Коварная дама Карма

- Вот и славно, - пробурчал «Маюри-нии», утыкаясь в свои записи. И продолжил бухтеть: - Девочку ей, ага! Еще хорошо, что папочка у твоего пацана оказался с совместимой реацу, а то хренушки бы ты так легко вынашивала. А если попринимать… кхм… витаминчики, то и после родов можно оставить тебе запасик энергии, а то опять скатишься в свой нитевидный реацупульс. Не дело…

Хисана не особо вслушивалась в бормотание ученого, и даже не слишком почтительное упоминание «папочки» ее почти не задело. Она только грустно подумала, что рядом с Бьякуей ей и вправду всегда было хорошо.

******

Кучики Гинрей пребывал в некотором раздрае. Бьякуя так и не отошел от потрясения. Еще пару лет назад юноша какое-то время истерил бы, но потом пришел в норму. Сейчас же расставание с возлюбленной превратило его в сгусток ледяного безразличия ко всему. Он стал немногословен, сдержан, отстранен. Больше всего деда пугали абсолютно пустые глаза юного наследника клана.

Жениться на девушке из аристократической семьи? Это необходимо для блага клана? Пожалуйста, господа гэнро. Принять бразды правления, ибо возраст и статус уже позволяют? Легко. Провести заседание совета старейшин? Без проблем. Рассмотреть вопрос о недостаче средств? Давайте рассмотрим. А не пойти ли вам, старейшина-доно, допустивший промах в бухгалтерии в свою пользу, по этапу?.. Когда Бьякуя бесстрастным голосом объявил о своем решении отправить в тюрьму проворовавшегося старика, глаза его не отражали ничего: ни гнева, ни раздражения, ни сожаления.

Такими же пустыми глазами двадцать восьмой глава клана Кучики смотрел на свою молодую жену. Таким же пустым взглядом одаривал родного деда, когда тот пытался поговорить, как в старые времена. Когда через пять лет брака юная княгиня все же забеременела, а еще через полгода умерла при преждевременных родах, молодой князь только прикрыл глаза в знак сожаления. Письмо родственникам супруги со всеми положенными выражениями сочувствия Бьякуя написал своей рукой, и это было самое большое усилие, которое он сделал в своей семейной жизни. Гинрей возмутился, высказал внуку все, что думал о нем, но получил холодный взгляд и заверение, что надлежащий срок траура по покойной жене будет выдержан.

- А потом? – дед аж растерялся немного. О чем Бьякуя думает?!

- А потом будет траур по погибшему наследнику, - ровным тоном ответил внук.

- Бьякуя… - Гинрей осекся, натолкнувшись на вежливый пустой взгляд. – Мальчик мой, ведь род прервется!

- Не прервется. В младших ветвях семьи есть юные наследники. В случае моей смерти главой клана станет кто-то из них.

- Бьякуя!..

- Прошу прощения, Гинрей-сан, - овдовевший князь взял со стола лист бумаги, внимательно всмотрелся в записи, - у меня много дел. До свидания.

Когда дед в растрепанных чувствах, с выражением горестной досады на лице, покинул кабинет главы клана, молодой человек медленно отложил документ и устало потер пальцами переносицу.

- Я давно не мальчик, - тихо сказал он столу.

========== Часть 4 ==========

Ярмарки и фестивали фейерверков в первых районах Руконгая нравились Кучики Гинрею все больше и больше. С тех пор, как внук оттер его от управления кланом и прочно взял в руки бразды правления шестым отрядом, дел у старика стало немного, а заниматься хоть чем-то было необходимо. Очень помогало не чувствовать себя старой развалиной на иждивении у младшего поколения преподавательство в Академии. Однако сейчас, в середине августа и в разгар летних каникул, деть себя было совершенно некуда. Еще пять лет назад бывший капитан нашел способ убить время – стал гулять по окрестностям Сейретея и посещать руконгайские праздники. Здесь, под самыми стенами города шинигами, где люди были доброжелательны и вежливы, Гинрей даже научился не кривиться брезгливо и изображать на лице довольство и благорасположение. Впрочем, его не беспокоили понапрасну: и военная стать, и дорогая одежда, и горделивый взор надежно отделяли аристократа от всех остальных. Вот и шествовал бывший руководитель одного из тринадцати отрядов Готея вдоль торговых рядов, изредка здороваясь снисходительным кивком с примелькавшимися за пять лет продавцами, и размышлял, куда направиться: то ли в идзакая, то ли на выступление уличных акробатов. Мысли его текли ровно и лениво, и внезапный крик за спиной оказался полной неожиданностью.

