Страница 10 из 28
Когда Сергея Каллистратовича Романовского назначили ректором, ему уже стукнуло 70 лет, и это был человек старой закалки. Работал на комсомольских, затем государственных постах, водил дружбу с членами высшего советского руководства Шелепиным и Семичастным. После того как тех сместил Брежнев, «полетел» и Романовский. Но до дна не долетел, сделали его послом – в Норвегии, Бельгии, Испании. В промежутке успел побывать на хорошей должности в Москве.
По своим политико-идеологическим установкам Романовский резко отличался от Козырева. Запад оставался в глазах нового ректора противником, слово «либерал» воспринималось им как ругательное. Романовский, однако, имел давние связи с министром, и тот поручил ему важную миссию – как следует перетряхнуть Дипакадемию, а может быть, и закрыть ее. Позднее Романовский признавался, что пришел именно с намерением положить конец существованию нашей организации, но постепенно убедился в ее полезности, стал бороться за укрепление позиций и престижа Дипакадемии. При этом в мидовских кругах продолжала тогда муссироваться идея о вливании Дипакадемии в состав МГИМО в качестве научного центра и курсов по повышению квалификации дипработников.
Начал новый ректор с кадровой перетряски. Убрал с руководящих должностей тех, кто имел отношение к МАДИКСу и состоял в близких отношениях с Пересыпкиным. Похоже, хотел избавиться и от меня, но что-то ему помешало. Взамен отстраненных выдвинул другие кадры. Первым проректором назначил главного антагониста Пересыпкина завкафедрой международного права В.И. Кузнецова – человека в высшей степени неприятного, амбициозного, злобного, вероломного, реакционного, который, в частности, откровенно враждебно воспринимал меня и научное подразделение Академии.
Другим проректором стал А.А. Ашихмин, выдвиженец из слушателей партийного набора. В профессиональном отношении был слабоват, но зато умел втереться в доверие к начальству своей услужливостью и притворной преданностью. На него работал и фактор происхождения – Ашихмин в прошлом являлся функционером обкома КПСС в Свердловске, входил якобы в «уральскую мафию» Ельцина и теперь постоянно намекал на свой доступ в Кремль. Ашихмину поручили кадровые вопросы, а также изъятые у меня международные связи (при том, что он не владел иностранными языками и вообще очень смутно представлял себе внешний мир).
С помощью Ашихмина Романовский освободил от проректорства Наталью Петровну Гераскину, добрую, гибкую, неконфликтную женщину. Начал Ашихмин с того, что снял фотографию Гераскиной с Доски почета. Ее функции стали одну за другой передавать вышеупомянутому Кузнецову и в конце концов должность проректора по учебной работе упразднили. Ашихмин, однако, не оставлял Гераскину в покое и в дальнейшем, после ее перехода в научное подразделение.
Как-то Ашихмин спрашивает меня, знаю ли я, что моя подчиненная Гераскина ездила недавно в США. Отвечаю, что она в отпуске, который может проводить в любой точке земного шара, причем без уведомления администрации Дипакадемии. Разве есть закон, запрещающий трудящимся отдыхать за пределами Москвы? Ашихмин соглашается, что такого закона нет, но, переходя на шепот, уведомляет меня, что, будучи за океаном, Гераскина критиковала ректора Романовского. Откуда это известно? Получена официальная депеша из посольства СССР в Вашингтоне. Приходится высказывать изумление:
– Сейчас такие времена, что российские граждане на каждом перекрестке громогласно костерят президента страны. То же самое делают телевидение и пресса. Все это воспринимается как законное и нормальное явление. А тут вдруг оказывается, что критика ректора Дипакадемии – большой криминал. И наши дипломаты в Вашингтоне не жалеют государственных средств и собственного времени для информирования Родины о такой «угрозе национальной безопасности»!
Романовский сделал еще ряд довольно странных назначений, чем не способствовал повышению качества учебного процесса. А вот с хозяйственником отгадал. Прежнего проректора по хозяйственным вопросам В.И. Рудакова справедливо освободил от должности. Тот мало что делал и с пренебрежением относился к профессорско-преподавательскому составу и его нуждам. В ужасном состоянии пребывало хозяйство Дипакадемии. На одном из ректоратов Романовский назвал академическую столовую «хлевом» и потребовал привести ее в «человеческое состояние». Рудаков отрезал: «Это невозможно!». Аналогичным образом реагировал он на другие поручения и призывы.
