Страница 14 из 25
От макета – к жизни. Осматриваем доменный цех, мартеновские печи, прокатный стан. Людей почти не видно, все делают автоматы и немногочисленные операторы. Повсеместно идеальный порядок, загрязненность воздуха в десять раз ниже нормы. Это лучше, чем в городе. Из труб идет только пар. Какой контраст, например, с Запорожьем, где атмосфера пропитана угольно-металлическим смрадом!
Переходим к ознакомлению с бытом рабочих. Уютные квартиры в симпатичных коттеджах. Продаются в рассрочку. Не менее уютные номера в пансионате для престарелых, причем полы отапливаются паром из цехов, который затем в цеха и возвращается. Торговый центр с первоклассными товарами. После Москвы, оставшейся в ходе перестройки почти без товаров, южнокорейское изобилие шокирует. А средняя школа смотрится настоящим дворцом. Классы напичканы компьютерами и видеоаппаратурой. Музыкальная комната с широчайшим набором инструментов, планетарий, комната науки, похожая на музей. Дети (как, впрочем, все на «ПОСКО») при виде гостей низко кланяются. Есть ли проблемы в школьной среде? Да, некоторые учащиеся выпивают, но родители рядом, поэтому удается справляться с трудными подростками.
На отдых сотрудники уходят в 55 лет, часть пенсии выплачивает компания, другую – государство. Накопленных средств хватает на комфортную жизнь, включая путешествия, регулярное посещение ресторанов, качественную одежду. Общее впечатление глубочайшее. Даже не предполагали, что на свете есть такие комфортабельные металлургические комбинаты!
Но пора ехать дальше, еще 200 километров до города Пусан. Дорога похожа на предыдущую: холмы, много зелени, рисовые поля, овощные грядки, фруктовые сады, цветы, ухоженные деревушки, населенные пункты с высотными домами. Ким Ен Ман с волнением в голосе сообщает, что проезжаем его родные места, он здесь вырос, и здесь до сих пор проживают его родители.
Въезжаем в Пусан. Настоящий мегаполис. Но выглядит не столь современным и опрятным, как Сеул. Больше скромных традиционных построек, обилие складов, гаражей, ремонтных мастерских. Меньше шика, чем в столице, и в центре города. Выруливаем к морю. Корейцы называют его Южным, китайцы – Восточным, а мы (и многие другие) – Восточно-Китайским. У берега россыпь отелей, магазинов, ресторанов. Красивый песчаный пляж. Входим в отель «Парадайз Бич» («Райский Пляж»). Это популярное «гнездышко» для молодоженов, здесь состоятельные пары проводят медовый месяц.
Оставляем у портье вещи и гуляем вдоль берега. На желтом песке много загорающих, кое-кто купается. Дует прохладный ветерок, разносит кулинарные ароматы. Ким Ен Ман предлагает отведать дары моря. Садимся на деревянные скамейки. Женщина подает сырые креветки, трепанги, ракушки. Макаем деликатесы в острый соус и пытаемся их съесть. Я с трудом впихиваю в рот сопротивляющуюся креветку. А у Наташи креветка вырывается из палочек, пугает супругу. Ким Ен Ман просит поджарить дары моря для беспомощных иностранцев.
Но пора возвращаться в «Райский пляж», там предстоит ужин. В фойе отеля знакомимся с госпожой Ю, владелицей художественного салона. На ней дорогие наряды. Подходят два молодых человека. Сун – бизнесмен, долго жил в США, но с английским языком у него все-таки проблемы. Ким – местная «шишка». Рядом с ним, полусогнувшись, маячит помощник, жадно ловит каждую реплику шефа. Появляются еще какие-то люди, но нас с ними почему-то не знакомят.
Разросшаяся компания поднимается на второй этаж, в китайский ресторан. Шикарный кабинет, а пища скорее корейская, чем китайская. В очередной раз невкусная. И разговора за столом не получается. Присутствующие корейцы не в ладах с английским, щебечут на родном языке. Наташа объясняет: обсуждают внутрикорейские политические баталии. Ким Ен Ман интересуется, как нам нравится еда. Говорим, что блюда, вроде, китайские, но не похожи на то, что готовят в Китае. Ким поясняет: соусы отличаются, они не такие жирные, как у китайцев. Корейцам жирное не по нутру.
После ужина спускаемся в дискотеку. Там гремят западные ритмы, под которые девушки танцуют с девушками, а парни – с парнями. Я полюбопытствовал, почему бы местной «шишке» Киму не пригласить госпожу Ю на танец. Он аж вздрогнул от испуга и прошептал: «В Корее такое не принято. Во-первых, мужчины слишком стеснительны; во-вторых, приглашение послужит сигналом серьезных намерений, а их нет». Подобное пуританство удивило нас тогда и продолжало удивлять впоследствии. Особенно на фоне многочисленных баров, где к клиенту обязательно подсаживается кисэн (гейша) и начинает в буквальном смысле слова приставать. Зачастую на втором этаже размещен настоящий бордель. Корейские мужья любят бывать там, а жены закрывают на это глаза. Официально в Южной Корее категорически запрещена порнографическая литература, но из-под полы ею торгуют направо и налево.
Кстати, несмотря на все табу, и Ким, и Ли пригласили в ходе вечера на танец Наташу. Видимо, на иностранцев традиционный этикет не распространяется.
Церемониальная вежливость южнокорейцев вообще соседствует с некоторыми элементами неучтивости в их поведении. Так, поклоны, уступание дороги, улыбки – повсеместное явление. Вместе с тем пока вы не представлены, вас словно не замечают. Скажем, подходим к столу, где сидит знакомый сеулец и пять неизвестных мужчин. Приветствуем всех, отвечает только знакомый. Остальные даже не смотрят в нашу сторону. При этом случалось, что нам отвешивали поклоны прохожие старички. Можно наблюдать, как люди, невзначай задев друг друга на улице, долго и злобно ругаются.
Уже ночью, после дискотеки, угощения пивом и кофе с арбузами в придачу, нас везут в горы, в знаменитый буддийский монастырь Помоса. Буддизм – лишь одна из составных частей сложного, многослойного религиозного мировоззрения корейцев, которое складывалось тысячелетиями и в котором причудливо переплелись местные и заимствованные верования и ценности.
Одна из наиболее ранних религий Кореи – шаманизм, который, возникнув в Сибири, был принесен на Корейский полуостров племенами эпохи неолита, предками современных корейцев. Согласно этому верованию, мир населен многочисленными добрыми и злыми духами, а шаман, совершая ритуалы, включающие в себя заклинания, музыку и танцы, может не только общаться с миром духов, но даже умиротворять и побеждать их.
Шаманизм, правда, в несколько видоизмененной форме сохранился и по сей день. Современные корейцы по-разному относятся к шаманизму и даже могут отвергать его, однако шаманистское мировоззрение по-прежнему оказывает сильное влияние на их образ мышления. Вера в то, что человек – это часть природы и может достичь счастья только в гармонии с силами природы; отсутствие веры в Бога, который является центром Вселенной и образцом для подражания в достижении совершенства; отношение к браку как к союзу семей; отношение к личности как к частице в вечном потоке жизни, который несет в себе все прошлое, настоящее и будущее рода, – все это корнями уходит в шаманизм. Хотя, безусловно, эти религиозные мысли и верования на пути развития испытали влияние и других, более поздних течений.
Даосизм также появился в Корее в глубокой древности. Это религиозное течение так и не получило там четкого организационного оформления, тем не менее его влияние до сих пор ощущается, в частности, в культе здорового тела и здорового духа, в изображениях бессмертных, в 10 символах долголетия, в китайских иероглифах «счастье» и «долголетие», украшающих чуть ли не все предметы домашнего обихода, в символах «инь» и «ян» на государственном флаге, в геомантии, которая и по сей день играет огромную роль в выборе места, например, для постройки дома или могилы, а также в традиции всегда, даже в нынешний век высоких технологий, обращаться к предсказателям судьбы в трудных ситуациях.
Буддизм пришел в Корею в IV веке и быстро распространился по всей территории страны. В период объединенного королевства Силла буддизм стал государственной религией, сохранив тот же статус и в период королевства Корё. Особый расцвет буддийской культуры наблюдался в Кёнджу, столице Силла. Буддийские храмы являлись одновременно центрами знаний и искусств. Скульптурные, живописные и печатные работы, выполненные и хранящиеся в буддийских храмах, составляют большую часть историко-культурного наследия Кореи.