- Соуджин! – девичий голос звенел от искреннего гнева.

Гинрей оступился. Имя погибшего сына резануло по сердцу, перед глазами заплясали искры. Невидимая девчонка, словно желая добить старика, наподдала:

- Соуджин! Вернись немедленно!

Под локтем старого шинигами проскочило нечто стремительное и довольно мелкое, издавая на ходу задиристые смешки. Разглядеть бегуна не удалось, словно тот использовал шунпо. Но ведь это невозможно, правда же?..

- А ну стой! – рявкнули над самым ухом старика. Гинрей дернулся и недоуменно уставился на обладателя голоса. Это был высокий подросток с приметной внешностью: ярко-алые волосы, собранные в высокий хвост на макушке, изломанные линии татуировок над бровями. Парень проморгался, вытер с лица пот и, шипя сквозь зубы ругательства, рванул вслед за мелким беглецом.

- О-ох! – с другой стороны от Гинрея притормозила маленькая девушка, согнулась, упираясь руками в колени. – Ну погоди, Такеши Соуджин, - раздраженно прошипела она, - догоню – мало тебе не покажется! – и тоже побежала за скрывшимися из виду подростком и его целью.

Кучики Гинрей не двинулся с места. Если хохочущего беглеца он не разглядел совсем, а парня запомнил исключительно из-за колоритной внешности, то девушка поразила его в самое сердце. Бывший капитан мог бы поклясться, что увидел призрак той руконгайской девчонки, которую Бьякуя однажды едва не ввел в клан. Впрочем, это была явно не она: чуть меньше ростом, чуть более угловатая, чуть более решительная и подвижная. И все же, все же… мало ли как жизнь в Руконгае меняет людей?!

Времени на размышления оказалось катастрофически мало: шустрая компания возвращалась. Видимо, судьба задалась целью именно в этот день свести старика в перерождение. Юная копия несостоявшейся невесты внука шла рядом с красноволосым мальчишкой (доставая ему приблизительно до подмышки), и крепко держала за руку ребенка лет пяти на вид. Худенький темноволосый мальчик волочил ноги и не поднимал головы, всем своим видом выражая обиду и покорность судьбе.

- …и убегать просто некрасиво! – вещала девушка менторским тоном.

Малыш что-то пробубнил, когда юные руконгайцы проходили мимо Гинрея. Тот медленно повернулся и уставился им в спины.

- И незачем убегать ради этого! – высказался красноволосый парень. – Подумаешь, акробаты! Что мы, не сходим, что ли? А если бы ты потерялся?

- Я не потеряюсь! – темноволосый малыш вскинул голову, поворачиваясь и вырывая ладошку из руки девушки. – Мне скучно просто так ходить!

Усилием воли Гинрей заставил себя не падать в обморок посреди улицы и не хвататься за сердце. Мальчишка, которого на ходу воспитывали старшие товарищи, словно выпрыгнул из прошлого: именно так в детстве выглядел его собственный внук. Белая кожа, непокорная челка, точеные скулы, огромные глаза в обрамлении длинных черных ресниц… Вот только цвет их отличался – у ребенка они были не темно-серыми, а жемчужно-фиалковыми.

Подростки остановились, с легким укором глядя на мальчика.

- Сдается мне, Джин-тян, - проговорил красноволосый, - что ты капризничаешь.

- Ничего подобного! – заявил Джин-тян.

- А по мне, так оно и есть, - поддержала товарища девушка. – Разве это достойно?

Мальчишка набрал в грудь воздуха, видимо, собираясь эмоционально отстаивать свои права, но сдулся и нехотя буркнул:

- Нет.

Его воспитатели синхронно развели руками, переглядываясь.

- Ну вот что, - постановил старший из мальчишек. – Сейчас вернемся, а потом сходим посмотрим на твоих акробатов, договорились? Все равно они целый день там выступают…