В процессе поиска замены Рудакову Романовский обратился за помощью ко мне. Я рекомендовал сначала одного, потом второго приятеля, имевших определенный опыт хозяйственной деятельности. Ректор одобрил обе кандидатуры, но приятели, увы, сдрейфили, после длительных колебаний один за другим отказались. Причем первый из них, Володя Куликов, еще и обвинил меня, что я «пытался его подставить», работенка, мол, ужасная.
В конечном счете Романовский нашел в высшей степени достойного кандидата, Анатолия Александровича Иллюка. Он проработал в Дипакадемии 12 лет, вплоть до 2006 года, и сделал для развития нашей организации больше, чем кто-либо другой. Начал, кстати, со столовой, которую очень быстро привел в приличное состояние.
Обратил свой взор новый ректор и на науку. Сразу же посетил Большой Козловский переулок. Обошел все кабинеты, познакомился с сотрудниками, поинтересовался, кто чем занимается, удивился почему-то наличием у одного из исследователей бороды. Ужаснулся состоянием служебных помещений. Заинтересовался сауной, которая принадлежала бывшему проректору по хозяйственным вопросам. Поклялся ее закрыть, но не сделал этого и вообще больше никогда об этой сауне не вспоминал.
Заглянул новый ректор и в музей Дипакадемии, располагавшийся в третьем корпусе на Б. Козловском. На стенах там висели фотографии выпускников ДА, ставших впоследствии послами СССР и стран-союзников, таких насчитывалось более 300 человек. На стеллажах лежали огромные альбомы, каждый из которых был отведен под фотографии всех выпусков Академии с 1940-х годов и до наших дней.
Романовский выразил удивление:
– Зачем вы держите подобный хлам?
– Как зачем? Это же история Дипломатической академии и то, чем мы можем гордиться. Когда показываем музей посетителям, в том числе иностранным, они проникаются уважением к нашему вузу!
Мои доводы Романовского не убедили, он недовольно фыркнул и обещал «разобраться» с музеем. И, действительно, разобрался – альбомы были уничтожены, фотографии на стенах оставлены без присмотра. Часть их со временем исчезла, остальные (уже после ухода Романовского с ректорского поста) сорвали и перевезли на Остоженку.
По настоянию ректора началась переаттестация кадров в научном отделе. Некоторых сотрудников, действительно нерадивых, уволили. Кто-то, от кого тоже следовало освободиться, сумел найти подход к ректору и уцелел. Скандал возник в связи с неким Дико. Он числился в научном отделе, но на службе не появлялся. Я его и в глаза никогда не видел. Прежний ректор Пересыпкин велел мне не беспокоиться о трудовой дисциплине Дико. Тот, мол, специализируется на проведении общественных форумов, вне рамок ДА, пусть и продолжает.
Романовского такая ситуация не устроила, тем более что он, как оказалось, знал Дико по прошлой жизни и за что-то его очень не любил. Гнев обрушил прежде всего на меня, как, мол, допускаю такое безобразие? Мы попытались Дико уволить, но оказалось, что это сделать непросто. Дико забросал письмами министра иностранных дел и другие высокие инстанции, понося Романовского на чем свет стоит, называя его «ретроградом, бездарностью, профаном в науке» и т. п. Одновременно подал на Дипакадемию в суд за нарушение законодательства и выиграл тяжбу. Романовского оштрафовали. Уволился Дико гораздо позднее и по собственной воле.
В целом переаттестация мало что дала, ни структура научного отдела, ни его деятельность по-прежнему никого не удовлетворяли. Сотрудники эпизодически готовили аналитические справки для МИДа, также эпизодически проводили научные мероприятия (конференции и семинары). Вот, пожалуй, и все. В основном же каждый занимался личными делами. Один превратил кабинет в коммерческий офис. Нанятые им на собственные деньги секретарши с утра до вечера вели по телефону распродажу товаров со склада. Другой месяцами пропадал в загранпоездках. Третий просто гулял. Как-то я заинтересовался, почему отсутствует молодая сотрудница, позвонил ей домой. Трубку снимает мама, и на просьбу позвать дочь к телефону откровенно сообщает: