Синяя графика

Несмотря на внешнюю скромность обстановки, бытовая техника выдавала достаток владельцев, как и костяной фарфор, и богемское стекло на столе - посуда, явно не предназначенная для дачи...

Только сейчас, включив телевизор, расставив приборы, быстро глянув на часы, отметив, что до Нового года осталось каких-то пять минут, как в песне, он обратил внимание, что комната украшена. На своём обычном месте стояла ёлка, переливаясь стеклянными шарами, на ней не было новых шаров, все старые, местами потёртые, как и сам дом, но ёлка была высокой, под самый потолок, с раскидистыми лапами, он быстро включил в розетку электрогирлянду, и не только ёлка зажглась разными огнями, но и малюсенькие огонёчки забегали по стене рядом с лесной красавицей. Значит, сестра приезжала с мужем, чтобы заранее приготовить дом к празднику.

У всех были ключи от старого дома, любой член семьи, в любое время мог приехать сюда без согласования со всеми остальными. Дом всегда был рад гостям, иногда случалось, что дом пустовал месяцами, а иногда вдруг все оказывались в одном месте, в одно время.

Были непреложные правила дома - все всегда оставляли дом в чистоте для следующих постояльцев, всегда оставляли запас еды в кухонных шкафчиках и холодильнике, и всегда на Новый год наряжалась ёлка. Сестра на полном серьёзе утверждала, что дом - живой организм, и его оскорбляет пренебрежительное обращение, когда на главный семейный праздник про него забывают. Чаще Виктор подшучивал над странностями старшей сестры, предлагал привозить на двадцать третье февраля носки и пену для бритья, но сейчас ему отчего-то понравилась такая трогательная забота «о доме».

Ему уже приходилось пару раз встречать Новый год одному, в этом месте, но тогда он едва ли обращал внимание на ёлку, просто, выпив в тишине, отправлялся спать.

Девушка, зашедшая в комнату, обратила на себя внимание лёгким покашливанием, он лишь улыбнулся ей. Серый тёплый спортивный костюм племянницы был ей великоват, волосы собраны во влажный пучок, и никакой косметики.

- Давай, присаживайся, сейчас президент речь говорить будет, - он жестом пригласил к столу, сев рядом, решив, что так будет удобнее.

- Важно послушать речь?

- Конечно, это же традиция, тебе не холодно?

- Нет... уважаешь традиции? - она смотрела серьёзно, и Виктору было сложно понять, шутит она или нет, сейчас Виктория была похожа на свои наброски синего - трёхмерная, многогранная, где-то очерченная твёрдой рукой, где-то - ленивым штрихом.

- Да, уважаю, - он не шутил, именно в этот момент он понял, что уважает традиции своей семьи, влиятельной, но дружной, он уважает традиции местности, в которой он вырос, и своей страны. Так его воспитали, и так он хотел бы воспитывать своих детей.

Часть четвёртая

После того, как перекусили и выпили ещё по одному бокалу шампанского, казалось, что скованность Виктории отступила. Волосы стали высыхать и выбивались из-под резинки, пропуская свет от разноцветных огоньков гирлянды, так и улыбка нет-нет, да и стала пробиваться сквозь сведённые замком руки и настороженный взгляд. Действие ли это коньяка или тепла дома, или беседы, которой отвлекал Виктор - неизвестно.

- Так, всё же, мне интересно... как ты оказалась одна, на далёкой дороге, в неисправной машине, да ещё и со сломанным телефоном?

- Ну... это долгая история.

- Ты куда-то спешишь?

- Мы с Толиком открыли магазин...

- Вы с Толиком? - при слове «Толик» хотелось взять билет в Милан, найти там Толика и сделать всё, чтобы он не возвращался никогда в жизнь этой женщины.

- Да, мы с Толиком, - по голосу стало ясно, что Виктору не удалось сдержать свои эмоции.

- Прости, рассказывай, пожалуйста, это правда, интересно.

- Мы открыли магазин, маленькую лавочку, что-то типа галереи картин, у нас нет маститых художников, скорее ремесленники... ещё «хенд-мейд»... игрушки, многие сами шьют игрушки, такие, знаешь, с характером, кукол делают, сейчас это популярно... И третий год мы проводим конкурс детских рисунков для обычных кружков изо, не художественных школ, участие может принять любой ребёнок. Потом компетентное жюри, в нашем лице, - она засмеялась, - выбирает победителей, но на награждение приглашаются все участники, без исключения, и все получают призы и угощенье. Мы стараемся сделать небольшой праздник... Второй год у нас даже  музыканты выступают, знаешь, так интересно, играют на воссозданных древних инструментах... очень красиво.

Виктор увидел, как засияли глаза Виктории, в них появился азарт и невиданная им теплота. Холодный лёд её глаз не мог излучать столько тепла, но излучал. Он внимательно слушал, в голове крутились вопросы, которые хотелось задать тут же. Зачем им это? Почему именно такой формат? Но привыкший сначала выслушать собеседника до конца, он и в этот раз просто молчал, внимательно гладя на Викторию и на каскад светлых волос, резинку с которых девушка сняла в запале разговора.

- Но и праздник, и конкурс, и подарки, и угощения стоят денег, - она вздохнула, - мы ищем спонсоров. Это сложно. Мы не можем предоставить рекламу или рекламное место... мы ничего не можем, только взять чьи-то деньги и потратить на детские улыбки. В этот раз спонсор потребовал отчёт сегодня, ой, то есть вчера... Сказал, что ждёт к девяти у себя дома. Это тут... Но к девяти он уже был просто пьян, мне пришлось уехать, а дальше ты знаешь.

- Он вызвал тебя в девять вечера тридцать первого декабря?

- Да...

- Хм...

- Он спонсор.

- А Анатолий что же? Почему ты поехала в дом к постороннему мужчине, на неисправной машине, почему он не поехал с тобой? Не положил тебе в багажник провода, просто не поменял аккумулятор или машину!

- Я говорила, он уехал в Милан. Я обещала ему не ездить далеко на машине, и провода он мне дал, они лежат... где-то... Никто не мог предположить, что...

- Ну, знаешь, мужчина должен предполагать такие вещи, если его женщина не в состоянии отличить карабин от снеговика!

- Карабин?.. Хватит, ты просил рассказать, я рассказываю!

- Прости, прости, рассказывай дальше.

- Нечего рассказывать, потом подъехал ты и выручил меня, теперь я в тепле и сытая, спасибо, правда, спасибо большое.

- Не за то...

Они немного помолчали, Виктория смотрела в окно, где снегопад собирался в воронку под фонарём и закручивался в стремительном танце, рассыпаясь к земле, аккуратно превращаясь в кипенно-белый покров.

Виктор не выдержал.

- Но всё же, почему Анатолий уехал в Милан?

- Встречать Новый год с другом, они давно не виделись, Мислав уже с лета там.

- С другом?

- С бойфрендом, - она широко раскрыла глаза. - С любовником, только не говори, что ты гомофоб, ради бога, я не могу сейчас вести беседы на эту тему.

- С бойфрендом? - он тяжело сглотнул, не было ясно, что его шокировало больше: что Цыплячьи трусы нетрадиционной ориентации или что Виктория не живёт с Анатолием... или живёт?

- Подожди, но ты же жила с ним, в одной комнате, самой маленькой и самой дешёвой, я ничего не путаю?

- Я и сейчас живу с ним, правда в двухкомнатной квартире, но тоже дешёвой, - она смеялась. Или над ситуацией, или над Виктором, но смеялась она красиво.

- Зачем? Зачем тебе жить с педи... прости, гомосексуалистом?

- Так дешевле, - она небрежно пожала плечами.

- Но вы уже не студенты и можете позволить себе...

- Мы и жили раньше отдельно, - она перебила, - но потом открыли магазин, я взяла кредит, ведь у меня хорошая зарплата и по белому, спасибо президенту компании, теперь мы платим кредит с моей зарплаты, я переехала к нему, но всё равно... говорят, первая прибыль должна появиться через три года, ждём.

Виктор Вячеславович улыбнулся этой вере в свои силы или в чудеса, или в дружбу, вере во что-то давнее, пришедшее из детства, потерянное им под кипами документации и контрактов. В простое «с моей зарплаты, с его зарплаты».