут же почувствовала и услышала тяжёлый удар по другую сторону ствола.
— Тихо, Леголас, тихо! — Я снова опустилась на землю и прижала мальчика к дереву, глубже в укрытие около корней, прикрыв его глаза своею рукой. — Заберу, только не сейчас…
Новый удар сотряс дерево, но даже обезумевший олень — слишком слабый противник для того, кто пережил сотни бурь и когда-то слушал песни онодрим. Древний дуб лишь скрипел срываемой по другую сторону от нас корой, даже не шелестя под напором разъярённого зверя. А Леголас тихонько всхлипывал, и под рукой я чувствовала горячую влагу его слёз.
— Ему больно… больно, бренниль… Им всем больно… Что делать?
Но я не Мудрая, чтобы знать такие ответы. И всё, что могла, только твердить: «Тихо, тихо, Леголас…»
Наконец, яростный шквал ударов по дереву ослабел. Стих и непрекращающийся рёв. Раздалось несколько тяжёлых неуверенных шагов и громкий всплеск со стороны ручья. Затем взметнулись сотни брызг, когда массивная туша забилась в воде, а воздух взорвал последний вскрик, полный муки и боли. И наступила тишина…
Выждав ещё немного, я выбралась из-под корней дерева и вытащила Леголаса. Он больше не плакал, не цеплялся за меня и ничего не говорил. Лишь в глазах — застывших и не по-детски серьёзных — притаился пережитый страх.
— Эрниль, зачем ты пошёл сюда? Один? Так далеко от дома?
Он перевёл взгляд с мёртвого оленя в русле ручья на меня.
— Меня позвали…
— Кто? Кто тебя звал, Леголас?
— Не знаю… Но я слышал своё имя… и шёл туда. Отец сказал мне сегодня, что однажды будет так…
Во мне всё похолодело: слышать и понимать голос леса — великий дар, но и бремя такого дара велико, особенно если рядом нет того, кто станет терпеливо учить его разбирать. Как Линнэн учила Лаэрлинда, как Трандуиля наставляли и она, и моя мать, которая осталась одной из последних Мудрых после чёрных дней войны…
— Нам нужно возвращаться, эрниль. Твой отец просил меня разыскать тебя.
Но мальчик лишь вглядывался в темнеющую посреди русла тушу и молчал.
— Пойдём, — позвала я его ещё раз, — идём домой, не стоит сейчас…
— Бренниль, — перебил он меня и взмахом руки указал на мёртвого оленя, — взгляните туда.
Я обернулась.
Около русла ручья шевелились заросли, скрывая какую-то тень, размером примерно в две ладони, — не слишком крупная для хищника, но после всего случившегося… Отодвинув Леголаса себе за спину, я всмотрелась повнимательнее, но всё же ничего не сумела разобрать — что-то небольшое, не слишком подвижное, но явно живое.
— Стой здесь, — приказала я, с опаской направляясь к ручью. По дороге мне подвернулась толстая суковатая ветка — не слишком надёжное оружие, но лучше уж с ней, чем просто так…
Я двигалась медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, и, возможно, именно это оказалось спасением…
— Берегись, Эль! — вскрикнул внезапно Леголас.
Но и без его выкрика я успела вскинуть ветку, наугад ткнув в шевелящуюся тень, стремительно метнувшуюся на меня из зарослей.
С сухим щелчком кончик ветки обломился, а в ответ — резкое потрескивание. «Словно гигантское насекомое…» — успела подумать я, и тут же отскочила назад, с удивлением разглядывая то, что выпрыгнуло из зарослей.
Оно было тёмное, почти чёрное, укрытое панцирем из переливающихся коричневатым отливом плотных пластинок с торчащими щетинками по краям. Непонятная тень размером в две ладони, которую я сначала заметила, и была телом существа, сильно напоминающего паука — тёмная голова с бусинками глаз и чуть более светлое брюшко. А кроме этого, у него было восемь ног — на две задние пары оно опиралось, а две передние угрожающе поднимало над землёй, демонстрируя внушительные жвала и коричневатую броню под ними.
«Ночной охотник…» — всплыли в памяти слова матери, стоило только повнимательнее взглянуть на незнакомую тварь. Бесшумный, незаметный, быстрый и, наверняка, ядовитый — влажно поблёскивающие жвала вполне могли прокусить шкуру оленя, но заставить несчастное животное умереть такой смертью мог только яд.
— Бренниль Элириэль…— тихо приблизившийся Леголас оказался за моей спиной — близко, слишком близко!
Не разбираясь, я оттолкнула его назад.
— Назад! Я сказала «назад»!
От моего толчка мальчик отлетел куда-то в сторону, но осторожничать, оглядываться или успокаивать его времени не было — тварь прыгнула. Удар ветки сбил её на лету, и она, упав кверху брюхом, противно заскрежетала, молотя ногами воздух в попытке перевернуться. Но я не стала этого ждать — с силой ткнула веткой в приоткрытое брюшко, слепо надеясь, что там не обнаружится прочный панцирь, несколько ударов сердца назад уже укоротивший моё «оружие». Тварь зашипела и задёргалась, заскребла лапами по воткнувшейся в неё ветке, из развороченного тела показалась липкая белая слизь.
— Бренниль!.. Эль!.. Не убивай её! — выкрикнул где-то за спиной юный эрниль, но не его просьба заставила меня остановиться.
И, конечно же, не жалость. Там, в посёлке, лежала без движения Антара, и целители подбирали противоядие для её ран. Неизвестный яд… Я могла поклясться, что никто и никогда не видел подобного существа в наших лесах. И это было так же верно, как и то, что оленя убил яд…
Оторвав рукав безнадёжно испорченного платья, я накинула его на пришпиленную к земле тварь, — вышивка плотная, и можно надеяться, что даже эти жвала и лапы не справятся с серебряным шитьём. Наступила на края ткани и, поддев трепыхающегося «охотника» веткой, закатала в обрывки платья.